Репутация

Райна промокает глаза. Ее взгляд падает на Уиллу.

– А вы Уилла, тетя Сиенны?

– Да… – настороженно отвечает Уилла, ей явно передались мои сомнения.

– Приятно познакомиться. Сиенна говорит, что вы очень крутая. – Райна сморкается, затем показывает наверх. – Можно мне подняться на секундочку? Пожалуйста!

– Ээ… – Господи, я слишком устала, чтобы спорить. – Ладно. Конечно. Как хочешь.

К моему ужасу, Райна обнимает меня за плечи. От нее пахнет цветочными духами, дорогой кожей и водкой. Прядь шелковистых волос щекочет мне шею, как паук, заставив меня инстинктивно отпрянуть.

– Хорошо, хорошо, – повторяю я. – Иди.

Ботинки Райны стучат по ступенькам. С третьего этажа доносится шепот. Уилла неотрывно следит за мной, и я вздыхаю.

– Это подружка Сиенны из колледжа – она, собственно, была с Сиенной в ночь убийства Грега. – Я слышу голос Райны на третьем этаже. – Они вместе ходят в Олдрич. Райна какое-то время работала у папы – там они с Сиенной и познакомились. Но сейчас уже не работает, уж не знаю почему. Мне она не очень нравится.

– Почему?

Я пожимаю плечами.

– Один раз я вернулась домой и застала ее у себя в спальне, у комода. Ящики были задвинуты, непохоже, чтобы она что-то трогала… но я не понимаю, что она вообще там делала.

Уилла смотрит наверх. До нас доносятся голоса, но слов не разобрать.

– Она была близко знакома с Грегом?

– Мне об этом ничего не известно. Хотя… – Я снова гляжу на лестницу. Эти заплаканные глаза Райны. Этот несчастный, потрясенный голос.

И вдруг я кое-что вспоминаю. В ту ночь, когда убили Грега, я звонила Сиенне из больницы. Прежде чем ошарашить ее новостями, я спросила, где она. «На вечеринке, – сказала дочь. – Но тут все заканчивается. И я не пьяная. Вот только найду Райну и сразу отчалю.

Вот только найду Райну. Но Райна только что сказала мне, что была с Сиенной, когда моя дочь узнала о Греге. Даже сделала упор на то, что стояла с ней рядом. Что она была свидетельницей разговора.

Выходит, она мне только что солгала.

10

Райна

Пятница, 28 апреля 2017

Я понимаю, что должна держаться подальше от дома Альфреда Мэннинга – по многим причинам. Вряд ли сейчас я вхожу в число его любимчиков. Но, приближаясь к дому, я еще издали заметила, как он сворачивает за угол, так что уверена, что уж этого минного поля мне удалось избежать. Я пришла к Сиенне. Мне так важно сейчас побыть рядом с тем, кого случившееся потрясло так же, как и меня. Ах, если бы я могла рассказать ей правду… но я не идиотка. Сиенна бы меня не поняла. Еще и обиделась бы. Я бы и сама обиделась… И все же она мой друг. А раз так, я имею право утешить ее и поддержать. Поэтому я здесь. Поднявшись наверх, туда, где находится комната Сиенны, вижу, что она сидит на полу, на коленях у нее желтый флисовый плед. Она не плачет. Почти не дыша, напряженно смотрит на экран своего мобильника. Ее палец летает над экраном, прокручивает вниз, вниз, вниз – видно, это очень длинное письмо. Или домашнее задание. Я реально надеюсь, что в такое время Сиенну волнует не домашка, но уж такая она, помешана на оценках. В тот день, когда мы с ней познакомились – я работала в офисе ее дедушки, – она влетела в приемную чуть не плача, потому что не поняла задание по органической химии и была в ужасе от мысли, что завалит его. Альфреда на месте не было, я вызвалась помочь. Органическая химия не такая уж сложная, если разобраться с формулами и уравнениями. Сиенна была так благодарна за урок, что тут же записала меня в подруги… что ж, мне это было только на пользу.

А сейчас Сиенна поднимает голову и видит мои слезы, и на ее лице непонимание. Наверное, думает, что я истеричка. Или вспоминает письма Грега – наверняка она их читала. А кто не читал?

А может быть, она ломает голову над тем, кто его убил.

Я опускаюсь рядом с ней на колени.

– Как ты, держишься, подруга?

Сиенна моргает медленно, как черепаха. Глядя на меня, снова непонимающе сдвигает брови.

– Прости, прости. – Я смахиваю слезы и беру себя в руки. – У меня ПМС. И я до чертиков напугана. Где-то рядом бродит убийца, ты не забыла?

Сиенна кривит рот, но так ничего и не говорит.

– Полиция уже что-нибудь раскопала? – спрашиваю я. – У них есть подозреваемый?

– Не знаю, – голос Сиенны ровный, безжизненный. – Они снимали отпечатки пальцев по всему дому. Даже в моей комнате. Наверное, все полки обшарили. И в белье рылись, и в тампонах.

Сиенна в ступоре, ее веки опускаются будто сами собой. Она похожа на корову, которая спит, стоя в стойле. У меня болезненно сжимается сердце. Поначалу нашу дружбу с Сиенной нельзя было назвать искренней – я считала ее еще одной ступенькой на пути к Альфреду Мэннингу, – но со временем она все больше мне нравилась. Думаю, смерть Грега ее потрясла. Не могу представить, как бы я себя чувствовала, будь Грег моим отчимом.

– Ты как? – мой голос предательски срывается. – Все нормально?

Еще один медленный кивок.

– Я приняла успокоительное, – говорит Сиенна. – Такое чувство… даже не знаю, как объяснить. Как будто все кости ватные.

Я выдыхаю. Уф, значит, все дело в таблетках. Она ничего не знает. И я даже рада, что Сиенна что-то приняла. Это, наверное, разумно – попытаться смягчить ощущения в ближайшие несколько дней… или даже недель.

– Хочешь, я позвоню кому-нибудь? – предлагаю я. – Ребятам из общежития? Может, Антону? – это парень, о котором Сиенна как-то говорила, что он ей нравится, но у нее не хватает духу признаться. Они просто друзья, но, я уверена, Сиенна могла бы свести его с ума, если бы только захотела.

Сиенна закрывает глаза.

– Нет, – тихий голос звучит отстраненно. Она расслаблена.

– Ладно. Поспи, – я похлопываю ее по плечу. – Давай-ка я отведу тебя в постель. А где Аврора?

– Не знаю, – Сиенна послушно встает и позволяет подвести себя к узкой кровати в углу. Она обмякла, как тряпичная кукла, садится, и я закидываю ее ноги на матрас. – Она на меня злится. Ночью даже не захотела спать со мной в одной комнате.

– Почему? – спрашиваю я, но Сиенна уже посапывает.

* * *

Десять минут спустя я бреду по кампусу Олдрича. Что же здесь творится? Настоящий балаган. Занятия никто не отменял, но многие отправились домой, решив устроить себе выходной. Оставшиеся устраивают шумный митинг – у библиотеки собрались те, кто возмущен расистскими комментариями кого-то из сотрудников. У кирпичного, с колоннами здания управления стоят девчонки с плакатами, на которых я вижу перечеркнутые греческие буквы – очевидно, узнали что-то неприглядное об ассоциации студентов. На каждом углу репортерские микроавтобусы. Мне не по себе – все это так грустно. Я обожаю Олдрич, и мне не нравится, что кто-то пытается подмочить его репутацию. Я через многое прошла, чтобы поступить сюда, и не хочу, чтобы все это оказалось напрасным. Но сумею ли я удержаться здесь? Что мне теперь делать?

Свернув за угол, снова чувствую неприятное покалывание. Кто-то на меня смотрит. Я резко останавливаюсь и оглядываюсь, но тротуар пуст.

Натягиваю на голову капюшон. Тебя никто не видит. Никто не знает того, что знаешь ты. Ты должна в это верить.

За углом больницы находится кафе «У Бекки». Толкнув дверь, попадаю в темноту и промозглую сырость. Мы с Грегом часто здесь встречались. Садились за столик в глубине, следили, чтобы не попасться на глаза знакомым. В конце концов, мне тоже было что терять – не меньше, чем ему. Одно дело, если студентку Олдрича увидят со старшекурсником, даже с аспирантом, но с мужчиной, который ей в отцы годится? У меня репутация приличной, старательной девушки. Я не раз повторяла Грегу, что хочу получить от Олдрича все, что только можно: комнату в общежитии, должность редактора в литературном журнале, может, даже место в студенческом правлении. Я хотела посещать футбольные матчи, поединки по фехтованию, ралли. У меня в шкафу три фиолетовые кофты с эмблемой Олдрича, я носила их с гордостью. Мне было приятно, когда меня узнавали на улице, когда люди одобрительно кивали, прочитав название университета. Да-да, я там учусь. Я умнее вас.

Помню, как я в первый раз встретила Грега. По иронии судьбы мы увиделись мимоходом, почти на бегу. Я пришла на собеседование в офис президента Мэннинга – он искал новую секретаршу, потому что прежняя внезапно уволилась. Кстати, я к этому имела некоторое отношение. Проследив за тем, как Тара проводит выходные, я узнала, что она употребляет наркотики. Тщательно выбирая слова, я отправила ей сообщение: она должна как можно скорее оставить эту работу, иначе все узнают о ее секрете. В общем, это было нетрудно.

В тот день, когда она ушла, я сразу позвонила в офис – Мэннинг даже не успел еще обратиться в службу подбора персонала. Вот так и вышло, что на собеседовании я оказалась первой. Я знала, что президент меня выберет. Должен выбрать. Не потому, что ему срочно требовалась замена – он из тех, кто не пропадет и без помощника, – просто я была убедительной и понравилась.

Сидя в приемной перед его кабинетом, я разглядывала картины на стенах – портреты президентов Олдрича. Все президенты, разумеется, были мужчинами, сидели в креслах со своими трубками и самодовольными улыбками. На каком-то сайте я прочла, что президенты лучших университетов зарабатывают в год больше трех миллионов долларов. С такими деньжищами я бы, пожалуй, тоже самодовольно улыбалась.