Нос Чехова

– Обязательно шпионов, что ли ловить? Просто надо быть всегда начеку. Враг не дремлет, – ничего умного не придумал в ответ Витя. – Сам видишь обстановка какая нестабильная в мире.

– В мире это понятно. А в Васьково то, что, – не унимался Толик.

– Слушай. Что ты ко мне пристал. Я тут сторожем работаю. Откуда я зная. Им там, в Кваскве виднее, наверное, – чуть не плача ответил Витя.

– Ну, извини, – Толик отодвинул кружку и встал, – Так мы будем гримироваться?

– Да, – обрадовался Витя окончанию неприятного разговора, и выйдя из комнаты, открыл дверь в небольшую кладовку, где по стенам висели какие-то старинные мундиры с эполетами и кавалерийские шинели, а рядом на полках вперемежку с париками, лежали старинные треуголки, фуражки с малиновыми околышами и целый набор накладных носов.

–Ух, ты, – удивленно произнес Толик, разглядывая предметы. – Откуда это все здесь?

– Так, это еще с тех времен осталось. Здесь же раньше – Витя потянулся к полке, доставая коробку с усами и бородами, – Третье жандармское отделение находилось, при царях еще. Потом чекисты их сменили. Теперь вот мы. В смысле они. Так что, все время эта служба востребована была. А ты спрашиваешь, зачем она нужна. Не глупее, наверное, нас люди были, раз ее содержали

–Все, вопрос закрыли, – разбирая усы, согласился Толик. – Слушай, а что, если мне в этом сняться, – и он взял с полки и приложил к лицу белую ухмыляющуюся маску Анонимуса с лихо закрученными усами.

– Прямо как в фильме ужасов, – восторженно произнес Витя.

Порывшись немного в реквизите, Толик подобрал еще длинный темный плащ и, надев котелок, приложив к лицу маску, подошел к зеркалу, висевшему на двери, и с хвастливой гордостью произнес: «Это будет бомба, а не фильм. Вся страна узнает, про ваше Васьково».

***

Съемки прошли точно по предложенному Толиком сценарию. Даже погода сегодня способствовала этому. Дождь, который зарядил с утра, прекратился и из-за дымчатых, фиолетовых облаков периодически выглядывало еще яркое осеннее солнце, отражаясь в лужах и окнах домом. А последнюю сцену, в пионерском лагере, уже снимали, когда начало смеркаться. Костик предусмотрительно взял прожектора-софиты и направив их вдоль липовой аллеи в сторону памятника Чехову. В результате получилась как в настоящем художественном фильме. По освещенной аллее, среди опавшей, желтой осенней листвы, спиной к камере, удалялась фигура человека в темном длинном плаще и черном котелке и, подойдя к памятнику, он вдруг оглянулся белой смеющейся маской Анонимуса, и медленно подняв руку в сторону головы Чехова, зловеще произнес: «А нос где?»

– Все снято, – опуская камеру, произнес Костик.

– Ты еще одним кадром обязательно лицо памятника крупным планом возьми, – снимая маску, указал Толик, – и, достав баллончик с краской, вывел на постаменте большую букву Н и знак вопроса. – А это уже финальным кадром возьми.

За весь день все сильно измотались, и Витя предложил отметить съемку, завтра у Ашота. Они загрузили Костику оборудование в его пикап и, договорившись, что тот к утру закончит монтаж и разъехались. Витя завез Толика в гостиницу и поехал на дежурство в отдел, купив по пути упаковку Доширака и пакет чипсов на ужин.

Приехав в отдел, он вскипятил чайник, заварил Доширак, войдя в кабинет Петровича, включил настольную лампу. Сев за стол он с аппетитом стал, есть разбухшую лапшу, закусывая чипсами. Поужинав, он с удовольствием вытянулся в кресле, глядя на портрет Дзержинского, висевший на противоположной стене. Глаза его стали слипаться, и он скоро уснул, улыбаясь чему-то во сне.

Сон Вити.

«Ну и чему ты улыбаешься», – раздался неприятный, хрипловатый голос.

– Что, – встрепенулся Витя, приоткрывая глаза.

– Думаешь, наверное, удастся подсидеть капитана Жеребенкова и занять его место, – произнес невидимый голос, и Витя отчетливо услышал, как чиркнула спичка, и в воздухе запахло табачным дымом. Он покрутил головой по сторонам и вдруг увидел огонек от папироски, торчащей изо рта Дзержинского.

– Это вы Феликс Эдмундович, – попытался приподняться из кресла Витя, но сил на это у него, почему-то не было.

– Ну, не Чехов же, – засмеялся и закашлялся одновременно Дзержинский, вытаскивая пальцами папироску и выпуская клубы дыма. – Кстати, Антон Павлович, останавливался в Васьково, проездом в Таганрог и даже где-то в письмах упоминал о нем. Поэтому и фабрику в честь него назвали и памятник установили.

– Я не знал. Я ведь тоже не местный.

–Не знал он, – усмехнулся Дзержинский. Ты же чекист. Ты в курсе всего должен быть. Кстати. Ну, а что с носом его делать собираешься?

– А что с ним делать. Его ведь нет?

–Так надо искать. Кто кроме нас? Менты этим заниматься не будут. Вот если бы в старое время нос у памятника великому писателю пропал, тут такое бы началось.

– Когда в старое время, – не понял Толик, – При чекистах?

–Причем здесь чекисты! При третьем отделении. Вот когда наша служба работала, – и Дзержинский, тяжело вздохнув, перекрестился и добавил холодно, – Так, что Витя запомни. Пока нос не найдешь, не быть тебе капитаном Жеребенковым. Понял?

– Понял, – расстроившись, ответил Витя и вдруг вспомнил про накладные носы, хранящиеся в кладовки и с криком, – «Я, кажется, знаю, где его искать», выбежал из кабинета и вскоре вернулся, неся перед собой открытую коробку с накладными носами.

– Вот, – он сел за стол и победно посмотрел на портрет.

– И какой из них Чеховский, – скептически усмехнулся Дзержинский.

– Этот, – Витя приложил самый большой нос, с широкими ноздрями и вопросительно посмотрел на портрет.

–Нет, Витя, этот больше на Толстовский похож, – рассмеялся Дзержинский.

– Тогда этот, – Витя выхватил длинный нос, похожий на клюв цапли.

–Увы. Этот бы больше Гоголю подошел. Плохо ты классику в школе изучал, – с огорчением покачал головой Феликс Эдмундович.

– Тогда этот, – упавшим голосом произнес Витя, вытаскивая небольшой задранный вверх нос. – Других здесь больше нет.

– Нет, Витя. Этот я даже не знаю чей. Все сеанс закончен. Без носа капитаном тебе не стать, – и Дзержинский выпустил кольца дыма изо рта, снова превратился в портрет.

Витя покрутил в руках последний нос и, поплевав на него, прикрепил себе на лицо.

– Где же его искать то настоящий, – произнес он задумчиво и в это время у него в кармане зазвонил телефон.

Витя потряс головой и открыл глаза. Телефон продолжал звонить.

– Да, – Витя поднес телефон к уху.

«С бабами, что ли развлекаешься», – из трубки раздался ехидный голос Люси.

– С какими еще бабами, на дежурстве я, в отделе, – окончательно просыпаясь, с обидой в голосе ответил Витя.

– А ну ка включи видео режим и покажи, – приказала Люся.

– Да, пожалуйста. – Толик переключил на видео и обведя телефоном кабинет Петровича, посмотрел в экран телефона, – Ну, что убедилась?

– А что у тебя с носом, – удивленно спросила Люся.

– Что у меня с носом, – Витя потянулся к носу и тот неожиданно отклеился и остался в руке.

– Это на случай наружного наблюдения примерял, – нашелся Витя. – Забыл отклеить. Как там Васек себя чувствует?

– Нормально вроде. Помогли лекарства. Ты в выходные то к нам приедешь?

– Не знаю. Если Петрович с дачи вернется. То конечно приеду.