Непридуманные рассказы и рассказики. Рассказы. Миниатюры

– Стой, стой, стой! Не надо, Гирш, а то ведь выяснится, что ты и «чти отца» проверял и дальше по скрижалям. Остановись, Гирш!

– Ребе, так скажите мне, что мне сделать?!

В маленьком домике было тихо-тихо, ребе размышлял, жена его тихонечко шептала слова молитвы, Гиршеле с надеждой смотрел на полки с книгами, ожидая ответ.

– А ведь знаешь, Гиршеле, всё что ты рассказал – ничто так хорошо не доказывает, что ты именно «да» веришь в нашего Единого! Иначе зачем бы ты проверял его?!

– Скажи мне, Гиршеле, признвйся, как своей мамеле, – ребецн смотрела на Гирша с робкой надеждой, – ты ведь не осмелился перед Б-гом попробовать трефное?!

Слишком тяжёлая кара!

В гости к хелмскому раввину зашел сосед и приятель Янкель, поболтать, попить чайку, отведать вкуснейшего печенья, испеченного ребецн. Неторопливый разговор обо всем на свете и ни о чем.

– Сосед наш, Вацлав Косицкий, пьет горькую уже вторую неделю. Скоро из дома поплывет мебель – на работу ведь не ходит, а водки требуется все больше и больше. Бедная Марыля, бедные дети… Налейте, ребе и нам по единой, супруга ваша готовит такую замечательную настойку на смородиновых почках!

После короткой паузы Янкель продолжил:

– А не скажете вы мне, ребе, почему среди евреев не встречается горьких пьяниц? Бывает, конечно, что кто-то и выпьет лишнего, но так, чтобы пить неделями, продавать вещи из дома…

– Не так много вещей в доме еврея, чтобы было что продавать, реб Янкель. А еще я заметил, что Г-дь наш очень редко наказывает кого-нибудь дважды. Если женщина глупа, то она хотя бы красива. Если пала лошадь у балагулы, то он может быть уверен, что пожара в его доме не случится много лет. У Гурвичей младшая дочка сбежала из дома с гоем – можно быть увереным, что старшая сделает хорошую партию, может быть даже с сыном мильонщика Полякова. Согласитесь, что быть евреем и пьяницей одновременно – слишком тяжелое наказание!

Может, всё-таки развод?

– Ребе, я постоянно борюсь с желанием убить мою Сарочку, мою женушку! Она запилила меня своими придирками, житья нет никакого!

– Может быть, Хаим, тебе просто развестись с ней?

– Нет, ребе, развестись с ней я не хочу, я люблю ее, но убить ее я готов!

– Ты знаешь, Хаим, ты не одинок… совсем недавно ко мне приходили с точно таким же вопросом – хотят убить, но не разводиться. И знаешь, кто приходил?

– ?

– Твоя Сара.

– !!!

– И знаешь что, её шансы предпочтительнее. Гольдман принимает ставки в своей букмекерской конторе, пока что ты идешь один к трем. Может быть, все-таки развод?

И зачем мне сухой зонт?

Хелмский раввин пришел домой, вымокнув под дождем до нитки, даже теплые кальсоны. которые он предусмотрительно надевал, выходя из дома, были мокрые. Удивительно (или не очень?), но под мышкой он держал свой большой зонт, который тоже был абсолютно мокрым.– Ребе, удивленно спросил его лучший ученик Йоси, который удивленно наблюдал, как учитель переодевался в сухое, – если бы вы были сухим с мокрым зонтом, я бы понял. Если бы вы были мокрым, а ваш зонт был сухим, я тоже понял бы – вы держали его так, чтобы сберечь от дождя. Я даже догадался бы, если и вы, и зонтик были сухими – я догадался бы. что сегодня на улице не шел дождь. Но почему вымокли вы и промок ваш зонт?! – Что тебе сказать Йоси… человек не бывает абсолютным праведником, ими не были праотец наш Авраам, его сын Ицхак и внук Иаков. Не был исключительным праведником великий Моше. Но даже такие люди, как Александр Яннай и Великий Ирод не были только злодеями… И вся эта история с моим мокрым бельем и не менее мокрым зонтом …Я надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что видел сегодня? Когда пошел дождь, я пытался вспомнить, что писал Раши о долгах наших и просто забыл раскрыть зонт. А когда я вспомнил о зонте его уже поздно было раскрывать, чтобы спасаться от текущей сверху воды. Да и зачем мне сухой зонт, если подштанники мои были уже мокрыми?

Это наказание!

– Послушайте, ребе, вы всегда умеете дать совет, – молодой Нахумчик не любил тянуть длинную скамейку, он всегда шел прямо к цели, – вы умеете разъяснить сложное месте в Талмуде и мне иногда кажется, что создавая Мишну, раббейну Моше прямо таки советовался с вами.

– Нахум, пойди на кухню к рабанит, там у нее лежит гусь и можешь морочить ему голову сколько хочешь. Что ты имеешь спросить у меня? Ты уже решил жениться и пришел ко мне с этим?

– Ни-ни-ни! Не приведи Б-г, я еще не готов, а вы ведь не хотите, чтобы день моей свадьбы стал для меня девятым ава? Но вопрос мой и о женитьбе тоже, вы умеете угадать вопрос, когда я его еще не задавал! Скажите, ребе, ну почему еврею полагается иметь всего одну жену, тогда как мусульмане имеют целые гаремы? Ведь сколько жен было у царя Шломо, и это не считая наложниц! А наши праотцы – Авраам, Ицхак, Иаков – у них же было не по одной жене? Кто и почему прервал эту славную привычку? И почему можно татарину, турку и арабу, а нельзя, например, мне?

– Слушай, Нахум, мне кажется, что жениться тебе уже все-таки пора, надо будет поговорить об этом с твоими родителями. А что касается множества жен у мусульман… Отчего ты решил, что Б-г таким образом являет к ним свою милость? Мне так кажется, что это таки «да» наказание!

Она не думает ни о чём

– Евреи, я хочу поговорить с вами о дураках, – раввин Хелма проводил холодный осенний вечер в городском кабачке за кружкой пива. – Не уходите, останьтесь, хелмцы, речь пойдет не о вас! Я просто расскажу вам, какого совета просил меня проезжий коммерсант, заглянувший в наш город проездом из Лодзи в Вену. Он заглянул ко мне вечером и спросил: «Ребе, я должен принять умное решение. Я решил дать развод своей жене…» – Послушайте, мар Гольдман! Какое бы решение вы не приняли, разводиться или не разводиться, оно может быть правильным или неверным, хорошим или плохим, справедливым, как решение Соломона или нечестивым, как мысли Ирода Великого, но оно не может быть умным.

– Объясните, ребе, почему вы сейчас назвали меня дураком?!

– Потому что вы дурак, Гольдман. Вы решили развестись сейчас – значит вы были дурак, когда подписывали брачный контракт. Если тогда вы действовали, как умный еврей, значит вы стали дураком недавно, когда решили сказать «Гет!» вашей жене. У вас нет выбора, в этой ситуации вы дурак по-любому. Но не огорчайтесь, я знаю дураков еще более круглых, чем вы.

– Вы имеете в виду жителей Глупска?

– Ну что вы, тем бедолагам мог бы помочь йод, если бы мамочки давали им его с раннего детства. Я имею в виду Ицика Лейбович, который умудрился жениться, развелся и снова женился, и все это он сделал с одной и той же женщиной, о чем она только думает, рожая ему детишек одного за другим шестой раз подряд! Я все же думаю, что она не думает ни о чем, особенно ночью.

Это не отразится на твоём уме сейчас

– Ребе, мне надо с тобой посоветоваться, – сразу взял гуся за лапы Янкель, зайдя в маленький домик раввина. – Я люблю девушку и она любит меня…

– Так в чем дело? Женитесь, я быстро составлю ктубу и вы будете стоять под хупой.

– Ребе, дело в том, что она гойка! Ты знаешь, ребе, я так ее люблю, что готов креститься и венчаться с ней. Но она не хочет этого, она готова пройти гиюр, чтобы встать рядом со мной под хупу. Но я не хочу, чтобы она ради меня порвала со своим родными и своим народом…

– Что, родители не дадут за ней приданое, если она станет еврейка? Я понимаю, что ты будешь проклят и я первый наложу на тебя проклятье…

– Не в том дело, ребе! Я не хочу от нее жертвы, и она не желает жертв от меня. И я подумал – если мы с моей Баськой перейдем в ислам – каждый их нас отречется от веры отцов и никто не будет считать свою жертву исключительной!

В домике у раввина установилось тяжелое молчание, на кухне перестали греметь кастрюли и звякать ножи.

– Знаешь что, Янкель! А вы сразу станьте буддистами, у нас в Хелме так не хватает буддистов! И когда ваши души перевоплотятся, я точно знаю, что в будущей жизни ты станешь дубом. Но на твоём уме сейчас это не отразится никак!

Не хочу ослепнуть

С плачем, размазывая слезы по щекам и наматывая сопли на кулак к ребе ввалился Хаим.

– Хаим, что за горе у тебя?! – страшно переживая, спросил ребе. – Кто-то умер, не приведи Б-г? Неужели Ципора, бедная твоя матушка?

Завывая в голос, захлебываясь и заикаясь, Хаим промычал:

– Я же-же-ню-ню-сь!

– Мазл тов! Так ты не любишь свою невесту?

– Люблю больше жизни!

– Она не любит тебя? Или не согласна выйти за тебя замуж?

– Любит! Согласна!