Без обратного адреса

– Лео, а откуда вообще взялся Лиссабон? Что тебе в Испании-то не живется?

Лео ответил не сразу, а когда заговорил, голос его звучал глухо:

– Перед тем как родители разошлись, мы здесь провели летние каникулы. Я был еще маленький. Последнее наше лето вместе. Самые счастливые дни моей жизни.

– Господи, – смущенно пробормотал Давид.

– Город не простой. Колдовской. Ты знаешь, что он на четыреста лет старше Рима?

– Нет.

Таксист нетерпеливо нажал на клаксон. Давид сел в машину – снова черно-зеленую. Махнул рукой на прощание. Добрался до своего отеля, в котором пришлось заночевать. Уже уходя, увидел себя в зеркале и остановился. Включил свет, чтобы рассмотреть лучше. Небритое усталое лицо, грязные волосы. Не тридцатипятилетний мужчина, а старик. Сунул расческу, запечатанную в гостиничный целлофан, в карман пиджака, чтобы хоть причесаться по пути в аэропорт Портела. Подхватил ни разу не открытый чемодан и пошел оплачивать свой счет.

В аэропорту сказали, что ближайший рейс через пятнадцать минут, но на него уже нет мест. Следующий – через три часа. Давид мысленно чертыхнулся. Надо было сделать заказ по телефону из отеля. Он купил билет и сел в одно из неудобных пластмассовых кресел, стоявших в ряд под футуристическими скульптурами. Знать бы, что так получится, – остался бы с Лео, поговорили бы еще немного о книге, да и хоть поел бы наконец. Но интуиция подсказывала, что все на самом деле хорошо, что «Клавикорд» у Лео получится и через год книги нового романа встанут ровными рядами вон на те полки в книжном киоске напротив. Он поразмыслил, как занять образовавшееся свободное время.

Вынул телефон и записную книжку. После пары гудков ответили по-португальски. Женский голос.

– Слушаю вас.

– Здравствуйте, Инес, это Давид! Помните меня? Я издатель Лео.

Глава 2

Фолиевая кислота

Самолет набирал высоту, внизу серебряной лентой блеснул в вечернем свете Тахо, а Давид вдруг сообразил, что так и не купил Сильвии никакого подарка. Разговор с Инес выбил его из колеи. Проклятие! Попытался заснуть хоть ненадолго, но всякий раз стюардесса мешала, предлагая какие-то напитки. Наконец удалось провалиться в сон, и сразу объявили о посадке в Барахосе. Расческа так и осталась запакованной в целлофан.

Никто Давида не встречал. Он смотрел, как встречавшие кидались на шею прилетевшим. Почти всех встречали – но не его. Почти все созвонились, уточнили час прилета и теперь в терминале прибытия, улыбаясь, искали друг друга.

Через полчаса такси – на сей раз белое с красной полосой – везло его домой, в район Лас-Таблас. Шестьдесят шесть квадратных метров гипрока и ламината за двести тысяч евро по ипотеке с рассрочкой на двадцать пять лет. Уже на пороге, сняв ботинки, он кинулся к холодильнику. После очень легкого завтрака в Лиссабоне Давид ничего не ел целый день и теперь был голоден. Сильвия закупила вдоволь продуктов, холодильник ломился от яств. Дожевывая цыпленка, он поплелся в спальню, на ходу скидывая с себя грязную одежду и оставляя ее на полу, как зверь оставляет свой след.

Сильвия и ее сестра Элена, профессиональный декоратор, оформляли квартиру собственными силами. Им удалось сгладить впечатление от тесноты, правильно подобрав обивку стен, мебель и украшения. Давид всегда наслаждался уютом и чистотой своей светлой, приятной для глаза, квартиры. Он подозревал, что для женщин оформление комнат было скорее предлогом для встреч, бесконечного кофе под музыку и нескончаемых же разговоров не только об интерьерах, но и обо многих из тех вещей, которые они раньше вполголоса обсуждали с Сильвией, нежась друг рядом с другом под простыней. Обо всех тех вещах, которые теперь стали так далеки от него – человека в вечных разъездах, оторванного от Сильвии, измученного стрессом ежедневной нервной работы.

Давид позвонил в издательство и сообщил, что завтра выйдет на работу. Эльза, личный секретарь Коана, известила его, что шеф хотел бы видеть его утром. Он спросил себя, что это означает – начальство ведь не приглашает вас к себе срочно и с утра пораньше, чтобы одобрительно потрепать по плечу (вместо того, чтоб повысить зарплату). Позвонил он и Сильвии, хотел сказать, что приехал, но она блокировала его звонок на втором гудке. Давид нахмурился. Вообще, у него было время поспать до ее прихода, но о спокойном сне теперь мечтать не приходилось. Сильвия не простит, что он забыл о ней, о ее чувствах. Давид встал под душ и стоял под горячими струями до полного изнеможения, дожидаясь, пока острота тоски притупится, а голова отяжелеет. Дважды намыливался, словно надеясь смыть с себя вину и усталость, оставив только распаренную красную кожу. Прямо в купальном халате принялся раскладывать вещи из чемодана по полкам шкафа. Одежда, которую он так и не надел, все равно измялась, и ее пришлось положить в глажку. Наконец у него в руках остался лишь пакет из лиссабонской кондитерской с «вифлеемскими» пирожными. Не зная, что с ним делать, Давид тяжело сел на кровать.

– Простыни намочишь своим халатом.

Он не услышал, как Сильвия вошла. Строгий костюм, белый воротник блузки поверх лацканов пиджака. Волосы, собранные в узел на затылке, слегка выбились из прически, пока она добиралась домой. Карие глаза, вокруг которых было несколько крошечных веснушек, глядели со спокойным любопытством. Давид поднял голову и смотрел ей в лицо, пока она не улыбнулась, а он не понял вдруг, что может наконец расслабить мышцы, напряженные почти до судорог. В такие минуты они с женой словно погружались друг в друга, мгновенно схватывая смысл без слов, и никакие слова не могли бы заменить этого чудесного единения в молчании. Полуулыбка, так и не прорезавшаяся на лице, слово, едва не сорвавшееся с губ, еле заметный жест – всего этого с избытком хватало для взаимного понимания. Не было нужды в звуках, когда одни глаза говорили «прости, я так виноват», а другие – «знаю, не мучайся так». Они понимали друг друга, как два моряка в одной лодке во время бури. Когда на кону жизнь, сами собой появляются слаженность в работе и мгновенное понимание друг друга. Людям не до взаимных претензий, когда необходимо дружно, лихорадочно вычерпывать воду из лодки, чтобы оставаться на плаву, а не тонуть. Лучше с кровавыми мозолями, да жить, чем пойти на корм рыбам. И пусть он только будет рядом, твой друг – каким бы он ни являлся.

– Я привез тебе из Лиссабона пирожные, – сказал Давид, протягивая ей пакет.

Ужин получился очень приятным. Тарелка с паштетами (Сильвия их ела с клубничным джемом), омлет с шампиньонами и салат из эндивия. Давно уж им не выпадало так славно посидеть вдвоем за столом. На рабочей неделе было трудно устраивать специальные светские вечера. Если Давиду удавалось быть дома к ужину, они просто быстро ели в кухне, устало обмениваясь во время еды впечатлениями дня. Сильвия рассказывала, что там у них происходило сегодня в бюро, а Давид – что-нибудь о том, как продвигаются продажи очередного романа. В пятницу или субботу отправлялись с приятелями поужинать на террасе какого-нибудь кафе – пара рюмок, смех, анекдоты.

Сейчас они говорили о лиссабонской поездке и романе Лео, но оба ждали момента, когда придется открыть карты.

– Надеюсь, теперь он начнет работать, – говорил Давид. – Я давно не видел его таким спокойным, как в день, когда улетал. Будто он мне в чем-то важном поверил. А это, знаешь, между автором и издателем – главное. Вообще, иметь возможность рассказать без утайки о своих бедах…

Сильвия подождала, чтобы он проникся смыслом им же сказанных слов. Давид, однако, не замечал ее особого настроения. Тогда она дождалась паузы и поставила между ними на стол аптечный флакон.

– Что это? – спросил Давид.

– Фолиевая кислота.

– Зачем ее принимают?

– Она благоприятно действует на плаценту и растущий плод.

Давид замер. Язык не слушался, слов тоже не было. Сильвия, однако, ответила на невысказанный вопрос:

– Нет.

– Нет?

– Нет, Давид. Ты рад?

Вот один из тех вопросов, на которые как ни ответь – все равно будешь плох.

– Я не ждал этого… не был готов. Вот и все.

– Именно. Ты не ждешь и не готов. Вот что происходит с нами, Давид.

– Я не готов быть отцом?

– В том числе. – Сильвия говорила мягко, без обвинительных интонаций.

– Но ребенок полностью изменит нашу жизнь.

– Конечно. Пусть она изменится. Давай ее изменим!

– А как изменить эту квартиру, например? Она слишком мала.

– Согласна. Сменим на большую.

Давид отметил спокойную непреклонность ее тона и понял, что дело плохо. По стенам змеились трещины. Трещало. Где-то прорвалась вода и размывала самые основания.

– Машина, – продолжил Давид. – Она тоже не годится.

– Согласна, сменим и ее.

– Не так это просто, Сильвия. Любую покупку надо планировать. Мы не можем завтра пойти и купить все, что хочется.

– У нас нет времени, – возразила она.

– А собственно, почему? Кто сказал, что у нас нет времени?

– Это я тебе говорю. И мои тридцать четыре года. Мы стареем, Давид, хочешь ты или нет.

– Да ведь рожают и в сорок. Многие женщины. И ничего.