Город

Сзади бодро цокала каблуками женщина в красном.

Поднявшись на третий этаж, они вышли в коридор. Здесь было уже темнее. Из распахнутых квартир печально выглядывал брошенный хлам: игрушки, разодранные книги, одежда. В одной из комнат на полу валялась фотография под треснувшим стеклом – три смутно различимые темные фигуры.

Наконец они остановились перед единственной запертой дверью. Мик заметил, что щели по краям и замочная скважина заложены черным полиэтиленом.

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Глубокий, тяжелый холод схватил сердце и расползся по телу.

Старик покопался в замке и дверь открылась – в абсолютную, густую, как черная краска, темноту. Старик исчез в ней, а через какое-то время щелкнул выключатель, зажужжала флуоресцентная лампа и Мик увидел комнату.

Она была маленькая, чистая. В центре стояла большая железная кровать, застеленная клетчатым одеялом. Над кроватью окно, плотно заложенное досками. На них был грубый рисунок красными и белыми мелками. Что-то вроде короны или венца. Вдоль стен валялись катушки с пленкой.

Когда его попытались втолкнуть в комнату, Мик яростно сопротивлялся. Бился, как угорь, упирался ногами о косяк, дважды, извернувшись, сумел укусить конвоира. Удерживали его только двое мужчин: стоявший у кровати оператор снимал всё происходящее, бесстрастно посверкивая очками, старик молча ждал, а женщина хихикала.

Наконец мужчинам удалось втащить его в комнату и уложить на кровать: один сел Мику на ноги, второй на грудь. За всю схватку никто не произнес ни слова – только женщина в красном вполголоса смеялась.

Теперь она подошла к нему с двумя таблетками на ладони: белой, большой и шершавой, и маленькой красной.

– Будешь пить?

Мик не ответил.

Она кивнула и ловко схватила его за нос. Прошло 10, 15,30, 40 секунд. Легкие начало сжимать, в голове стучали гулкие удары сердца, но Мик уже был слишком зол, чтобы сдаваться. Да и страшно было выпить , страшнее, чем умирать.

Тогда женщина быстро и как-то унизительно ткнула его оттопыренным пальцем в щеку и пропихнуло в открывшийся рот таблетки.

Какое-то время всё оставалось по-прежнему, затем Мик заметил, что поле зрение сужается. Стены пропадали в темной тени, осталось только светлое пятно потолка и лицо старика справа. Оператора он уже не видел, но камера стрекотала. Где-то за ним, невидимая, стояла женщина. Светлый кружок беленого, покрытого трещинами и паутиной потолка, размывался наплывающей темнотой. Обостренный слух уловил скрип мела по доскам, забивавшим окно – женщина что-то рисовала.

Наступила полная темнота, мир на мгновенье исчез – и в следующий миг Мик обнаружил себя в совсем другом месте. Ржаное поле, освещаемое неподвижным вечным закатом. Красно-оранжевые лучи мягко ложатся на сухие колосья, в стороне стоит брошенная ферма с выбитыми окнами и ржавой крышей.

Тут же были и старик с женщиной, только выглядели они еще хуже и страшнее, чем раньше. Старик был давно мертв, фальшивая борода криво свешивалась с равнодушного лица. Женщина здесь была голой; под белой, как мука, кожей, змеились густые сети синих сосудов. На животе они сплетались в густой и явно осмысленный узор: круги, треугольники, волнистые линии.

– Пошли, – хрипло сказал женщина. Ей было здесь трудно: она тяжело дышала, с вхлипами. На виске лихорадочно пульсировала вена.

Мик не стал спорить. Они пошли куда-то прочь от солнца. На красные и желтые снопы падали удлинившиеся тени. Стояла абсолютная тишина: только колосья чуть шелестели под ногами.

Через какое-то время впереди показался город. Весь он выглядел, как огромное заброшенное здание. Из пустых проёмов окон, казалось, несся неслышный крик.

Город они обходили по широкой дуге; раз, обернувшись, Мик будто бы увидел в одном из окон человеческий силуэт. Мальчик споткнулся, женщина тут же подхватила его и ударила белой мертвой рукой по лицу.

– В окна не смотреть!

Дальше шли молча. Город вскоре (а может и не вскоре, время здесь не ощущалось) миновали, прошли мимо засохшей рощицы. С серых ветвей свисали толстые канаты.

Старик вдруг то ли прокашлял, то ли прокричал что-то. Только через какое-то время Мик уловил смысл фразы. Мертвец сказал: «Раньше я швартовал здесь воздушные шары».

Они шли еще какое-то время, а затем поле внезапно кончилось. Трое стояли перед крутым обрывом, тянувшимся во весь горизонт. Здесь был узкий канатный мостик, тянущийся вперед далеко и исчезающий в тумане.

Они замерли на мгновение.

Старик с гнусным вздохом, тонким, булькающим и протяжным, уселся на край обрыва.

Затем женщина сказала, – Иди, – и подтолкнула Мика.

Как только Мик понял, что его хотят заставить туда идти, он тут же почувствовал, насколько это страшно. Там, на мостике было нечто. Его не видно было за мглой, но оно вызывало животный, сумасшедший ужас, пронизывающий все тело панической энергией.

Он яростно уперся.

Мик цеплялся за сухие стебли, отчаянно упирался ногами. Они сплелись в борьбе. Женщина, её голое белое тело и сухие, как чертополох, волосы, были совсем рядом, касались Мика, а он касался их. Это было уже не страшно – просто мертвое тело, не сравнимое с прятавшимся в тумане вечным ужасом. Мик только старался не трогать пульсирующих синих сосудов.

На мгновенье он, выворачиваясь, увидел старика.

Мертвец сидел на краю и равнодушно смотрел вперед, в туман, даже не повернув к ним головы.

В следующее мгновение Мик обнаружил себя уже стоящим на краю моста. Женщина стояла перед ним, улыбаясь.

А за её спиной…За её спиной, далеко в поле, Мик увидел Зеленую Девочку. Изумрудный мазок на красно-оранжево-желтом поле. Она махнула рукой, и Мик как-то сразу понял, что нужно идти по мостику.

Страх пропал; равнодушно взглянув на женщину, он развернулся и пошёл вперед. Кажется, она что-то поняла, хотела остановить его, протянула руку… Но не успела, а на мост ступить не решилась.

Мик спокойной шёл вперед, в туман. Под ногами поскрипывали и покачивались доски. Как только мгла спрятала его, Мик увидел девочку.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

Она взяла Мика за руку и повела за собой. Туман почти тут же кончился, и они вышли к тому же закатному обрыву и полю. Ни города, ни старика с женщиной не было – но вдалеке виднелась ржавая крыша фермы.

– Кто там, в тумане? И куда ведёт мост? – спросил Мик.

– На другую сторону, – серьезно ответила девочка, – А в тумане привратник.

– Мы его не встретили? Или ты и есть привратник?

Она со страхом рассмеялась.

– Нет, конечно, нет. Просто я знаю обходные пути. Пошли отсюда.

И она взяла Мика за руку, и они синхронно прыгнули вверх, в золотистое, с красными перьями облаков, небо.

Приземлился Мик лёжа на кровати в брошенной комнатке. Он встал: на полу валялось красное платье женщины и одежда старика.

От оператора не осталось ничего. Уходя, Мик заметил на пыльном полу только три цепочки следов.

Мик сделал паузу, отхлебнув кофе.

– Есть над чем задуматься, – заметил я.

– Точно, – сказал он, – Есть.