Нос Чехова

– Бесполезно. Они новую сразу нарисуют, – отмахнулся Витя, открывая калитку и пропуская вперед Толика.

– Шеф в доме ждет, – крикнул вслед прапорщик Козлов.

Они через холодную террасу, вошли в единственную комнату на первом этаже, с большой дровяной печкой в углу и лестницей, приставленной к люку в потолке. За столом, покрытым клеенкой с рассыпанными яблоками, сидел на табурете в старом потертом кителе, без погон, на голое тело, капитан Жеребенков.

– Заходите гости дорогие, – небритое лицо капитана, расплылось в добродушной улыбке.

–Здравия желаю, – по привычке вырвалось у Вити.

–Хватит эти старорежимные штучки, – махнул недовольно рукой на него Петрович, и нагнувшись достал из-под стола мутную, немного отпитую бутылку самогона, заткнутую пробкой из газеты. – Достань-ка лучше из шкафчика стаканы.

Витя быстро выставил три граненые стопки и, взяв бутылку, разлил самогон, от которого сразу пошел крепкий бражный дух.

– Настоящий Васьковский. Такого больше нигде не встретите, – приподнимая, руку с рюмкой произнес капитан, – За знакомство тогда.

Они, чокнувшись выпили.

– Яблочками закусывайте, – капитан пододвинул несколько яблок, – Прекрасный урожай в этом году. – Куда девать не знаю. Придется выбрасывать, – и он снова потянулся за бутылкой.

– Петрович, мы вообще то по делу приехали, – вставил Витя.

– Я помню, – кивнул капитан, – Вот за это и предлагаю выпить.

Они выпили по второй, после чего капитан, приподняв край клеенки вытащил приличную пачку тысячных, перевязанную бечевкой, и протянул Вите.

– Вот хотел баньку построить. Но зачем она мне сейчас нужна. Сейчас кино надо снимать, – и он, приподняв вверх указательный палец, с уважением произнес, – Потому, как сказал классик, кино важнейшее из искусств.

– Это, кто, Чехов сказал, – поинтересовался Толик, откусывая яблоко.

–Может быть и Чехов. Какая разница, – пожал плечами Петрович, – Предлагаю за это и выпить.

Они выпили по третий, после чего Петрович встал, медленно подошел к стоящей у стены кровати, прилег, не раздеваясь и произнес абсолютно трезвым голосом:

– Все, аудиенция закончена. А ты, Вить, человека в гостиницу посели, в нормальный номер. Там денег на все хватит.

– Понял шеф, – пряча пачку в карман ответил Витя и поманил рукой Толика. Они тихо приподнялись и вышли из дома.

– Ну, как дела, – встретил их у калитки прапорщик Козлов.

– На самогон перешел, – ответил Витя.

– Это хорошо. Это значит деньги заканчиваются. Не долго нам осталось дежурить, – обрадовался Козлов. – Вы куда сейчас?

– В город, – ответил Витя и махнув рукой.

Они вышли за калитку.

– Странный он, – оглядываясь произнес Толик.

– Кто Козлов?

– Да, нет Петрович твой.

– Чего в нем странного? Нормальный вроде, – пожал плечами Витя и, взглянув на часы, – Сейчас в гостиницу едем. Надо с Костиком договориться насчет фильма. Он сегодня снимет, и смонтирует. А ты в Кваскву заберешь и там выставишь у своих на сайте в интернете. Чтобы на всю страну!

– Без проблем, – обрадовался Толик. Он после вчерашней встречи с охранниками Красного пути, не хотел иметь здесь больше приключений.

Они сели в машину и поколесив по узким, дачными улицами, поднялись по дороге вверх, поехали вдоль невысоких кустов, из-за которых проглядывали полуразрушенные строения старинной усадьбы.

–Кстати вот и бывший пионерский лагерь картонно-бумажной фабрике. Можем заехать, посмотреть на твоего Чехова, – предложил Витя.

– Там охраны надеюсь нет, – с опаской спросил Толик.

–Никого там кроме Чехова. И ворон. Поехали, – и он круто вывернул руль и съехал в проран между кустов.

Они вышли из машины. Вокруг валялась остатки разбитой мебели, груды битого кирпича и какой-то завезённый строительный мусор, за которым выглядывала пустыми глазницами окон и исписанными стенами, старинная двухэтажная усадьба, с центральным входом в виде портика с колоннами. Стекла в окнах везде были выбиты, с крыши местами сорваны куски кровельного железа, а вдоль стен прорастали кусты.

– Здравствуй молодость, – зевнул, потянулся Витя, – Я здесь два лета физруком оттрубил. – Многие отсюда вышли. Верка с Нинкой тоже тогда здесь пионервожатыми тогда работали.

– Кто, – переспросил Толик.

– Девчонки. Ты их видел вчера в ресторане. Мы вместе педагогический техникум заканчивали. А теперь они с дальнобойщиками в ресторане работают. Кстати, у нас деньги есть, можешь договориться, если захочешь.

– Я подумаю. А что здесь раньше было до пионерлагеря?

– Усадьба какого-то помещика. Кстати, и фабрика эта картонная тоже его было. Может и Чехов сюда к нему приезжал. Я не силен в истории.

– А где памятник, – огляделся по сторонам Толик.

– Там за домом. Пошли.

Они обошли вокруг флигеля соединённым с домом одноэтажной галереей, и вышли в парк, с липовой аллеей, в глубине которой на достаточно высоком постаменте стоял, точнее сказать сидел выкрашенный известкой и сильно облезший памятник. Они подошли ближе. На них через оправу пенсне смотрел грустными глазами мужчина с отбитым носом, но сохранившимися губами и клиновидной бородкой. Внизу к постаменту была прикреплена табличка из черного мрамора, на которой был выбита подпись – А. Чехов.

– А зачем они ему нос отбили, – с сожалением произнес Толик.

– Не знаю. Наверно голову хотели. А там арматура внутри. Вот нос только и отвалился, – подумав немного, рассудил Витя.

– А что ж не восстановили тогда?

– Что не восстановили, нос?

– Памятник.

– Так кому он нужен тут.

– Надо будет тоже это место в фильме показать, – предложил Толик, – Или у нас денег не хватит?

– Хватит, – уверенно ответил Витя, – Ну, поехали тогда в гостиницу, там с Костиком и обсудим сценарий.