Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 1

За ней, сгибаясь под тяжестью штатива и сумки через плечо спешит мужик средних лет с ранней лысиной и сизым носом. На лысине выступают капли пота. День сегодня жаркий. Мужик останавливается, чтобы промакнуть их большим клетчатым платком, а потом устремляется вслед за Степанидой.

Следом семенит молодая девушка в лёгком летнем платье и легкомысленными светлыми кудряшками. Она похожа на всех героинь фильмов про Шурика сразу. Явная спортсменка и комсомолка. Кудряшка практически примиряет меня с эпохой, в которой нет инстаграма, кабриолетов БМВ и виски Чивас Регал двенадцатилетней выдержки.

Дело в том, что мои одноклассники и особенно одноклассницы определяются моим тридцатидвухлетним мозгом как дети. Даже прелестница Лида не вызывает никакого желания её поцеловать, а тем более чего-то большего. Я чту Уголовный кодекс и этот набор статей вбит буквально в подсознание.

Вид у кудряшки виноватый. Ей что-то нудно выговаривает сутулый субъект в костюме цвета детской неожиданности. Она кивает головой и краснеет. Накосячила в чём-то.

– Ида Степановна! – выскакивает наша училка, – выпускники для фотографирования построены.

Степанида к ней даже не оборачивается. Она окидывает нас тяжёлым взглядом.

– Лиходеева! Иди умывайся! Стеганцева, тоже! БЕГОМ!

– Ида Степановнааа… – канючит Лида. – это же фотооо… На памяять…

– Вот-вот, – Степаниду сбить с толка невозможно, – у всех память останется, что ты размалёванная, как матрёшка.

Лидка краснеет от возмущения и убегает в сторону школьного здания. За ней следом плетётся ещё одна жертва гламура. Надо же, слово «гламур», тут ещё не знают, а жертвы уже есть.

Мой коллега из прошлого выставляет штатив. Сверху взгромождает футуристического вида камеру. Фотик выглядит так, словно сбежал из научно-фантастического фильма. «Человека-амфибии», например. Основательный металлический корпус. «Зализанные» обводы. Вот бы его в руках покрутить, а ещё лучше опробовать…

Грешен, люблю красивые вещи. Такими и пользоваться приятнее, и работают они, как правило, лучше, потому что сделаны с любовью. Не зря итальянцы чтут промышленный дизайн не меньше, чем технологии. Но здесь, явно отечественный производитель, и это заставляет пошевелиться внутри червячку сомнения. Таким ли убогим был «совок», как принято считать?

Он что, переставлять нас не будет? Так и оставит стоять, где физрук построил? Я затылком чувствую, как со спины фигачит солнце. Пересвет же дичайший, в наше время, это даже дети знают. Задник за спиной будет беленький, а наши лица – чёрненькие и никаким фотошопом это не вытянешь. Сомневаюсь, что у этого парня будет фотошоп.

Сколько раз выезжая на съёмки мне приходилось слышать: «Какой сегодня отличный солнечный денёк! Повезло вам!». Бесят такие высказывания неимоверно. В солнечную погоду все здания и пейзажи получаются плоскими, словно их рисовал ребёнок, не имеющий представления о перспективе. А на лицах, наоборот, залегают глубокие тени. Чернота под глазами, дыра под носом и куча других приятностей.

В этих случаях выручают тень, отражатели и прямые руки. Но ничего из этого списка я сейчас не наблюдаю. «Отмахнись, как оно есть». Фотограф колдует над своей камерой, выставляя экспозицию, ухватившись за штатив, как за спасательный круг. Беднягу штормит. Да он пьян в хламину!

– Может быть, перенесём съёмку? – с сомнением говорит Степанида. – Товарищу бы передохнуть перед таким ответственным делом.

– Никак нельзя, – встревает виноватая девушка, – у товарища фотографа автомобиль ждёт, товарищу в область сегодня надо.

– Всё намана! – рапортует товарищ фотограф, – Мастерство не пропьёшь.

Смотрю на всё это с умилением, словно вернулся в свою фотографическую молодость. Сколько таких коллег мне пришлось понаблюдать за свою профессиональную жизнь. Мне-то на эту общеклассную фотографию наплевать. Я с этими людьми восемь классов не заканчивал и сегодня вижу в последний раз. Если всё окружающее, конечно, не бред умирающего мозга и не рассыплется, когда моя душа отправится на собеседование к апостолу Петру.

А вот среди девушек начинается паника. Громче всех слышно оторву Лиду. «Он же пьяный… меня значит, умываться отправили, а сами… что же с фото будет?!».

– Ща! – фотограф завершает процесс подготовки и решительно поднимает руку.

– Улыбочку! Ещё раз! Отлично! – он протягивает вверх большой палец, – Стоп, снято!

– Это всё? Можем расходиться? – послышался гомон.

– Всё стоим, никуда не уходим! – командует классуха.

Она подходит к Степаниде и начинает с ней о чём-то шушукаться. К ним подтягиваются остальные действующие лица.

Фотограф сделал своё чёрное дело и пошатываясь бредёт в сторону. Он присаживается на бордюр, потом откидывается спиной на траву и замирает в неподвижности.

– Устал, бедняга, – комментирует Жека.

– Да что это такое?! – со слезой в голосе говорит Лида, – я сегодня два часа накручивалась и всё зря.

– Ребята, спокойнее, – встревает худенькая очкастая блондинка с пышной, как пакля, причёской. – Видите, тут товарищ Комаров из райкома. Он во всём разберётся. Не надо сеять панику!

– А ты, Аллочка, не на комсомольском собрании, – тут же шипит на неё Лиза, – так что не командуй тут. Твой "товарищ Комаров" что, встанет и сам нас сфотографирует?

Не знаю, что служит причиной. Может то, что я до сих пор не воспринимаю окружающий мир как реальность и плевать мне пока и на Степаниду, и на товарища Комарова. Может профессиональная гордость и презрение к таким вот пентюхам. Ну а может, желание Алика выпендриться перед Лидой и перед всем остальным классом до кучи.

Только ноги сами выносят меня вперёд.

– Ветров, ты чего?! – разворачивается ко мне навстречу учительница, – я не разрешала никому уходить!

– Позвольте, я сфотографирую, – говорю со всей возможной убедительностью, – я умею.

Глава 3

– Это кто вообще такой? – товарищ Комаров смотрит на меня, как на мышь посреди кухни.

– Альберт Ветров, наш отличник и активист, – оправдывается учительница. – он фотографией увлекается, – не слишком уверенно добавляет она.

Училка явно недовольна моей выходкой. Выскочек во все времена не любят.

– А ты сможешь? – восклицает с надеждой кудряшка.

Она сейчас готова схватиться за любую соломинку. Миссию по сопровождению фотографа, судя по всему, доверили ей, и она перестаралась с гостеприимством.

Глаза Степаниды поднимаются на меня как два орудийных жерла. Точно, не женщина, а линкор. В её голове идёт сложная мыслительная работа.

– Всего один кадр, – говорю я, – Хуже уже не будет.

– Будет, – изрекает Степанида, – если он фотокамеру сломает. Вещь ценная. Дорогая.

Про меня она говорит в третьем лице, словно я недееспособен и за меня должны отвечать «взрослые».

– Моё дело предложить, – пожимаю плечами я, – Выпускной класс без фотографии останется. Без вариантов. Думаете, у него резкость свелась хоть на что-то?

Я показываю на «товарища фотографа». Тот уже дрыхнет, выдавая носом мелодичные рулады.

– А кто в этом виноват? – неприятный тип из райкома прессует взглядом няшу.

– Сами же сказали «накормить гостя», – по десятому кругу оправдывается она, – Кто ж знал, что, он так накушается…

– Это техника профессиональная, надёжная, – продолжаю давить, – и я умею с ней обращаться.

– Под мою ответственность! – выпаливает няша.