В стране Гудка 4. Про новые времена

Они поднялись на верх и выйдя из лифта оказались на…залитой вечерним солнцем Калининской улице. Сидор остановился и замер с удивленным лицом. Когда на Гаражной он входил в метро, уже смеркалось, а небо заволакивало черными, грозовыми тучами. Здесь же, была атмосфера, теплого августовского вечера. На бульваре зеленели липы, в кронах которых щебетали невидимые птицы. По дорогам бесшумно двигались редкие кабриолеты с красивыми молодыми людьми. Кое где на лавочках сидели, чисто одетые, добродушно улыбающиеся пенсионеры. Только Кушкин, так же печально стоял на пьедестале, засунув руку за жилетку, задумчиво рассматривая бегающих внизу породистых голубей. И тут Сидор вспомнил, как у него на втором ярусе жизненного пространства стали считываться деньги с телефона и он, прижав рукой телефон к груди, испуганно спросил:

– Тут же, наверное, за все плата взимается? У меня денег может не хватить.

– За все уже давно уплачено. Помните, как у Маяковского про город-сад, – усмехнулся Бжезинский, и махнув рукой, проходящей мимо мороженщице с коляской, спросил у Сидора, – Вам какое мороженное?

– Фруктовое.

– Два земляничных, – произнес Бжезинский, и мороженщица, добродушно улыбаясь, вытащила из лотка и протянула им два стаканчика.

Они прошли немного по бульвару, и присели на скамейку.

– А почему здесь так тепло, и светло, – спросил Сидор, облизывая мороженное.

– Искусственный микроклимат, – ответил Бжезинский, и указал рукой наверх, – Купол из хрустального стеклопакета сделан.

– И воздух, такой чистый, – с удовольствием втянул носом, произнес Сидор. – Прямо как в лесу.

– Тут под землей комплекс воздухочистных сооружений. И все жизненные коммуникации там же.

– А от машин даже нет никакого выхлопа, – Сидор махнул рукой в сторону проезжающего мимо кабриолета с красивой молодой парой.

– Здесь только электромобили ездят, – лениво пояснил Бжезинский.

– И люди, какие-то все необычно красивые вокруг. Что молодежь в кабриолетах, что пенсионеры на лавочках, – с восхищением произнес Сидор, провожая взглядом молодую пару, прошедшую мимо них.

– Это не люди. В смысле они здесь не живут. Они здесь работают частью ландшафтного дизайна, или обслуживают, – с иронией посмотрев на Сидора, произнес Бжезинский, и добавил, – Вы я смотрю, не квасквич?

– Нет, я из Гудка. У нас там кроме леса и заброшенных полей ничего нет, – ответил Сидор и серьезным тоном спросил, – А вы простите, тоже часть ландшафтного дизайна или обслуживаете?

– Я работаю в ЖЭКе, – вставая со скамейки, с вызовом произнес Бжезинский – Да, мы обслуживаем дом Ольги Юрьевны. Но живу здесь, но только в подземной части города.

– Как часть коммуникаций, – уточнил Сидор, вставая следом.

Бжезинский ничего не ответил, а приподняв руку, и остановил проезжающий мимо кабриолет, из которого вышла красивая девушка в оранжевой униформе стюардессы и приветливо произнесла: «Компания Квас аэрофлот, благодарит, что вы воспользовались нашими услугами».

Сидор с Бжезинским расположились на заднем сиденье.

–Куда едем, – улыбаясь, поинтересовалась стюардесса.

– Покатаемся немного. Город нашему гостю покажите, – махнул небрежно рукой Бжезинский.

– Понятно, – улыбнулась девушка, и когда кабриолет тронулся, поставленным голосом экскурсовода стала рассказывать:

– Мы проезжаем сейчас мимо самого престижного в Кваскве, культурно-развлекательного ночного клуба Красный факел с одноименной площадью и одноименным памятником. Это любимое место досуга дорогих квасквичей, живущих под куполом.

– Причем здесь факел, – удивленно воскликнул Сидор, – Это же памятник великому поэту Кушкину.

– Правильно, – согласилась стюардесса, – Действительно в дневное время памятник похож на известного поэта Кушкина. Но когда стемнеет, он изнутри подсвечивается и вспыхивает красным факелом, как бы приглашая дорогих квасквичей посетить их любимое ночное заведение.

– Раньше, Красным факелом, назывался стриптиз клуб на Краснопресненской. А здесь и днем и ночью стоял этот памятник. И назывался он памятником Кушкину. И площадь была Кушкинской, – с недовольным видом прокомментировал Сидор.

– Вы правы. «Но это было очень давно», – произнесла стюардесса, с сожалением посмотрев на Сидора, – Еще до первого этапа великой реновации. Когда город располагался в одной плоскости. Но уже на втором этапе, когда, как вы знаете, были созданы разные уровни жизненного пространства и возведен хрустальный купол, гранитная копия Кушкина переехал на первый уровень, а здесь была поставлена его рубиновый оригинал, который и светится по ночам Красным факелом. И кстати, под брендом Красный факел, работают все ночные клубы нашей столицы и других городов, независимо от жизненного пространства. И только в них, согласно постановлению правительства, легально разрешены стриптиз-клубы и казино. Но этот Красный факел, как вы понимаете, только для самых дорогих квасквичей. Еще есть вопросы?

– Нет – недовольно произнес Бжезинский, – Поехали дальше.

Кабриолет доехал до светофора и дождавшись зеленого, свернул на главную улицу, ведущую к Кремлю.

– Про Калининскую я все знаю, можете не рассказывать, – мельком взглянув на знакомые здания, – прикрывая зевок, произнес Сидор.

– Это давно не Калининская, – тоном психиатра ответила стюардесса. – Калининская, как и памятник Кушкину, были оставлены для горожан первого жизненного пространства. – Эта же улица, на которую мы выехали, называется проспектом Самого Брет Пита.

– Кого, – с Сидора в момент пропал весь сон.

– Нашего президента, – укоризненно посмотрела на него стюардесса. – Кстати слева по ходу движения находится известный памятник Самому Брет Питу.

Сидор, повернув голову налево, увидел на постаменте огромную конную статую, где непосредственно на коне, с обнаженным торсом, немного пристав в стремени и приложив ладонь к голове, как бы всматриваясь вдаль, сидел бронзовый Брет Пит. А рядом, держа одной рукой коня под уздцы, а другой рукой вытаскивая из ножен меч, в одеянии Квасковского дружинника стоял Юрий Долгорукий.

– Раньше здесь был один Долгорукий, без Брет Пита, – удивленно произнес Сидор,

– Без Самого Брет Пита, – вежливо поправила стюардесса. – Действительно вы правы. Но пять лет назад, после переименования так называемой Калининской улицы в Проспект Самого Брета Пита, по многочисленным просьбам граждан и памятник был переделан, что без сомнения только улучшило его художественную ценность.

– Интересно, – скептически ухмыльнулся Сидор.

– Кстати эта идея, очень понравилась художественной общественности и уже во многих местах, старые памятники, выдающимся деятелям, стали дополняться фигурой Самого Брета Пита. И одновременно отпала необходимость сносить памятники государственным деятелям, не сдавшим экзамен истории.

– Гениально, – воскликнул Сидор.

– Я очень рада, что вам понравилось, – засмущалась в ответ стюардесса.

В это время на дорогу выбежал полицейский в желтом жилете и, подняв вверх жезл, засвистел в свисток, перекрывая дорожное движение. Их кабриолет тоже остановился. Тут же, из здания мэрии вышла группа людей в дорогих костюмах и белых строительных касках на головах. Они выстроились полукругом перед кинооператором, с камерой на плече. А через некоторое время, огромная дверь снова отварилась и из нее вышел еще более важный чиновник, тоже в строительной белой каске, но уже с зубчатым венчиком вокруг. Отчего каска становилась похожа на корону.

– Мэр, – с подобострастьем произнес Бжезинский и почему-то перекрестился.

В это время мэр, встав перед чиновниками, начал водить вытянутым вперед указательным пальцем, как будто, что-то показывая остальным в отдалении. Те, тут же, достали из карманов блокноты, и утвердительно качая головами, одновременно поворачивая их в направление руки мэра, стали что-то записывать в блокноты.

– Что это они делают, – наклонился к Бжезинскому Сидор.

– Снимают выездное совещание правительства Квасквы на объектах строительства, – шепотом ответил Бжезинский.

– На каких объекте, – покрутил по сторонам головой Сидор, – Здесь вроде и строек никаких нет.

– Это не важно. Потом киношники подставят фон, – сморщился недовольно Бжезинский, – Здесь главное, что мэр говорит и думает по этому поводу.

Мэр в это время закончил руководить строительством, к нему подбежала журналистка с микрофоном. Он, по-отечески улыбаясь, что-то долго ей рассказывал, показывая рукой в направление памятника Пита с Долгоруким. И в конце помахав всем рукой сел в подъехавший бульдозер и заехал на нем во двор мэрии. Чиновники, постояв некоторое время, отвечая на вопросы журналистки, тоже разошлись, а полицейский звонко свистнув, закрутил жезлом, разрешил движение.

– Повезло. «Быстро сегодня, – сообщила стюардесса, – Вчера большое совещание было». Целый час простояли.

– То же значит, без перекрытия дороги не обходится. Как в старые времена, – пошутил Сидор. Но на это уже никто не обратил внимания, и кабриолет тронулся дальше. Но проехав до пересечения с Моховой, дорогу снова перекрыл регулировщик и под раздающейся вой сирены мимо пронесся эскорт мотоциклистов, сопровождающих огромны черный лимузин. Одновременно, немногочисленные прохожие, идущие на тротуарах, пассажиры и водители кабриолетов, стали махать руками в сторону проезжающего лимузина и кричать «Слава Предводителю. Многие лета». Особенно громко и радостно размахивала и кричала их стюардесса.