Замочная скважина

Замочная скважина
Саяна Гэбб

Все дети любят сказки, но когда-то мы становимся взрослыми и перестаем в них верить. Жизнь погружает нас в рутину, дни серы и Новый год не радует, как в детстве. И иногда так отчаянно хочется снова стать ребенком и запустить ту волшебную карусель, которая делает мир чудесным! Мир, который держится на трех слонах, в котором животные разговаривают, где ангелы спускаются с небес, дружба сильнее смерти, живая вода исцеляет смертельно больных, а кот бескорыстно делится с человеком своими девятью жизнями. Эти истории – фантазии для взрослых: добрые, смешные, грустные, немного пугающие, но все наполненные волшебством, чудесами, которых так не хватает в повседневной жизни! Открой страницы этой книги и загляни, словно сквозь замочную скважину, в нереальность, которая иногда кажется совсем реальной.

Саяна Гэбб

Замочная скважина

Химия между нами

Катя никогда не любила собак. Ну не то, чтобы не любила, а была равнодушна. Когда все в детстве клянчили у родителей щенка, Катя попросила дорогую фотокамеру, которую родители тут же ей подарили, что и определило в дальнейшем Катину профессию: она стала фотографом. И последующие ее отношения с собаками заключались в периодической фотофиксации соседской болонки, нагло использующей территорию подъезда в качестве собачьего мессенджера.

В тот день Катя ползала по развалинам старого дома в пригороде. Развалины были знамениты столетней историей, известными владельцем и архитектором. Остов дома и поросшие мхом руины выглядели тихо и мрачно, отчего кадры получались странные и немножко пугающие. Снимать приходилось снизу-вверх, и Катя то вставала на колени, то ложилась боком. Она так увлеклась процессом, что, когда объектив закрыла плотная тень, растерялась и вслепую пошарила перед собой. Рука уперлась в холодное и мокрое. Медленно отведя камеру от лица, Катя обнаружила черный блестящий нос, два круглых глаза и одно повисшее ухо. То, что это пес, она поняла не сразу. Поначалу она завороженно смотрела в круглые немигающие глаза, в которых читалось смутное ожидание.

– Мамочки, – прошептала девушка и попыталась отодвинуться. Черный нос тут же двинулся за ней и влажно толкнул в щеку.

– Еда? – прозвучало в голове Кати. Голос был странный – глухой и рычащий.

– Мамочки! – взвизгнула Катя и снова сделала попытку отстраниться.

На этот раз собачий нос остался на месте, и Кате удалось встать. Перед ней стояла крупная собака. Бока ее запали так сильно, что живот почти исчез и вызывал сомнения насчет наличия в нем каких-либо внутренностей. Свалявшаяся шерсть местами отсутствовала, а оставшаяся не давала возможности определить ее цвет. Вытянутая острая морда навевала мысль о немецкой овчарке, но впечатление портили дворняжкины уши: одно мягким лоскутом свисало вниз, от второго остался лишь небольшой пенек с рваными краями. Облезлый хвост дважды качнулся из стороны в сторону и застыл. Черные круглые глаза неотрывно смотрели на Катю.

– Еда есть? – на этот раз голос в голове Кати прозвучал устало.

– Есть, – завороженно пробормотала Катя, – но дома.

Пес приблизился и доверительно толкнул лбом девушку в колено.

– Еда. Пошли. – снова подтолкнул он ее.

Катя молча развернулась и пошла. Когда они дошли до ее дома уже смеркалось. Как всегда, в это время на лавочке возле подъезда сидел сосед Николай с банкой пива. Он называл это «вечерней релаксацией», хотя непонятно от чего он релаксировал: работы у него не было уже лет пять. Также в процесс релаксации входили двусмысленные комментарии проходящим мимо соседям. Особенно доставалось Кате по причине ее молчаливости и беззащитности, поэтому она старательно избегала встреч с Николаем, но сегодня выбора не было.

– О, Катюха, вечерочек добрый! Все цветешь, как майская роза! Эх, я б твой бутон понюхал, гы-гы! Опять херню фоткала? Не на том, Катюх, деньги делаешь! Давай я к тебе вечером зайду, и мы с тобой того, гы-гы, а заодно и фоток настругаем! А то и видосик снимем! Огонь! Опа, а ты все-таки кобеля подобрала? Конкуренция у меня! – Николай потянулся пнуть собаку в тощий бок, но пес с неожиданной грацией извернулся, подцепил сзади засаленные треники мужчины и резко дернул. Давно нестиранная ткань треснула с печальным стоном и стекла вниз, обнажив рваные семейные трусы и тощие бледные ноги.

– Аааааа! – завизжал сосед. – Убивают! – он дернулся в сторону, но сорванные штаны захомутали его окончательно, и Николай ничком упал на землю. Пес осторожно прижал лапой голову дергающегося мужчины, превратив его крики в писк, и снова внимательно посмотрел в глаза Кати.

– Еда? – знакомый голос в голове вывел Катю из столбняка.

– Пошли! – она с удовольствие бросила прощальный взгляд на барахтающееся в пыли тело и зашла в подъезд.

На кухне девушка открыла холодильник и задумчиво принялась разглядывать содержимое. Сбоку втиснулась остроносая морда.

– Еда! – на этот раз в голосе звучало ликование. Кате стало стыдно за свою нерасторопность, и она выхватила с полки пакет с сардельками. Из надорванного конца пакета выскользнул кончик сардельного троса, который тут же был ловко подхвачен острыми белыми зубами. Первая из сарделек сгинула внутри собачьей пасти, не будучи даже разжеванной. Катя и пес оказались по разные концы мясного каната, и каждый потянул его на себя. Девушка сделала рывок в сторону, чтобы прекратить бесконтрольное поглощение сарделек, но было поздно. Челюсти клацали и рывками скользили к ней, с каждым взмахом всасывая примерно десять сантиметров мясного изделия.

– Тебе плохо станет! – слабо сопротивлялась Катя. – Нельзя сразу так много есть! Живот заболит!

– Еда! Дай! – в ответном голосе сомнений не было. И Катя сдалась. Она высыпала на пол остатки сарделек и отошла в сторону. Пиршество закончилось через несколько секунд, после чего пес повернул к Кате морду.

– Хорошо! Пить! Спать!

Катя молча выполнила требования – поставила миску с водой на пол и кинула старое одеяло в угол. Пес тут же улегся, тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

– Карабас спать, – провыло в голове у Кати и умолкло.

– Говорящий пес! У меня говорящий пес! И не зря его назвали Карабасом: аппетит у него такой же.

Последнее заставило Катю мучительно сморщиться: на сардельки нужны были деньги. Она бросила взгляд на спящую собаку. Впалые бока ритмично поднимались и опускались, и никакого намека на килограмм сарделек в недрах этого существа не наблюдалось. Что-нибудь придумаю, засыпая подумала девушка.

Через месяц Карабас расцвел и похорошел. Впалости на теле исчезли, бока приятно округлились, мосластые лапы стали еще внушительнее, шерсть пробилась на всех проплешинах и приобрела приятный серебристый оттенок. Тетя Соня, соседка по площадке, на глаз определила в Карабасе помесь овчарки и алабая, на что тот отреагировал уважительным взглядом в ее сторону и мысленным рыком в голове у Кати.

– Карабас! Еда! – но Катя уже привыкла к его попрошайничеству и лишь укоризненно подняла бровь в ответ.

С деньгами все тоже решилось само собой. Карабас мгновенно ухватил связь между демонстрацией своих способностей перед фотокамерой и походом в продуктовый магазин, поэтому нехватки финансов у них не наблюдалось. Он эстетично позировал на любом фоне, и фото с ним стали узнаваемы и востребованы в сети. Катина жизнь одномоментно наполнилась новыми заказами, новыми действиями и новым смыслом.

Внезапно она поняла, что впервые за долгие годы взрослой жизни она счастлива. Ей казалось, что серая будничная оболочка ее жизни наполнилась и заискрилась, превратившись в яркий надувной шар, рвущийся в небо. Она ощущала в себе горячую энергию, от которой хотелось бежать быстро-быстро и далеко-далеко, чтобы в груди жгло и рвало дыхание, мышцы ныли, а кровь кипела в каждой клетке. И она хватала в охапку Карабаса, тащила его на улицу и бежала сколько было сил, прислушиваясь к постукиванию собачьих когтей по асфальту. А потом они возвращались, и Карабас заискивающе заглядывал ей в глаза.

– Хорошая, – утыкался он лобастой головой ей в колени, и Катя зарывала пальцы в густой мех.

– Еда! – голос становился вкрадчивым и томным.

– Мерзавец! – хохотала в ответ Катя и доставала куриную грудку из холодильника.

Вечерами она обнимала лохматую одноухую башку Карабаса и прислушивалась к его мыслям. Они были простые и бесхитростные, как легкие перистые облака, тянущиеся по небу. Иногда возникали черно-белые образы, и веяло от них чистотой, прохладой и радостью.

– Катенька, да ты просто на глазах меняешься! Похорошела – слов нет! – заметила как-то тетя Соня при встрече. – Вот что с человеком общение делает. Одиночество еще никому на пользу не шло, особенно молодой красивой девушке! Тебе бы еще друга на двух ногах найти, – многозначительно закончила она и погрозила пальцем Карабасу. Тот молча показал ей верхний правый клык и подмигнул.

– Чертяка! – пробормотала тетя Соня и перекрестилась.

Но Катя совсем не думала о мужчинах. Человек стремится к отношениям от одиночества, а Катя не ощущала себя одинокой. Она не расставалась с Карабасом ни на минуту, и даже приучилась мысленно разговаривать с ним, используя его небогатый словарный запас. Ели они всегда вместе – Катя опускалась на пол и брала еду из тарелки прямо руками. Она слизывала с пальцев остатки пищи, шумно чавкала, рвала мясо зубами, и впервые в жизни еда приносила ей не только насыщение, но и наслаждение. Ночами они тоже не разлучались. Карабас не любил спать на диване: ему было жарко, и Катерина стелила на пол тонкий матрас, ложилась на бок и прижималась к теплому мохнатому телу. Карабас всегда долго ерзал, укладывая свою большую голову и длинные лапы, потом успокаивался, шумно вздыхал и засыпал. Ночью Кате снилось, как она мчится по бесконечному полю, грудью разрезая плотный воздух перед собой, а густая трава приятно холодит ступни. И она просыпалась от того, что ноги ее подергивались и тело вздрагивало.

В магазине она теперь покупала только мясо и мясные изделия. Овощи, фрукты и особенно хлеб вызывали у нее необъяснимое отвращение: ей казалось, что все это пахнет кислым и испорченным. Но при этом она вдруг с удовольствием стала есть творог, который всегда терпеть не могла. Весь ее новый рацион Карабас принял с одобрением, и по вечерам после съеденных сосисок, они вдвоем набрасывались на белую зернистую массу, тщательно, до крох подчищая миски. Белковый рацион и постоянные пробежки сделали фигуру Катерины тонкой и поджарой. Она ловила себя на мысли, что, пробежав десять километров, не ощущает усталости. Бег вызывал у нее почти физическое удовольствие, заставляя кровь бурлить пузырьками энергии. Даже после пробежки она не останавливалась, а прыгала и крутилась на месте, словно заведенная движением своего тела. Однажды у подъезда она снова наткнулась на соседа, погруженного в очередной релакс. Карабас крутился где-то в кустах, и заплывшие глазки Николая победно сверкнули, когда он увидел девушку одну. Преградив ей дорогу, он причмокнул и плотоядно улыбнулся.

– Ах, ты, сучка, смотри-ка, как жопу накачала! Прям вкусняшка, хоть кусай, – пробормотал он и попробовал ущипнуть Катерину за зад. Тут случилось такое, чего Катя от себя не ожидала. Она ловко увернулась, оскалилась, схватила Николая за руку и впилась в нее зубами. Треск прокусываемой кожи и вкус крови вызвали неведомый ей ранее трепет.

– Аааааааа! – заорал сосед и попытался выдернуть руку. Катя ощутила движение, но челюсти не разжала, отчего на руке мужчины вспухли полосы, наполненные кровью. От этого Николай заорал еще громче, закатил глаза и грохнулся в обморок.

– Чего он? – Катя обернулась. Карабас стоял рядом и внимательно разглядывал тело.

– Ничего. Плохой, – мысленно ответила ему девушка.

Карабас вечерами стал смотреть телевизор. Особенно ему нравились комедии. В самые смешные моменты, он ложился на пол, закрывал лапами нос и громко фыркал. Потом поворачивался к хозяйке, сидящей рядом, и толкал ее носом, призывая в соучастники веселья. Сардельки он обожал по-прежнему, но теперь требовал их вареными и порезанными на куски. Катя, наоборот, телевизор не смотрела, она почти все время спала. Возиться для себя с сардельками ей не хотелось, и она поглощала их сырыми. Быстро поев, она снова ложилась на матрас рядом с Карабасом, утыкаясь лицом в густой мех. Дни их стали тянуться долго и вяло, от прогулки до прогулки.

Тетя Соня, встретив как-то девушку с собакой в подъезде, окинула ее странным взглядом.

– Ты б, девка, лучше с людьми общалась, может тогда мыться чаще станешь. Совсем уже со своей собакой с ума сошла, – неодобрительно покачала она головой.

Дома Катерина долго смотрелась в зеркало, мучительно припоминая, когда в последний раз принимала душ. При мысли, что ей придется залезть в ванну и намочить голову, ее охватывал страх. В итоге, она судорожно плеснула воды в лицо и пригладила лохматые волосы. Ну и хватит, подумала она, и ей стало легче дышать. Карабас тут же подбежал, встал на задние лапы, упершись передними в комод, и тоже вгляделся в зеркало. Вероятно, увиденное ему понравилось – он негромко гавкнул и завилял хвостом.

Дни летели, наступила зима, и дороги затянуло белым настом. Утром температура опускалась до минус двадцати, и даже металлическая дверь в подъезд примораживалась, покрываясь молочной пленкой инея. Но Катерина холода почти не ощущала, напротив, одежда сковывала ее, заставляла потеть и страдать, и она выскакивала на улицу в легкой футболке и коротких шортах, с наслаждением ощущая мятный холодок мороза оголенной кожей. Они мчались с Карабасом привычным маршрутом, но теперь Карабас отставал, ложился на землю и тяжело дышал, высунув язык. И Кате приходилось бегать вокруг него, чтобы кипящая энергия не копилась внутри, причиняя почти физическое неудобство.