Love like death

От последних слов, почему-то губы сами по себе сложились в галочку улыбки, ибо слишком приятно слышать, как похвалу раздает тот, кто скуп на такое. Посмотрев на него, я почувствовала, что рада всему тому, что сегодня случилось. Да, я могла умереть. Да, мистер Харрис мог и не приехать. Да, все могло закончиться иным образом. НО все уже произошло, поэтому мучить себя снова и снова тем, чего так и не случилось, было плохой идеей.

– Ну, шо, раз милашка, отказывается ехать в больницу, то давай хоть до дома докину, – произнес Хиро, закуривая айкос, как только мы вышли на улицу.

– Я сам отвезу, мисс Новак, – сказал, как отрезал, большой босс, не давая и слова вставить.

Хиро скрестил руки на груди и хотел было начать открытый спор по поводу того с кем будет лучше мне поехать. Однако все решилось без лишних баталий. Когда я увидела, что озорной японец примчался к полицейскому участку на мотоцикле, то решила, хватит на сегодня адреналина. Ехать на мотоцикле была плохая идея, потому выбор пал в сторону комфортного автомобиля мистера Харриса. Хотя можно было бы и заказать такси, чтобы не доставлять никому лишних хлопот. Но эта мысль возникла уже после того, как удалось разместиться на мягком кожаном кресле.

– Что же, тогда заеду к тебе завтра, нужно будет все обсудить, – махнул рукой Хиро и подмигнул.

От чего-то могло показаться, будто бы в его голосе засела какая-то обида. Но если уж кто и должен был дуться, то думаю, что это я. В конце концов, мне так и не удалось попасть на важное событие в мире журналистики, мне влепили по лицу и это еще не самое страшное, я ведь еще терпела все кривляния Павоне. Так, что у него не было никакого права обижаться. Но вдруг причина его обиды, скрывалась в чем-то другом? Однако подумать обо всем этом можно было и позже, сейчас только ванная и здоровый сон заняли все место в голове.

Главный редактор, на несколько секунд задержался, что-то объясняя Хиро. Мне не было слышно, о чем они говорят, но со стороны могло показаться, будто бы он дал ему какое-то важное задание. А впрочем, меня это уже не касается. Достаточно лезть не в свое дело, пожалуй, стоит в этот раз довериться его действиям. К тому же, ну, что он мог ему поручить под ранее утро? Наверное, заехать куда-нибудь…Ой, да ладно, голова не варит, не буду об этом думать.

Едва ли только удалось удобно расположиться в шикарном салоне машины, вдруг до мозга дошло осознание того, как сильно вымотали произошедшие события. Словно организм держался на честном слове, чтобы не свалиться от усталости, но как только вся опасность миновала, то можно было и закрыть глаза, чтобы немного вздремнуть. Однако, этому не суждено было случиться. Дверь со стороны водителя открылась и Нэйтон сел за руль.

– Мия…Боюсь, что я не смогу отвезти тебя домой… – словно испытывая какое-то стеснение вдруг произнес он.

– Что? Но почему? Мистер Харрис, я так устала, что только и мечтаю уже лечь в кровать!

– Нет, ты не поняла. Я не могу отвезти тебя в твой дом. К сожалению, журналисты новостных каналов, уже разнюхали о том, что произошло этой ночью. Оно и понятно, каким образом, мы с тобой не особо и скрывались, когда вели трансляцию. Думаю, что они уже поджидают тебя около дома. Поэтому ради твоего спокойствия, я предлагаю поехать ко мне домой, – заводя машину, предложил Нэйтон. – В гостиницу, пока тоже слишком рискованно ехать. То что ты сегодня сделала, действительно похвально, но запустило череду опасных событий… – он опустил голову, внимательно разглядывая эмблему, что красовалась на руле. – А я не хочу снова подвергать тебя опасности, – негромким голосом сообщил он.

– Ась? Чегось? В смысле? Стоп-стоп-стоп, какой еще опасности? А вы…почему беспокоитесь? Думаете, что я снова доставлю вам проблем и придется бежать спасать меня? – совершенно не понимая, о чем идет речь, тут же выпалила я. – Все в порядке, на сегодня я больше не планирую ничего смертельного, – мое хихиканье разнеслось по салону автомобиля.

В эту минуту он повернулся ко мне и посмотрел своими прекрасными глазами с такой заботой, что никогда ранее не встречалась в моей жизни. Это было то еще зрелище, что выпадает не каждой девушке, увидеть именно этот взгляд. Мне вдруг отчаянно захотелось быть той самой, способной завладеть сердцем ледяного до чувств джентльмена. В голове возникли обрывки сегодняшних событий, когда Нэйтон вдруг появился, откуда не возьмись среди полной темноты, что обитала в том месте на стройке. Губы сами собой изогнулись в улыбке. От этого пристального взгляда даже не хотелось прятаться. Я не видела себя со стороны, но почувствовала, как щеки загорелись. Наверняка, сейчас они были красные словно половинка спелого яблока не иначе. Да и плевать, он видел меня и не в таком виде, так что можно уже выдохнуть и больше не стесняться.

Возможно, мы бы еще долго играли в гляделки, но мистер Харрис решил сдаться и все же привел машину в движение. Снова эта отвратительная тишина буквально прописалась в пространстве. Просто не было таких слов, которые я могла бы ему сказать. Почему-то всегда, когда мы оказывались вместе, то возникало чувство неловкости, когда ты не знаешь, что бы такого произнести, дабы поддержать беседу. Хотя, может быть, слова не нужны? Мы ведь пытаемся всего-то на всего закрыть ими свои истинные мысли и чувства, которые пробуждаются будучи в тишине. Когда сначала в кончиках пальцев возникает легкое покалывание, постепенно переливающееся по всему телу и наполняющее грудь такой одновременной странной, но приятной теплотой. Это едва уловимое ощущение, продолжающееся меньше минуты, но какое яркое. И именно в этой тишине, мне удалось воссоединиться с такими эмоциями, что хотелось плакать от счастья. Божественная гармония, словно все мысли разложены по полочкам охватила сознание. Отдаваясь этим ощущениям в теле, я и не заметила, как задремала.

– Мисс Новак, мы приехали, – раздался бархатистый шепот прямо над моим ухом.

Мои глаза открылись и я уставилась прямиком на мужчину, что навис надо мной в попытках разбудить. И снова странное чувство неловкости, что отчего-то следовало за нами по пятам, не собираясь оставлять в покое. То ли от того, что я была сонная, а может из-за нехватка всяких сил, но не возникло привычного помутнения рассудка в виде головокружения или же носового кровотечения от его близости. Казалось, что гормоны в норме, хотя без измерения нельзя было точно этого утверждать.

Мы оказались на подземной парковке и как только, я проснулась окончательно, то мистер Харрис вышел из машины и открыл дверь. Лениво потянувшись и немного позевав, пришлось выбраться из нагретого автомобиля. Мне еще не доводилось наведываться в гости к мужчине, пусть даже и к своему начальнику. Да, у меня из друзей мужского пола был разве что Хиро, но тот обитал обычно в гостиницах и отелях, так что это не в счет. Потому, возникало некоторое чувство разрастающегося интереса. Конечно, хотелось увидеть, где именно и как живет такой весь мистер серьезность. Как известно, по тому в каком месте живет человек, можно многое о нем узнать, а теперь это было делом упрямства разгадать что из себя представляет главный редактор.

Нэйтон шел впереди, но как только оказался возле лифта, что имелся на парковке, остановился и пропустил меня вперед. Само собой, он поступал так со всеми, его манеры оставались отточенными и невероятно красивыми для современной реальности. Даже на работе в офисе этот мужчина всегда производил неизгладимое впечатление на противоположный пол. Мы зашли в кабину лифта и мистер Харрис легко нажал на кнопку последнего этажа. Но двери почему-то не закрылись, тогда моя рука потянулась к кнопке закрытия дверей, в этот же момент он сделал тоже самое, наши пальцы неизбежно соприкоснулись…

– Мистер Харрис… – только и оставалось растерянно пролепетать мне.

–Мия, в который раз прошу, называй меня Нэйтон.

В ушах зазвенело, но это не было похоже на приступ. Другое ощущение накрыло каждый нано-миллиметр кожи. Мы посмотрели друг другу в глаза и шоры, что закрывали обзор, вдруг пали. Больше не было смысла скрывать то, что так долго таилось в глубине истинного я. Непреодолимое чувство, которое являлось выше нас вместе взятых, разбушевалось, будто бьющиеся о скалы волны. Мы уже не принадлежали рациональным убеждениям чопорного мира. Сейчас были только инстинкты, вырывающиеся с самых грязных задворок либидо. Дыхание перехватило, а в горле возникла сухость. Сердце стучало так резво и громко, оглушая своим «тук-тук-тук», лихо раздаваясь по всему пространству лифта. Его рука коснулась моей щеки, нарушая личное пространство. Мне следовало встряхнуть головой и отойти, но разве можно было так поступить. В этот момент выстраиваемая годами линия обороны потерпела невероятное сокрушение…. И мы перестали быть паиньками, зачем скрывать то, что уже лежало на поверхности и стало явным.

Нэйтон с силой схватил меня за талию, притягивая к себе с невероятной прытью. От этих его действий перехватывало здравый смысл. Я будто бы начала задыхаться, а он поспешил сделать искусственное дыхание. Но даже не успел коснуться моих губ, потому что я первая начала целовать его с остервенением, видимо от этого поцелуя и впрямь зависела моя жизнь. Это было до неловкости странно и могло бы вызвать смущение, но почему-то его не было в программе сегодняшней ночи. Настойчивые и такие решительные поцелуи, могли иметь место только в фильмах, но исходили от меня. А он был не против отвечая на каждое извивание языка со своим особым педантизмом. Мир вокруг нас перестал быть декорациями, возникло ощущение пустого зала, где есть только наши фигуры, находящиеся на грани всего адекватного…

Пальцы этого мужчины расправились с моим жакетом так быстро, а ведь даже итальянский мафиози не успел расправиться со мной также стремительно. Решая, что одежда на нем, тоже не имеет никакого фактического применения, мои руки коснулись пуговиц рубашки. В этот момент мы приехали на нужный этаж, мерзкий писк мог бы отвлечь от всех этих лобызаний, но одурманенные своими дьявольскими порывами, нам было плевать. Увлеченные лишь друг другом, плевать на остальное, можно и не заметить, как открылась входная дверь, как зажегся свет в прихожей, и как, спотыкаясь и ударяясь о каждый предмет в квартире, наши тела перевалились на диван.

– Мистер Харрис… – проявляя огромное усилие, чтобы возобладать над ситуацией, произнесла я.

– Я же просил, Нэйтон, Нэйтон, называй меня Нэйтон, – отозвался он, хватая мою ладонь и целуя каждый палец.

– Мистер… То есть Нэйтон, – сдалась наконец-то ему я.

Это имя стало своеобразным заклинанием, что очаровывало. Каждую букву так и хотелось смаковать со всем наслаждением, таящимся внутри меня. А он будто бы упивался звуками своего имени, что из моих уст слышать еще не приходилось. Повторять со стоном буквы чужого имени, вдыхать аромат его парфюма смешенный с запахом тела, изгибаться так, как будто бы я вся состою из пластилина – все это было недоступной роскошью в моих реалиях. Но потерянное чувство контроля двигало к этой опасной связи. Все мое естество желало ощутить новое и неизведанное ранее. Можно сколько угодно отвергать человеческие чувства, но все это будет только обострять их нехватку. Пока в один прекрасный день, не случиться срыв, схожий с тем, когда люди ограничивают себя во всем, вдруг резко слетают с катушек и начинают поглощать все то, чего были лишены. Ведь так или иначе, спустя некоторое время, а для кого-то даже годы, все равно контроль сменяется полной его потерей.

Мне не доводилось ранее испытывать ничего подобного. За свои годы лишь единственный раз, я была так близко к мужчине, но все закончилось трагедией. Так, что в дальнейшем никакого желания ставить на кон свою жизнь за сомнительное удовольствие не было. Однако в этот момент, мозг вышел на перекур, оставляя всю свободу действий чувствам, а они ребята, что не ждут случая, а берут все и сразу. К слову, как это делал мистер Харрис. Он был не похож на человека, легко поддающегося страсти, но его теперешние действия шли вразрез с образом строгого начальника.

Ладони касались моего тела и срывали все на своем пути. Жакет, пал еще в коридоре, а вот брюки и нижнее белье, отчаянно сражались за то, чтобы остаться на своем месте. Однако руки Нэйтона были неукротимы, а потому уже спустя мгновение я предстала перед ним абсолютно нагая.

Чтобы не вводить читателей в заблуждение, на сим придется оставить все то, что произошло дальше на вашу фантазию. Уверена, она сможет нарисовать верные кадры того, каким было это незабываемое действие. Даже я не смогу описать это в таких тонкостях и нюансах, как это сделаете вы. Потому, наделяю вас правом и возможностью представлять то, что вы сами себе хотите.

Послемы лежали на диване, подобно древнегреческим Богам, которые наслаждались своим величием. Нэйтон подпер рукой подбородок, слегка откинувшись назад, неведомо откуда, подложив подушку под голову. А я же удобно устроила голову на его груди, прикрыв глаза, слушая быстрое биение чужого сердца. Глупая полуулыбка так и не собиралась сходить с моих губ. Конечно, что еще можно было делать, после уже случившегося. Мне было одновременно так легко и безмятежно, но при всем этом болела каждая мышца бренного тела. Эх, горькая цена за полученное удовольствие. Он же сохранял все то же спокойное выражение лица, однако что-то в этом взгляде все-таки изменилось, словно наполнился теплотой. Кстати, а я ведь никогда более, после того случая на яхте, не была еще так близко к его лицу. Это снова заставило покраснеть, но отводить взгляд я и не собиралась, продолжая любоваться.

Знаете, я всю жизнь жила с ложным убеждением. Думала, что если вдруг случиться подобное, то это будет перед смертью. Потому всегда избегала контактов с другими людьми, особенно с мужчинами. В какой-то момент, чтобы психике было легче переживать подобную изоляцию, пришлось убедить себя в том, что мне это и не нужно, будто бы все это вызывает мерзость, ужас, страх. И никогда в голове не возникло даже мысли о том, что физическая близость может дарить столько разнообразных эмоций. Удивительно было то, что после этого, я не погибла, а осталась в порядке. В голове даже возникла мысль о том, а что если мое заболевание наконец-то исцелилось. Ну, знаете, те самые магические случаи выздоровления. Мол, жил себе человек, готовился к смерти, а потом бац! – и все в порядке. Неужели, нечто подобное произошло и со мной? Теперь-то, я могу жить нормальной полноценной жизнью? Планировать все то, что и другие парочки? Боже, неужели, этот день настал? А может дело в чем-то другом?

– Мисс Новак… То есть Мия, – первым нарушая блаженную тишину, проговорил Нэйт. – Я читал твои заметки и те, статьи, которые ты писала за других авторов. Знаешь, я был удивлен тому, что человек может так выражать свои мысли. Наверное, это случилось еще в тот момент, а потом просто чувство усилилось. Вот и все.

– Что? Нэйтон, погоди, что ты хочешь этим сказать? – взволнованно спросила я.

В тот момент, когда он начал говорить, чувство первобытного страха охватило меня, хотя причин для этого просто не было. Но даже в тот момент, когда я сидела связанная в окружении Павоне и его «друзей» мне не было так жутко. Отчего-то кончики пальцев похолодели, пришлось отстраниться, и посмотреть на него так словно он влепил мне пощечину.

– Черт возьми, – выругался Нэйтон, пряча рукой глаза, явно испытывая какое-то неловкое смущение, что для него было нехарактерно. – Это, конечно, не входило в мои планы. Дело в том, что я не привык спать с девушки, вот так сразу. Не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Я сначала должен был все прояснить, а уже потом… Но не знаю… Просто это как наваждение, что не было сил остановиться. В общем, прости Дело в том, что я хочу сказать, ты мне нравишься. И кажется, что уже давно.

Ему нельзя было это говорить. Кто позволил совершить эту грубейшую ошибку? Я приготовилась к тому, что мой начальник скажет, будто бы все произошедшее было одноразовой акцией и мы должны немедленно забыть друг друга. Это было бы, черт возьми, правильно! Не мог…Не должен…Зачем…Мистер Харрис, то есть Нэйтон! Стоило только ему произнести эту запрещенную фразу и все мои надежды перестали существовать. Хватило только этого, чтобы внутри моего скудного мозга стал вырабатываться чертов дурацкий гормон – окситоцин. В голове, я прокручивала только одну и ту же фразу: он мне не нравится, он мне не нравится, он мне не нравится, – я пыталась внушить себе это, но чувства было не обмануть.

Уж не знаю, каким образом удалось избежать этой ситуации во время нашей близости, но теперь ничего нельзя изменить. Мой организм порой удивлял и работал исправно, когда это было необходимо. Всего лишь одна фраза, а столько эмоций…Никто и никогда не говорил ничего подобного, ведь никто еще не приближался, так как это сделал он.

– Мия! Мия! Что с тобой? – Нэйтон резко соскочил с дивана и посмотрел на меня испуганным до ужаса взглядом.

А я уже знала, что именно его так напугало. Мое лицо, ранее покрасневшее и живое, теперь стало походить на перекошенную белую маску. Кровь хлынула из носа, падая на диван, на ковер и на все объекты, что оказались поблизости. Глаза стали закатываться, а в груди все так резко сжало от напряжения. Я задыхалась. Судороги выламывали суставы ы разные стороны. Тело больше не принадлежало мне. Происходящее вокруг было всего лишь отголосками жизни, покидающей это место. До меня доносились его слова, что звучали будто бы не здесь, а где-то за стенкой. Он вызывал скорую и о чем-то просил меня…Просил так жалобно, с таким подобострастием, умолял, но я не могла разобрать этих слов. Как будто бы кто-то говорил на другом языке, более того, так далеко от меня.

Мне не было жаль, я даже не испытывала разочарования. Скорее все случилось, так как и должно произойти еще раньше. Единственной ошибкой, что тревожила покидающее сознание, было лишь то, что я не испытывала такой нежности раньше, и не сказала ему главных слов. Как глупо было полагать о том, что человек способен прожить без окрыляющего чувства любви, воспетого всеми поэтами, прозаиками и режиссерами. Но мы не всегда можем оценить его по достоинству. Гонимся за какими-то странными идеалами, хотим соответствовать окружающей обстановке, упускаем то, что действительно пробуждает в нас это самое чувство. Глупые, несчастные люди, никогда не прислушиваемся к себе! Делаем вид, как будто мы можем избежать необратимого! Словно у нас в запасе вечность, но ее нет! Думаю, прав был тот, кто сказал: что нет ничего более запоминающегося, чем поцелуй любимого человека. Действительно нет, и я смогла убедиться в этом. Я была с детства лишена всякой возможности почувствовать себя любимой и полюбить в ответ. Однако, этой ночью, мне удалось урвать для себя оба пункта. Что ж, значит помирать – так с музыкой.

Знаете, в чем заключалась ирония? Меня не убил внушающий ужас и жестоко расправляющийся со своими врагами мистер Павоне, хотя у него были все шансы. А меня прикончила я сама, позволив влюбиться в мистера Харриса. Какая же жизнь шаловливая дрянь….