По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Вертиго
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Вертиго
Саша Додо
В наши времена для того, чтобы влюбиться и прожить долгую, счастливую жизнь, достаточно крошечной несуразицы. Близкое знакомство стало требовать глупости больше, чем всего остального вместе взятого; сущие пустяки сместили пророков и оказались единственным столпом веры.Ради всего святого обыденность канонизирована и пугает как чума, не оставляющая никого в покое. С неизменной улыбкой на лице нас настигла эра незнания и принесла в своих объятиях каждому по истине.
Вертиго
Саша Додо
Корректор Ольга Кузина
Корректор Наталья Голубцова
© Саша Додо, 2019
ISBN 978-5-4493-2984-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
/
Издание первое, без иллюстраций.
2018 год.
Иллюстрация:
Лиза Андреева
Коррекция:
Ольга Кузина, Наталья Голубцова, Анна Гастева
Объяснение
Эта книга появилась втайне не только от моих близких и друзей, но и от меня самого.
Всё началось еще до моего появления на свет, можно даже сказать, что мои дорогие родители получили на аистовой почте сначала книгу, а уже потом меня. Адресат неизвестен, как издавна водится в этой конторе; остается только расписаться в единственной графе – получатель.
Завернутая в диковинные бараньи шкуры, записанная языком, понятным лишь мне одному, она была похожа на наследство, скатившееся с высоченных гор от предков моих предков. Но оказалась лишь очередным чудом, родом из пресловутого ниоткуда, которое и является единственным отправителем всего, что можно получить, и с чем можно иметь дело не понаслышке.
В первую очередь книга вернула меня в традицию естественного понимания подобных знаков судьбы. В своей основе эта традиция уверенно стоит на полном отсутствии какого-либо основания, такого, например, как образование, которое в известном нам мире всему голова. Момент прощания с этой самой головой и был тем началом, когда стало понятно, что я оказался внутри мистического бардака.
Сознание спуталось с воображением настолько плотно, что никакие мирские обстоятельства не могли препятствовать этому возвышенному роману, а, наоборот, только питали его. Они были еще одним поводом для любви, последствие которой всегда одно – безумие.
И любовь эта своими безумными, неуклюжими ручищами не смогла навести порядок в этом бардаке – в нем обнаружился уже существующий, свой порядок. Но не тот, где одно следует из другого линейно, а иной, никак не укладывающийся в голове; связывающий все вокруг настолько случайно, что его остается только почувствовать.
Может показаться, что данная книга представляет собой слабо или сильно организованный вихрь, предназначенный разными способами вскружить голову ради некой цели. Или более того – вовсе не имеющий никакой цели.
Кажется, они пускали мыльные пузыри целую вечность, наслаждаясь малиновым чаем. После чего Беппе предложил Франческо отправиться в гости к его старинному другу Клоду в замок Штрундельберг – отдохнуть, сменить обстановку и узнать, что с ним будет дальше, после того, что он написал. Франческо согласился не только потому, что очень сильно хотел узнать, что с ним будет дальше после того, что он написал, но и потому, что доверял своему другу.
Молитва
Я прошу Бога почти каждое утро, чтобы он дал мне подходящее слово, когда мне нужно лишь одно слово; когда мне нужно сто слов, чтобы дал сто подходящих слов; когда нужно десять или сто тысяч, чтобы дал столько, сколько нужно – подходящих слов. Чтобы каждое слово из двух, или шестидесяти тысяч, было тем самым одним словом, тем самым подходящим для него словом, говорящим без меня.
Посвящение
Эту книгу я посвящаю диким кошкам, сыну Льву-Лепольду и утренней росе.
Преддверие
В наши времена для того, чтобы влюбиться и прожить долгую, счастливую жизнь, достаточно крошечной несуразицы. Близкое знакомство стало требовать глупости больше, чем всего остального вместе взятого; сущие пустяки сместили пророков и оказались единственным столпом веры.
Ради всего святого обыденность канонизирована и пугает как чума, не оставляющая никого в покое. С неизменной улыбкой на лице нас настигла эра незнания и принесла в своих объятиях каждому по истине.
Введение
Для того чтобы быть готовым выйти на сушу, тебе нужно снять с себя твои десять, а то и более шкур, – сказал мышонок.
– Ладно-ладно, – сказал кашалот.
Герман и Гретхен
Глава первая,
в которой Герман падает в люк.
Одним весенним утром андский кондор Пабло с высоты своего полёта беззаботно гадил на столицу Колумбии. Его мало интересовала судьба стремительно выходящих из него последствий ночной трапезы. Как и всех уважающих себя грифов, его заботило лишь совершенство полёта, которое заключалось в том, чтобы всегда быть не слишком высоко, но при этом не слишком низко. Существуя лишь в середине мира, он мог оставаться вневременной сущностью жизни, не доступной для пристальных глаз неба и притягивающих рук земли.
Непостижимый, как сама жизнь, гриф Пабло купался в солнечных лучах, когда его кал рухнул в чашечку горячего кофе, которую держал в своей руке Анхелино Гарсия, лысый любитель сливочных эклеров и велоспорта.
Он стоял на своём открытом балконе, очарованный не столько красотой любимого города в утренних лучах солнца, сколько невыразимым наслаждением быть снова на родине. Глаза его говорили, что любят Колумбию, а сердце безмолвно созерцало красоту момента, пока с небес не явился этот крошечный метеорит.
Слегка обрызганный расплескавшимся кофе, Анхелино внимательно посмотрел на дружелюбно плавающую субстанцию в своей кружке. Он рывком поднял голову и с возмущением посмотрел в голое небо, которое этим утром, видимо, попросту забыло прикрыться хотя бы парой незамысловатых облаков. Не найдя никакой объективной причины в небе, он мгновенно представил, что сегодня его кружка была предназначена совсем не для того, чтобы из неё пили крепкий кофе. Она попросту была лункой, а Бог решил шутки ради продемонстрировать мастерство своей игры в гольф. Анхелино восторженно произнёс: «Браво!», – и, легким движением руки выплеснув содержимое своей кружки с балкона, направился в кухню.
Кофе Анхелино и кал Пабло летели вместе четыре этажа. Даже в самых своих буйных фантазиях они не предполагали, что встретят друг друга и, более того – что окажутся почти одним целым, стремительно падающим в неизвестное. Они разбились вдребезги о каменный тротуар в нескольких сантиметрах от начинающего писателя Германа Ахинена, проходящего мимо в безуспешных попытках разыскать вдохновение среди колумбийских красот.
Испугавшись неожиданного подарка небес, Герман отпрыгнул в сторону и, сделав несколько небольших шагов назад, посмотрел наверх в надежде выяснить природу данного явления.
Не успев разглядеть Анхелино, Герман упал в открытый люк, где должны были проводиться ремонтные работы. Во время полёта в его сознании родился сюжет будущей книги, которая принесёт ему славу и поможет покорить сердце Гретхен Дуттен, тайно и безответно им обожаемой.
Удар головой о заржавевший вентиль, вероятно, созданный только для этого момента, удивительным образом раскрыл в его сознании все детали этой будущей книги. Ушибленный, но одарённый, Герман лежал в одном из люков столице Колумбии; а в ту же минуту сонливая, но забавная Гретхен сидела на подоконнике в столице Германии, и была занята выщипыванием бровей. А кошка Изабелла неспешно обнюхивала остатки кофе Анхелино и абсолютно не интересовалась дальнейшей судьбой ни упавшего Германа, ни вялой Гретхен.
По дороге на кухню Анхелино внезапно встревожился из-за своего поступка и решил вернуться на балкон – убедиться, что никто не пострадал из-за вылитого им дерьмового кофе. Заметив внизу лишь невредимую кошку Изабеллу, он с облегчением выдохнул и, усевшись в кресло, стал вспоминать, как в детстве с этого балкона бросал в прохожих всякую всячину. Когда имеющиеся на тот момент снаряды закончились, ему под руку попалась дряхлая книга, служившая продолжением поломанной ножки столика для балкона. Только благодаря ей стол стоял ровно и мог выполнять все функции, возложенные на него судьбой.
В полете книга походила на птицу-самоубийцу с сотней белоснежных крыльев, тонких, как лезвие. Внезапно они перестали сопротивляться ветряным потокам и силе притяжения.
Кармен Хойос, пожилая женщина, жила в доме напротив. Она видела безнравственный поступок мальчишки и погрозила ему кулаком. Неожиданно для Анхелино книга шлёпнулась в нескольких сантиметрах от косоглазой клептоманки- красавицы Лусии Сапеда, которая отошла в сторону и, посмотрев вверх, застала исчезающего из вида Анхелино. Недовольно качая головой, пожилая женщина Кармен посмотрела на опустевший балкон, после чего на Лусию, поднимающую книгу. Анхелино прятал маленького себя в пределах балкона, как страус прячет свою голову в песок перед лицом смертельной опасности.
Все, что происходило в жизни Лусии, она воспринимала символически, наделяя каждое событие особым, возвышенным смыслом. Она воспринимала себя совсем не косоглазой клептоманкой-красавицей двадцати двух лет по имени Лусия, а океанской волной, жаждущей стать океаном. Девушка была глубоко убеждена, что после воссоединения с ним из её жизни исчезнут не только житейские трудности, но и душевные страдания.
Саша Додо
В наши времена для того, чтобы влюбиться и прожить долгую, счастливую жизнь, достаточно крошечной несуразицы. Близкое знакомство стало требовать глупости больше, чем всего остального вместе взятого; сущие пустяки сместили пророков и оказались единственным столпом веры.Ради всего святого обыденность канонизирована и пугает как чума, не оставляющая никого в покое. С неизменной улыбкой на лице нас настигла эра незнания и принесла в своих объятиях каждому по истине.
Вертиго
Саша Додо
Корректор Ольга Кузина
Корректор Наталья Голубцова
© Саша Додо, 2019
ISBN 978-5-4493-2984-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
/
Издание первое, без иллюстраций.
2018 год.
Иллюстрация:
Лиза Андреева
Коррекция:
Ольга Кузина, Наталья Голубцова, Анна Гастева
Объяснение
Эта книга появилась втайне не только от моих близких и друзей, но и от меня самого.
Всё началось еще до моего появления на свет, можно даже сказать, что мои дорогие родители получили на аистовой почте сначала книгу, а уже потом меня. Адресат неизвестен, как издавна водится в этой конторе; остается только расписаться в единственной графе – получатель.
Завернутая в диковинные бараньи шкуры, записанная языком, понятным лишь мне одному, она была похожа на наследство, скатившееся с высоченных гор от предков моих предков. Но оказалась лишь очередным чудом, родом из пресловутого ниоткуда, которое и является единственным отправителем всего, что можно получить, и с чем можно иметь дело не понаслышке.
В первую очередь книга вернула меня в традицию естественного понимания подобных знаков судьбы. В своей основе эта традиция уверенно стоит на полном отсутствии какого-либо основания, такого, например, как образование, которое в известном нам мире всему голова. Момент прощания с этой самой головой и был тем началом, когда стало понятно, что я оказался внутри мистического бардака.
Сознание спуталось с воображением настолько плотно, что никакие мирские обстоятельства не могли препятствовать этому возвышенному роману, а, наоборот, только питали его. Они были еще одним поводом для любви, последствие которой всегда одно – безумие.
И любовь эта своими безумными, неуклюжими ручищами не смогла навести порядок в этом бардаке – в нем обнаружился уже существующий, свой порядок. Но не тот, где одно следует из другого линейно, а иной, никак не укладывающийся в голове; связывающий все вокруг настолько случайно, что его остается только почувствовать.
Может показаться, что данная книга представляет собой слабо или сильно организованный вихрь, предназначенный разными способами вскружить голову ради некой цели. Или более того – вовсе не имеющий никакой цели.
Кажется, они пускали мыльные пузыри целую вечность, наслаждаясь малиновым чаем. После чего Беппе предложил Франческо отправиться в гости к его старинному другу Клоду в замок Штрундельберг – отдохнуть, сменить обстановку и узнать, что с ним будет дальше, после того, что он написал. Франческо согласился не только потому, что очень сильно хотел узнать, что с ним будет дальше после того, что он написал, но и потому, что доверял своему другу.
Молитва
Я прошу Бога почти каждое утро, чтобы он дал мне подходящее слово, когда мне нужно лишь одно слово; когда мне нужно сто слов, чтобы дал сто подходящих слов; когда нужно десять или сто тысяч, чтобы дал столько, сколько нужно – подходящих слов. Чтобы каждое слово из двух, или шестидесяти тысяч, было тем самым одним словом, тем самым подходящим для него словом, говорящим без меня.
Посвящение
Эту книгу я посвящаю диким кошкам, сыну Льву-Лепольду и утренней росе.
Преддверие
В наши времена для того, чтобы влюбиться и прожить долгую, счастливую жизнь, достаточно крошечной несуразицы. Близкое знакомство стало требовать глупости больше, чем всего остального вместе взятого; сущие пустяки сместили пророков и оказались единственным столпом веры.
Ради всего святого обыденность канонизирована и пугает как чума, не оставляющая никого в покое. С неизменной улыбкой на лице нас настигла эра незнания и принесла в своих объятиях каждому по истине.
Введение
Для того чтобы быть готовым выйти на сушу, тебе нужно снять с себя твои десять, а то и более шкур, – сказал мышонок.
– Ладно-ладно, – сказал кашалот.
Герман и Гретхен
Глава первая,
в которой Герман падает в люк.
Одним весенним утром андский кондор Пабло с высоты своего полёта беззаботно гадил на столицу Колумбии. Его мало интересовала судьба стремительно выходящих из него последствий ночной трапезы. Как и всех уважающих себя грифов, его заботило лишь совершенство полёта, которое заключалось в том, чтобы всегда быть не слишком высоко, но при этом не слишком низко. Существуя лишь в середине мира, он мог оставаться вневременной сущностью жизни, не доступной для пристальных глаз неба и притягивающих рук земли.
Непостижимый, как сама жизнь, гриф Пабло купался в солнечных лучах, когда его кал рухнул в чашечку горячего кофе, которую держал в своей руке Анхелино Гарсия, лысый любитель сливочных эклеров и велоспорта.
Он стоял на своём открытом балконе, очарованный не столько красотой любимого города в утренних лучах солнца, сколько невыразимым наслаждением быть снова на родине. Глаза его говорили, что любят Колумбию, а сердце безмолвно созерцало красоту момента, пока с небес не явился этот крошечный метеорит.
Слегка обрызганный расплескавшимся кофе, Анхелино внимательно посмотрел на дружелюбно плавающую субстанцию в своей кружке. Он рывком поднял голову и с возмущением посмотрел в голое небо, которое этим утром, видимо, попросту забыло прикрыться хотя бы парой незамысловатых облаков. Не найдя никакой объективной причины в небе, он мгновенно представил, что сегодня его кружка была предназначена совсем не для того, чтобы из неё пили крепкий кофе. Она попросту была лункой, а Бог решил шутки ради продемонстрировать мастерство своей игры в гольф. Анхелино восторженно произнёс: «Браво!», – и, легким движением руки выплеснув содержимое своей кружки с балкона, направился в кухню.
Кофе Анхелино и кал Пабло летели вместе четыре этажа. Даже в самых своих буйных фантазиях они не предполагали, что встретят друг друга и, более того – что окажутся почти одним целым, стремительно падающим в неизвестное. Они разбились вдребезги о каменный тротуар в нескольких сантиметрах от начинающего писателя Германа Ахинена, проходящего мимо в безуспешных попытках разыскать вдохновение среди колумбийских красот.
Испугавшись неожиданного подарка небес, Герман отпрыгнул в сторону и, сделав несколько небольших шагов назад, посмотрел наверх в надежде выяснить природу данного явления.
Не успев разглядеть Анхелино, Герман упал в открытый люк, где должны были проводиться ремонтные работы. Во время полёта в его сознании родился сюжет будущей книги, которая принесёт ему славу и поможет покорить сердце Гретхен Дуттен, тайно и безответно им обожаемой.
Удар головой о заржавевший вентиль, вероятно, созданный только для этого момента, удивительным образом раскрыл в его сознании все детали этой будущей книги. Ушибленный, но одарённый, Герман лежал в одном из люков столице Колумбии; а в ту же минуту сонливая, но забавная Гретхен сидела на подоконнике в столице Германии, и была занята выщипыванием бровей. А кошка Изабелла неспешно обнюхивала остатки кофе Анхелино и абсолютно не интересовалась дальнейшей судьбой ни упавшего Германа, ни вялой Гретхен.
По дороге на кухню Анхелино внезапно встревожился из-за своего поступка и решил вернуться на балкон – убедиться, что никто не пострадал из-за вылитого им дерьмового кофе. Заметив внизу лишь невредимую кошку Изабеллу, он с облегчением выдохнул и, усевшись в кресло, стал вспоминать, как в детстве с этого балкона бросал в прохожих всякую всячину. Когда имеющиеся на тот момент снаряды закончились, ему под руку попалась дряхлая книга, служившая продолжением поломанной ножки столика для балкона. Только благодаря ей стол стоял ровно и мог выполнять все функции, возложенные на него судьбой.
В полете книга походила на птицу-самоубийцу с сотней белоснежных крыльев, тонких, как лезвие. Внезапно они перестали сопротивляться ветряным потокам и силе притяжения.
Кармен Хойос, пожилая женщина, жила в доме напротив. Она видела безнравственный поступок мальчишки и погрозила ему кулаком. Неожиданно для Анхелино книга шлёпнулась в нескольких сантиметрах от косоглазой клептоманки- красавицы Лусии Сапеда, которая отошла в сторону и, посмотрев вверх, застала исчезающего из вида Анхелино. Недовольно качая головой, пожилая женщина Кармен посмотрела на опустевший балкон, после чего на Лусию, поднимающую книгу. Анхелино прятал маленького себя в пределах балкона, как страус прячет свою голову в песок перед лицом смертельной опасности.
Все, что происходило в жизни Лусии, она воспринимала символически, наделяя каждое событие особым, возвышенным смыслом. Она воспринимала себя совсем не косоглазой клептоманкой-красавицей двадцати двух лет по имени Лусия, а океанской волной, жаждущей стать океаном. Девушка была глубоко убеждена, что после воссоединения с ним из её жизни исчезнут не только житейские трудности, но и душевные страдания.
Последний отзыв
Интересная книга