Вот так соседка

– Это тяжело.

– Каждый выбор в моей жизни был сделан за меня. Мне предложили альтернативу только из двух специальностей.

Она присвистнула:

– Тебе не разрешили самой выбрать, кем стать? Но учиться по этой специальности потом тебе, а не им!

– Я могу пойти либо на экономиста, либо на юриста. И я не хочу заниматься правом.

– А чем бы ты хотела заниматься?

Ее вопрос ударил прямо мне в сердце, аж дыхание перехватило. Простой, казалось бы, вопрос. Он казался мне глубоко экзистенциальным.

– Ты знаешь, что ты первый человек, который меня об этом спросил?

– Это… печально.

Истинно так. До абсурда печально. У меня была мечта, я никогда не говорила о ней, не позволяла себе принимать ее всерьез. Работа, меняющая жизнь людей. Я решила произнести ответ вслух и прочувствовать момент этого признания:

– Я хочу быть учителем.

– Правда? – переспросила девочка с улыбкой. – И я. Я учусь на преподавателя математики и надеюсь работать со старшими классами. – Она изучающе посмотрела на меня: – В моем клубе есть несколько девочек, будущих учительниц начальных классов. Пойдем познакомлю.

Я благодарна судьбе за эту встречу. Я вступила в ее клуб. Шейла была на два года старше и стала моей лучшей и самой близкой подругой. Она во многом изменила мою жизнь. В первую очередь она показала мне, что мои собственные желания имели значение и что я была достаточно сильной, чтобы принимать жизненные решения самостоятельно. Это ненормально, когда твои родители распланировали твою жизнь, не спрашивая тебя. Она всегда поддерживала меня, и я была рада, что она осталась работать в Хьюстоне, возле института, где мы учились. Мы могли продолжать общаться.

Когда я подала резюме во все школы района после годичной практики, именно она порекомендовала меня директору и помогла мне устроиться в школу. Последние три месяца она разрешала мне ночевать в ее квартире.

Мне не терпелось скорее рассказать Шей о Тайлере и его пентхаусе, но, когда я вернулась, меня ждала записка от нее, сообщающая, что она на свидании. Я пыталась не спать и дождаться подругу, но все-таки сон сморил меня до ее прихода. Когда я проснулась, ее уже не было дома. Неудивительно. У нее было занятие со сборной по математической олимпиаде. В этом году она надеялась, что они выиграют в национальных конкурсах.

Можно было, наверное, послать СМС, но тема была слишком личной и предполагала разговор с глазу на глаз. Беседа была нужна мне как можно скорее. Если я смогу выговориться Шейле, меня отпустит и я могу жить дальше.

Еще одной нашей подругой была Делия Хоторн. Они с Шейлой вместе преподавали в первом классе Милстонской академии и сразу подружились. Какое-то время я завидовала их дружбе, но, когда стала работать в академии, мы все стали компанией не разлей вода.

На этот раз до школы меня подвозила Делия, потому что Шей была занята с раннего утра. Я пыталась пару раз ездить на общественном транспорте, но мой топографический кретинизм сыграл со мной злую шутку. Я все время приезжала не туда. Гугл-карты не помогали мне, их подсказки с предположительным расстоянием до пунктов назначения разбивались о то, что я не представляла, сколько это – шестьсот футов или полмили. Делия и Шей сказали, что – из совершенно эгоистичных побуждений – сами будут подвозить меня до школы и обратно.

– Просто я не горю желанием забирать тебя в Оклахоме, когда ты вновь потеряешься, – приговаривала Шей.

Они говорили так специально, чтобы я не чувствовала, что чрезмерно пользуюсь их добротой. Каждый день я боролась за самостоятельность. Для меня было очень важно отделаться от родителей, деньгами прокладывающих мне дорогу в жизнь, и тут я снова оказалась под чьим-то патронажем. Это одна из причин, почему я с нетерпением ждала времени, когда перееду к Тайлеру и заведу свою машину. Стану сама себе хозяйкой.

Я задумалась о своем и прозевала начало пламенной речи Делии. Почти каждый день она вещала об одном и том же, так что я, в сущности, ничего не пропустила. Она говорила:

– И я сказала мистеру Реймону, что студенты с творческими способностями, согласно исследованиям, с большей вероятностью побеждают в олимпиадах. Сам Эйнштейн говорил, что воображение в науке важнее, чем знание. А откуда у студентов воображение? Они должны видеть искусство!

Почти каждый раз, когда она меня подвозила, Делия жаловалась на преподавателя технических наук, мистера Тристана Реймона, который ругал ее занятия по искусству. В душе художница, дитя цветов и представитель богемы, она родилась в неправильное для себя время и не в том месте, где должна была. Обычно она была воплощением мира и спокойствия и художественного восприятия действительности, но то, как милейший мистер Реймон над ней издевался, сводило ее с ума.

К счастью, во время ее признаний особая реакция от меня не требовалась. Надо было периодически кивать или комментировать, что он сволочь и кретин. (Хотя мы с Шей были уверены, что он влюблен в Делию и не понимает, что, когда ее дразнит, не приближается к цели завоевать ее сердце.) Таким образом, у меня было время думать о Тайлере и переезде к нему.

Мысли о Тайлере и догадки о том, правильно ли я поступаю, отвлекали меня от утреннего занятия, и я не могла сосредоточиться на детях. В итоге я сдалась и показала им познавательный фильм, который не развлек их и ничему не научил. Уверена, что четверть из них его проспала.

Одного из учеников, Дэни, я посадила рядом с собой, чтобы не кидался в других детей бумажками. Последние пару недель он вел себя плохо, что ему было не свойственно. Я впервые столкнулась с такой ситуацией и не знала, чем ему помочь. Я написала себе напоминание, что пора обсудить проблему с его родителями, а также при случае спросить совета Шей и Делии.

Зазвонил звонок, и я сорвалась и побежала в учительскую, поговорить с подругой.

– Вот ты где! – крикнула я. Стоящая у кофемашины Шей удивленно посмотрела на меня.

Уже давно она не красилась в фиолетовый и не выбривала полголовы. У нее были темные волосы, короткая, асимметричная стрижка, которая шла к ее большим карим глазам. Если Делия надевала полупрозрачные кофточки и цветастые блузки, то Шей всегда одевалась как на службу в адвокатскую контору. Юбка-карандаш, малиновая сатиновая блузка и блейзер. Она сказала:

– Я тут каждый перерыв. Что с тобой?

Я подошла и, схватив ее за руку, потащила к свободному столу:

– Мне столько надо рассказать тебе! Моя тетя…

– Фредерика! Обожаю эту безумицу! Я в восторге от таких амбициозных людей!

– Что? Я вообще не об этом. Короче, она привела меня в еще пару жутчайших мест…

– И ты снова остаешься у меня? – сказала она с усталой улыбкой. Мы очень любили друг друга, но она начинала уставать от меня. Был предел и ее терпению, и он уже давно закончился. Я старалась быть хорошей и аккуратной гостьей, но ее квартирка была настолько маленькой, что даже лучшие друзья могли устать друг от друга. В моей голове звучал голос мамы, любившей говорить, что гости, как рыба, на третий день протухают.

А прошло уже три месяца.

– Нет, я выезжаю от тебя!

– Наконец-то, – она прикусила губу. – Ну то есть ура, я очень за тебя рада!

Я не смогла сдержать смех.

– Ничего. Я действительно надолго застряла у тебя. Фредерика нашла для меня замечательную квартиру, и мне даже не придется платить аренду. Я буду убираться и смотреть за собакой, пока он в отъезде, и мне можно там жить.

– Он? – отозвалась Шей. – Ты будешь жить с каким-то парнем и убираться у него? И не платить аренду? Дай угадаю, спать вы тоже будете вместе?

– Что? Нет! Все не так! – я распалилась от ее предположения, что я так низко упаду. Она широко улыбнулась, показывая, что просто дразнила меня. – Парень, его зовут Тайлер, уже был в неприятной ситуации. Его соседка влюбилась в него. Меня он пускает к себе только потому, что я в отношениях.

– С кем? С кроликом с упаковки «Несквика»?

Мама не разрешала есть сладкие готовые завтраки, и я, освободившись от маминого присмотра, вероятно, с особым рвением отдавалась поеданию шоколадных шариков на квартире Шейлы. Кроме того, это была простая и дешевая еда.

– Ха-ха-ха! Нет, он думает, что у меня отношения с реальным человеком. Ты бы видела его лицо, когда Фредерика сказала, что у меня есть Брэд!

– На лице было отвращение?

– Почему же? Он даже не знает Брэда.

– Не обязательно лично знать Брэда, чтобы быть от него в отвращении.

– Нет, Тайлер выглядел как человек, приговоренный к смертной казни, в момент получения оправдательного приговора. Он безумно счастлив, что у меня кто-то есть.

Она скептически посмотрела на меня: