Вкус твоей любви

Вкус твоей любви
Саша Шу

«И теперь я как рыба, выброшенная на берег, глотаю ртом воздух, и прокручиваю в голове даты, события, встречи, чтобы понять, когда же мой муж начал любить мою лучшую подругу? До или после свадьбы? Как будто это изменит тот факт, что они вот прямо сейчас занимаются за стенкой страстным пылким сексом, который я видела в последний раз только в случайно увиденном в интернете ролике!– Ты просто идеальная женщина, – продолжает бормотать в запале страсти мой муж слова, которые когда-то жарко шептал и мне на ушко…»Можно ли снова найти любовь, уже однажды потеряв всё?Яна больше не верит мужчинам: она успешная самодостаточная девушка, уже однажды пережившая потерю. Но любовь всегда находит пути в наши сердца!Наш самый вкусный роман, наполненный ванилью, кардамоном, анисом и корицей! С апельсиновыми цукатами, засахаренной морозной вишней и шоколадными каплями. Приглашаем вас на этот раз в лучшие и самые вкусные рестораны. Но мы здесь будем не только есть, вы же это понимаете?

Саша Шу

Вкус твоей любви

Обожжённый баскский чизкейк для обожжённого сердца

Я открываю дверь своим ключом и сбрасываю все тяжёлые пакеты прямо на пол в прихожей. Знакомые ароматы когда-то бывшего моим дома укутывают, дразнят и зовут за собой на кухню, где всё ещё висят развешенные мною над плитой сухие букетики лаванды, веники лавра и пучки тимьяна с душицей. Я смотрю сквозь давно не мытое окно на двор обычного спального района в Москве, и мне даже становиться немного жаль тех счастливых студенческих лет, что я прожила здесь вместе с Томой. И хотя сейчас я могу позволить себе более престижный район и более дорогую квартиру, я всё равно иногда скучаю по нашим кухонным посиделкам за полночь, которые случаются только в кущах жасминовой юности.

Тома должна быть сейчас на работе, и я вернулась в свою старую съёмную квартиру, чтобы забрать пару вещей из шкафа, которые я так и оставила здесь после переезда. Я прохожу в свою комнату и достаю свои любимые платья, для которых у меня наконец-то появился сегодня повод. Я знаю наощупь карту своей старой комнаты, поэтому мне даже не приходится включать свет или открывать шторы, чтобы найти в шкафу то, что мне нужно. Я провожу рукой по гладкому шёлку с японскими узорами, и мои пальцы перебирают нежную кисточку на пояске, как до моего уха доносится слабый шум. Я прислушиваюсь: похоже, в спальне Тамары открыто окно, в которое врываются дворовые звуки.

Я направляюсь через длинный вытянутый кишкой коридор к её комнату, но седьмое чувство подсказывает мне, что я не одна в квартире. Я ступаю по потёртым деревянным полам, в которых я знаю каждую трещинку, и приближаюсь к неплотно закрытой двери, разрезающей тёмный квадрат коридора вертикальной белёсой полоской. Оттуда определённо доносятся голоса, и я выдыхаю: значит, моя подруга дома. И явно не одна, судя по низкому мужскому смеху. Я уже собираюсь так же неслышно деликатно удалиться, чтобы не мешать влюблённой парочке, но что-то меня удерживает: то ли это пресловутое седьмое чувство, то ли ноты смутного узнавания, то ли банальное любопытство.

Я стараюсь на цыпочках, практически не дыша, приблизиться к манящему меня узкому разрезу, отсекающему дверь от косяка, и в полумраке зашторенной комнаты вижу на кровати два силуэта. Тома громко стонет, и я удивляюсь, как не расслышала её крики раньше, хотя, возможно, играющая в колонке музыка перекрывает все эти любовные всхлипы. В треугольнике света, падающего от стыдливо прикрытых штор, я вижу, что она стоит на четвереньках, изогнув по-кошачьи спину, и с завистью отмечаю, что даже сейчас она выглядит как дорогая порноактриса на кастинге. Идеальная круглая попка оттопыривается двумя аппетитными булочками, которые сжимает и мнёт в своих крепких ладонях её партнёр, пока вдалбливает в неё свой крепкий поршенёк. Томины грудки упругими апельсинчиками бьются под его напором, пока её леденцовые ягодицы сплющиваются и снова наливаются об его железный подтянутый пресс. Я завороженно гляжу на эту картину, не в силах отвести глаза, и не удивлюсь, если в комнате напротив стоит большое зеркало, в которое эта парочка успевает любоваться на отражение своей идеальной сексуальной позы.

Лицо мужчины скрыто тенью, но я уже успела оценить его великолепную натренированную фигуру. Прямо как у моего Лёши. Хотя нет, мой Лёша всё равно в сто раз лучше, с гордостью отмечаю я про себя. И он достался именно мне, Яне Гофман, а не какой-нибудь секс-бомбе Тамаре Лурдиной. Хотя я хорошая девочка, и должна только порадоваться сейчас за свою лучшую подругу, которая в этот момент ещё сильнее изгибает свою стройную спину, пока её не менее сексуальный партнёр, намотав её роскошные длинные волосы на кулак, заводит своего вздыбленного жеребца в её стойло. Мне стыдно, что я подсматриваю за чужой любовной игрой, но эти двое так красиво смотрятся, что я невольно любуюсь плавными движениями их блестящих от пота тел, в едином ритме древнейшего на свете танца расходящихся и смыкающихся снова.

Я задумываюсь: а выгляжу ли я так красиво со стороны, когда примерно раз в неделю залезаю под одеяло к возвращающемуся с важных деловых встреч Лёше? Хотя, надо признаться, в последнее время это происходит как-то всё реже и реже. Встречи у него всё чаще, а работы у меня всё больше. Пожалуй, это случается раз в три недели. Ну хорошо, наверное раз в месяц, – соглашаюсь я сама с собой. Ладно, если честно, я не помню, когда это было в последний раз. Возможно, месяц назад. Но сегодня я определённо планирую исправить эту ужасную несправедливость.

Тут горячий красавчик наклоняется, захватив одной ладонью идеальную круглую грудь, сжимая её, как мягкий пышный бриошь, с аккуратной вишенкой соска на вершине, и целует Тому в полуоткрытые губы.

– Обожаю тебя, масик, – хрипит он в запале страсти, ещё сильнее взнуздывая мою подругу, и я буквально чувствую, как моё сердце мгновенно черствеет, как выброшенная на асфальт хлебная корка.

– Ты лучший, Лёша, – отвечает ему Тома, и я зажимаю рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

Это и есть мой Лёша. Красивый, сексуальный, бесподобный. Единственный. Как матадор на корриде. Как гангстер на ограблении. Как Джонни Депп в юности.

И сейчас они, сплетая свои тела, бьются в экстазе, пока одна его рука тискает нежную податливую грудь, а вторая ласкает её идеально депилированную киску. Мой мозг всё ещё пытается найти какие-то несостыковки в этой картинке, какие-то нелогичности, но безрезультатно: вот его идеальные чёрные волосы, в которые я так люблю зарываться пальцами; вот его татуировка ForeverYoung на предплечье: как я вообще сразу не заметила её? Вот его идеальный итальянский профиль с горбинкой на носу и чувственными, изогнутыми излучиной лука губами. Которыми он теперь целует Томину шею, мочку уха и спускается ниже, по спине.

– Это было бесподобно, – с довольным мурлыканьем сытой кошки растягивается она на спине, а Лёша ложится рядом, опираясь на локоть, и продолжая ласкать её своим пальцем, вырисовывая на её атласном теле круги, дорожки, восьмёрки.

Что мне делать?! Ворваться в комнату? Но сама мысль об этом кажется мне невыносимой. Словно я цепляюсь за призрачную надежду, что это всё неправда. Что всё образуется. Что всё это просто дурной незрелый сон после тяжёлого ужина. Что если пока я не заявила о том, что я всё знаю, всё ещё можно отмотать назад. Притвориться, что я этого никогда не видела. Не была в этом пахнущем лавандой и травами коридорчике. И ещё пахнущем изменой. С ароматом засахаренных в банке цукатов с анисом и кардамоном. Как мой Лёша, когда я прижимаюсь к его груди. Решено, я сейчас быстро заберу свои пакеты и исчезну из этой квартиры. Сотру свою память.

– Ты решил, когда всё расскажешь Яне? – вдруг спрашивает своего любовника Тома.

– Уже совсем скоро, – целует её нежно в мягкое углубление в животе мой муж. – Надо разобраться со всеми формальностями, чтобы не потерять квартиру, – невнятно бормочет он, спускаясь всё ниже к её венериному холму, облизывая и целую каждый сантиметр её идеально гладкой кожи.

– Неужели ты её выставишь на улицу? – с фальшивым ужасом хохочет Тома, а я стою, онемев от страшной догадки.

– Конечно нет, – запускает свои пальцы между двух идеальных ножек Лёша. – Яна взрослая девочка, и отлично знала, на что идёт. В конце концов, она может снова вернуться сюда, где и начинала, – завороженно любуется он тем, как его пальцы проскальзывают внутрь её лона, и Тамара сладострастно всхлипывает. – Никто же не вышвыривает бедняжку на улицу. Пусть живёт здесь, – вытягивает он свои блестящие от смазки пальцы наружу.

– Я уверена, ты поступишь правильно, – вздыхает Тома, выгибая спину, а Лёша проводит мокрыми пальцами по её пухлым, как у Анджелину Джоли, губам, и она заглатывает их, обсасывая как сахарные леденцы.

– В конце концов, она сама виновата, – с придыханием бормочет мой муж, и я вижу, как его член снова наливается гранатовым соком. Я даже не помню, когда мы с ним занимались любовью больше одного раза за вечер. Очень, очень давно. – Женщина всегда должна следить за собой, – продолжает он, беря в руку свой гладкий ствол и поглаживая пунцовой головкой гладкий лобок.

– Тем более с таким мужчиной, – стонет в ответ на его ласки Тома, и я задыхаюсь за дверью от гнева, заливающего меня горячей карамелью. Но всё равно невидимые руки крепко сжимают моё горло и подбородок, словно заставляя не отрываясь смотреть это кошмарное видео.

– Мне кажется, её больше ничего не интересует кроме её бесконечных проектов и рецептов в свободное от работы время, – грустно заявляет мой муж этой сучке, как будто это не они сами же с удовольствием уплетают за четыре щеки все мои кулинарные шедевры!

– Это точно, – мурлычет в ответ Тома, извиваясь всем своим идеальным телом, которое никогда не прибавляет ни грамма жира, сколько бы моих бриошей, салатов и булочек она не сожрала! Нахальная жадная кошка! Она могла бы заполучить любого мужчину в этом городе, но из десяти миллионов она выбрала именно его! Как она могла. Слёзы обиды уже подступают к горлу и щекочут нос, как мой идеальный красивый муж шепчет:

– Я сразу полюбил тебя, как только увидел, масик, – и входит в неё с приглушённым всхлипом.

А я, прижатая к стенке всей тяжестью мира, пытаюсь вспомнить, когда же они познакомились? До нашей свадьбы? Или уже после? Да, Алексей на самом деле прав: я всегда слишком много работаю. Потому что мне надо гасить безумные платежи по ипотеке, и я не могу сделать передышку ни на один день. Он тоже, конечно, помогает, но моя зарплата всегда была выше, и поэтому мы решили, что будем гасить ипотеку так быстро, как только сможем, чтобы избавиться от этого огромного бремени долга.

И теперь я как рыба, выброшенная на берег, глотаю ртом воздух, и прокручиваю в голове даты, события, встречи, чтобы понять, когда же мой муж начал любить мою лучшую подругу? Как будто это знание изменит тот факт, что они вот прямо сейчас занимаются за стенкой страстным пылким сексом, который я видела в последний раз только в случайно увиденном в интернете ролике!

– Ты просто идеальная женщина, – продолжает бормотать в запале страсти мой муж слова, которые когда-то жарко шептал и мне на ушко, проваливаясь в меня на нашей супружеской кровати!

– А ты – идеальный мужчина, – поддакивает ему Тома, и мне кажется, что сейчас они ещё больше распаляются, любуясь своей идеальностью и красотой в зеркале на потолке. – Я вообще не понимаю, как можно потерять тебя, – всхлипывает в приступе влажной страсти эта стерва, как будто это не она сейчас трахает чужого мужа!

Мне хочется ворваться в комнату и вырвать все её идеальные пряди, по волоску, но я вспоминаю, что мне на самом деле нельзя разводиться. Ни при каких обстоятельствах. Иначе я потеряю всё, над чем так долго и беспросветно работала. Как бы я сейчас не хотела громко хлопнуть дверью, разбить стекло, войти к ним в комнату с хладнокровным видом, скрестив руки на груди, я понимаю, что просто не могу себе этого позволить. Мне надо продержаться ещё какое-то время.

Я так же, на цыпочках, как и пришла, удаляюсь от двери, в которой я сейчас только что со стороны увидела, как беспросветно выглядит вся моя жизнь. Собираю бесшумно, стараясь не шелестеть, все мои пакеты, и тихонько затворяю за собой входную дверь, пытаясь не звенеть ключами. Хотя, наверняка, мой муж с моей когда-то лучшей подругой ловят сейчас свой миллионный оргазм и вряд ли меня услышат.

Так, мне надо всё хладнокровно обдумать. Я покачиваюсь в вагоне метро, нагруженная сумками, и пытаюсь одним свободным пальцем написать сообщение знакомому юристу. Слишком многое стоит на кону. Телефон, конечно же, выскальзывает из моих дрожащих пальцев, экран растекается паутинкой трещин, а мои пакеты падают на грязный затоптанный пол. Дорогущий козий сыр, за которым я специально ездила в испанскую лавку, белым колёсиком катится под сидение, и плюхается в растёкшуюся мутную лужицу. Двери открываются, люди торопятся к выходу, и кто-то наступает на моё белоснежное облачко, расплющивая и размазывая сливочно-райское содержимое по коричневому линолеуму. Я ползаю под ногами у толпы, пытаясь поднять свой навеки разбитый телефон, и слышу чей-то раздражённый грубый окрик:

– Задолбали, на хрен, со своей запрещёнкой…

Так и не сумев толком прочитать на разбитом вдребезги телефоне ответ юриста, я волоку свои пакеты от метро до дома, пытаясь сообразить, как же мне теперь поступить. Лёша всегда говорил, что не женится на мне, пока у него не будет дома, куда он сможет меня привести, и мне это казалось тогда таким романтичным. Таким надёжным. Таким настоящим мужским поведением. И поэтому, когда он взял ипотеку для того, чтобы сделать мне предложение, это стало для меня самым главным доказательством его любви и надёжности. Он ведь хотел построить со мной дом. Где мы будем жить вместе, а когда-нибудь и растить детей. И я предложила выбрать квартиру получше и подороже, выставив на продажу дом своей бабушки в Суздале – единственное, что у меня оставалось своего от моей семьи.

На сегодня мой муж мне назначил свидание: мы уже миллион лет с ним не были нигде вдвоём, и я решила приготовить романтический ужин при свечах, и даже съездила за своим вечерним платьем на старую квартиру. Удачно так съездила, – грустно усмехаюсь я про себя. Надеялась на бурный супружеский секс и признания в любви. А Лёша, по всей видимости, собирался мне поведать о чём-то важном. Явно, не о пылкой любви ко мне.

Захожу в свою светлую свежую квартиру, где всегда пахнет выпечкой и корицей, и отношу свои успевшие осиротеть пакеты на кухню, бережно выкладывая уцелевшие шайбочки сыра, розмарин и свежий тархун, пахнущий весной и лугом. Что бы у меня не творилось на работе и в жизни, мои ящики и полки пахнут деревом, воском и топлёным маслом. На крючках висят любимые сковородки и сотейники, на которые я трачу больше денег, чем нормальные женщина на косметику и шмотки. Моя кухня – сердце дома. Хотя, наверное, надо было больше уделять времени спальне, – со злостью думаю я про себя, вспоминая идеальный секс двух самых близких мне людей, который я только что наблюдала, как в кино.

С Томой мы прошли вместе все студенческие годы: эту вечную бесприютность, бедность и отчаянное веселье юности, когда у нас оставалось на месяц денег только на картошку и эти обязательные институтские макароны, и я упражнялась в искусстве высокой кулинарии, готовя изысканные ужины из одной луковицы на шумные студенческие компании. Мы с ней вместе сдавали экзамены и зачёты, ходили на свидания и искали подработку, и я, в конце концов, устроилась в компанию, где и проработала последние пять лет, выстроив за это время головокружительную карьеру от простого помощника менеджера до руководителя пиар-отдела. Почти руководителя.

Если честно, я не совсем понимаю, что, как выяснилось, не нравится в моём чрезмерном увлечении работой моему мужу, потому что это именно то, что помогает нам сбрасывать с себя с каждым месяцем всё большее и большее бремя долга. Это благодаря именно моей работе у нас осталось всего лишь несколько сотен тысяч рублей кредита, что по московским меркам просто копейки, и этот дом наконец-то станет по-настоящему нашим.

Мои руки сами достают из корзины круглые гладкие луковички, и чистят их от шелухи, пока мой мозг судорожно пытается найти выход. Выход из чего? Всё кончено. Я нарезаю лук для ризотто, и едкие луковые слёзы текут по моим щекам, капают в кастрюльку, где я растапливаю кубик сливочного масла в оливковом, и падают на веточку тимьяна, который медленно отдаёт всю свою душу и аромат белому жемчужному рису, который я помешиваю ложкой, пока он не становится прозрачным и глянцевым, как и мои слёзы… Стряпня понемногу успокаивает, возвращает меня в состояние равновесия, пока я размышляю над тем, что же меня ждёт дальше. Развод. Раздел квартиры, которую я даже не успела до конца обустроить. Одиночество.

Я подхожу к зеркалу в коридоре и внимательно рассматриваю своё покрасневшее и опухшее лицо. Ужасно. За этими расплывшимися красными веками не видно глаз, а нос покраснел и превратился в бесформенную картофелину. Даже я понимаю, что мой вид может вызвать у Лёши только отвращение, но никак не жалость. Особенно после секс-упражнений с идеальной ухоженной Томой. И когда она только находит время и деньги на все эти бесконечные спа-процедуры и косметологов? Правда, у неё нет долгов и кредитов. И мужа, который может ей изменить с лучшей подругой. Так, я точно должна выглядеть не хуже, чем она, и я решительно направляюсь в ванную, чтобы принять душ и приложить к лицу влажное холодное полотенце.

Я лежу на диване, пока по квартире разносятся сливочные ароматы ризотто с белыми грибами, прикладывая к щекам пакет с замороженным горошком, когда мне звонит мой юрист:

– На самом деле твоей подруге не позавидуешь, – деловито сообщает он. Я предусмотрительно не стала ему объяснять, что всё это касается лично меня. – У меня только один совет: пусть она ни при каких обстоятельствах не разводится, и тянет до того момента, пока ипотека не будет полностью выплачена банку. Иначе ей не позавидуешь.

Я отключаю телефон, раздумывая, на сколько во всей этой ситуации разбирается мой Лёша: он что-то там бормотал Томе про дела, которые ему мешают расстаться со мной сию же минуту. Прекрасно. Или это очередные отговорки очередного блудливого мужа? Я решительно поднимаюсь с кровати и достаю из пакета своё старое шёлковое платье с запахом. Я помню, как Лёша раньше желал меня, стоило мне его только надеть. Белые лотосы и бирюзовые цапли: самое дорогое, что я себе когда-либо покупала из одежды.

Я закрываю глаза, и вспоминаю наш первый раз. Конечно же, это был Darren Hayes с его Insatiable. На ночном радио зазвучали первые аккорды, и Лёша тогда спросил:

– Ты знаешь, что означает название этой песни? – и я лишь покачала головой в ответ.

– Ненасытность, – просто ответил он. И его рука незаметно скользнула под тонкий расписной шёлк и накрыла мою грудь, пока палец нежно обводил ареолу соска по кругу, который затвердел и проступил на шёлковой лилии острым наконечником стрелы. Он наклонился и нежно поцеловал мой сосок прямо через ткань, осторожно захватывая его одними губами, и я даже сейчас чувствую, как его густые волосы тогда пахли засахаренными цукатами с анисом и кардамоном.

И наша любовь была по-настоящему ненасытной. Мы занимались любовью везде, где только нас заставало желание: сидя с коллегами в кафе на бизнес-ланче, я чувствовала, как его рука незаметно пробирается под мою строгую офисную юбку и скользит всё дальше и выше, где я уже начинала таять ванильным мороженым в ожидании. Лёша с невозмутимым видом продолжал обсуждать очередную статью для заказчика, пока его нежные пальцы отодвигали край моих трусиков, и осторожно ныряли внутрь. Ещё минута, и я, вежливо извинившись, удалялась в уборную, куда через секунду за мной врывался Алексей, и судорожно задирая мою юбку, входил в меня сзади, расплющивая меня о прохладный кафель кабинки. Нам хватало нескольких мгновений, чтобы удовлетворить вечно терзавший нас голод, чтобы уже всего через час снова встретиться в какой-нибудь дальней серверной, чтобы целовать, облизывать, кусать и пожирать друг друга.