Огни чужой деревни

– Я сейчас на кого-то шибко обиделся, – сказал бригадир.

В поздних сумерках хлебоуборочная бригада «Василек» снялась со скошенного поля. Машины шли с зажженными фарами, в слепящих электрических лучах клубилась пыль. Бригадир стоял возле старого «газика» на обочине и смотрел на проходящие мимо машины. Приметив нужную, бригадир на ходу ухватился за лесенку и залез в кабину. Распахнул дверцу.

– Подвинься-ка, – сказал он звеньевому.

Борисенко подвинулся, и бригадир присел на край обитого дерматином сиденья. Какое-то время ехали молча. Дорога шла по задам деревни, и в окошко были видны силуэты крыш и яблоневых деревьев.

– Не узнал, кто самогонкой в бригаде барижит? – спросил бригадир.

– Глухо, как в танке, – ответил Валера.

– Редкостная сволочь, наверное, – сказал сквозь зубы бригадир.

– Не то слово, – оживился звеньевой. – Если бы я его поймал, то сразу, без разговоров сунул бы в ухо.

– На! – сказал бригадир и залепил Борисенко в ухо.

Голова звеньевого со звоном ударилась о стекло кабины. Осколки стекла посыпались на пол, полетели в темноту, на дорогу.

– Афанасич?! – закричал Борисенко, выпучив глаза, – ты чего дерешься?

– А того, – ответил бригадир. – Чего же тебе не хватало, Валера? Справный дом, жена – красавица, всё у тебя было. И зарабатывал ты, грех жаловаться… Нет, не пойму, как же ты барыгой заделался? Да в военное время я бы тебя, как вредителя к стенке поставил!

– Афанасич, ты чего на меня напраслину гонишь? Ты же меня не первый год знаешь? – спросил звеньевой, опасливо косясь на бригадира.

Одной рукой он держался за «баранку», а другой за ушибленное ухо. Бригадир долго ему не отвечал, а только молча глядел за окно. Деревня кончилась, вдоль дороги в сиреневых сумерках стояли одинокие березки.

– Это вы ловко придумали, – сказал он, наконец. – Жена дома самогонку гонит, а муж на работе барыжит. А супруга у тебя славная: домовитая, хозяюшка. Прежде чем первач разливать, все бутылочки помоет, этикетки отпарит, на забор повесит. Что же вы за люди такие? А может, вы и не люди вовсе? Может, вы со своей Анастасией только снаружи люди, а внутри у вас какие-то твари живут. Вроде как пришельцы из других миров. Я такое кино в видеосалоне смотрел. Этих тварей потом еще из огнемета всех сожгли.

Теперь долго молчал звеньевой. За пыльным окном кабины высвеченная лучами фар моталась разбитая проселочная дорога.

– Я завтра уволюсь. Из района уеду, – сказал, подумав, Борисенко.

– Ты у меня из страны уедешь, – пообещал бригадир. – А ну, стой! Что там еще такое?

Шедшая впереди машина резко остановилась. Звеньевой тоже тормознул.

– Сиди пока здесь, – сказал бригадир. – А я пойду, погляжу.

На дороге, возле головной машины толпились комбайнеры, ремонтники и водители грузовиков. Трещали моторы, пахло соляркой и бензином. В контрастном свете фар покалеченный дед Селивантий с бельмом на глазу был особенно страшен. Бригадир, наверное, содрогнулся бы от ужаса, если бы не был так взбешен.

– Чего стоим, мужики? – спросил, чуя недоброе, бригадир.

– А ты погляди сам, Петруша, – сказал появившийся, шут его знает, откуда, Игорь Сковорода.

– Куда глядеть-то?

– Они здесь, – сказал тихо Игорь и ткнул указательным пальцем вверх.

Осторожно, одним глазом бригадир покосился на темное, ночное уже небо. Небо, как небо. Звезд до черта, а луны не видно.

– Над дорогой, – подсказал Игорь. – Прямо в зените.

Переборов смутную тревогу бригадир задрал голову вверх, так, что хрустнула шея, и со всей силой уперся взглядом в ночной небосвод. И он увидел. В полночном зените, над проселочной дорогой, над комбайнами и грузовиками, над горсткой людей, высоко в черной пустоте, среди млечного блеска звезд.

– Ёхарный бабай! – прошептал бригадир.

– Это пришельцы, Петруша, – так же шепотом сказал Игорь Сковорода. – Это НЛО.

– Сам вижу, – сказал бригадир.

Он уже пришел в себя. Закурил сигаретку, затянулся.

– И я увидел звезду, упавшую с неба на землю, – молвил дед Селивантий, тыкая в небо своим скрюченным пальцем. – И был ей дан ключ к проходу, ведущему к бездне.

Стоящие поодаль, комбайнеры молча внимали.

– Нельзя нам на Болдырево, – сказал тихо Игорь. – А то, как бы беде не быть. Эти вон, тоже на Болдырево летят.

Бригадир проводил взглядом косяк НЛО. И верно, тарелки шли на Болдырево.

– Да шут бы с ними, пускай летят, – отмахнулся бригадир. – Там щас много всякого летает. Там и наши летают. Орбитальная станция «МИР» называется. Не слыхал?

– И тогда я увидал могучего Ангела, спускавшегося с небес. Он был облачен в облако, вокруг головы у него была радуга, – сказал дед Селивантий и задумался.

– Ты лучше послушай Вещего Деда, – зашептал Сковорода. – Было два знака. Это когда Бара в пшенице фашиста нашел и еще, когда Серый медведя-шатуна в поле поднял. Две печати сломаны… Вещий Дед говорил нам тогда, да только мы, маловеры, не слушали. А теперь, нате вам! Сломана третья печать!

Игорь Сковорода говорил все тише и тише. Бригадир отчего-то решил заглянуть ему в глаза. Глаза у Игоря были нехорошие. Круглые, как пуговицы, черные и блестящие. Потом бригадир заметил, что колхозники, стоявшие на дороге поодаль, вдруг придвинулись и обступили его со всех сторон. Все они были люди проверенные, можно сказать, родные. Не первый год бригадир работал с ними рука об руку. Но что-то неуловимо переменилось в этих людях. Будто он оказался вдруг на дне какого-то нехорошего сна. И колхозники, стоявшие вокруг бригадира, теперь казались ему чужаками.

Может, это фары так светят, думал бригадир с тоской, вглядываясь в молчаливые неприветливые лица. А может, это я замотался сегодня до чертиков.

– Попомните еще слова мои, – пошел дед Селивантий по второму кругу. – Никто не выйдет живым нынче ночью с Болдырева поля! Спасайтесь, неразумные! Близок уже час Черной Страды! Бегите отседова в ваши города и станицы!

– Тикай, мужики! – заорал кто-то дурным голосом, то ли Юрка Шолохов, то ли Мишка Нагибин, бригадир не разобрал. – Разворачивай машины! Гоним в Синьково пока живые еще! Там на улицах горят фонари! Там нет страха!

– Да вы что тут, с ума, что ли все посходили! – заорал бригадир, силясь своим криком разорвать эту обморочную пелену сна.

Выхватив из кармана галифе наган, бригадир пальнул в воздух. В ушах зазвенело.

– А ну, окаменели все!

И с дымящимся наганом в руке бригадир пошел через пахнущую пороховым дымом ночь. Подойдя поближе к Селивантию, он сильно ударил покалеченного деда рукоятью пистолета в висок. Селивантий, как куль повалился в дорожную пыль.

– Провокатор, – коротко объяснил бригадир и, помолчав немного, спросил комбайнеров, – Что же вы, мужики, контуженного слушаете? Да его из бригады гнать надо было к чертовой бабушке! А теперь и вовсе старый хрен под суд пойдет.

Из кармана пиджака бригадир выхватил порванный конверт с печатями и помахал им в воздухе.

– Это вот сводка по погоде. Из Дмитрова телеграфом передали. Завтра к вечеру начнутся обложные дожди. А это значит, что жать будет нельзя. Это и идиоту, мля, понятно. У нас времени на все – сегодняшняя ночь и завтра полдня. Вот и считайте сами – Болдырево не скошено и Лешенинские поля стоят. Если завтра к обеду не успеем – погубим хлеб.