Государь

– Она согласна, – сообщил Линан. – Коригана видела, как твой клан четырежды штурмовал стену Даависа. И нисколько не сомневается ни в тебе, ни в твоей преданности.

– Она даже согласилась снова отпустить меня, – добавил Макон.

– Отпустить тебя? – переспросил Эйнон.

– Макон знает Красноруких, – ответил за него Линан. – Он командовал ими в отсутствие своего брата Гудона и отлично проявил себя в боях. Используй его как одного из своих командиров. Кроме того, он может подтвердить твои полномочия в Верхнем Суаке. Если кланы, которые традиционно противостоят вам, усомнятся в твоем слове, то Макон, будучи членом клана Кориганы, достаточно быстро убедит их.

– Буду рад снова ехать рядом с Маконом. – Эйнон невольно усмехнулся.

К этому времени дополнительные шесть эскадронов пристроились к колонне позади эскадронов самого Эйнона. Тысяча опытных воинов. «С такими войсками, – подумал Эйнон, – я и впрямь могу перенести войну далеко на юг».

– Помни, ты можешь предпринять против саранахов любые действия, какие сочтешь нужным.

Эйнон остро посмотрел на Линана. И принц словно прочел его мысли.

– Саранахи пожалеют, что вообще вышли из своей пустыни, – предрек он.

Дженроза наблюдала, как Эйнон вел свои смешанные силы на северо-запад от Даависа. Они ехали легкой рысью, уверенные и решительные. Небрежно, почти рассеянно, она лизнула языком кончик пальца и начертила им линию на каменном парапете. И тихо дохнула на нее. Двигаться тут могли только частицы красного кварца. Они рассыпались вдоль линии, но почти сразу же слабый ветерок подул в другую сторону, снова отправляя кристаллы обратно. Она не удивилась, но какому же ее представлению это отвечало? А вот этого никакой наставник сказать не мог.

Один из первых ее учителей в Теургии Звезд внушил ей, что истолкование магии зачастую бывало лишь испытанием чьей-то способности подгонять факты под уже случившееся событие; иными словами, ненаучным занятием для легковерных. Ей хотелось верить в это, но Дженроза не могла отмахнуться от увиденного с тех пор, как она присоединилась к четтам и обучалась под руководством Подытоживающей.

Чего она не знала и боялась узнать, так это как понимать показанное магией: как будущее статичное и неизменимое или же как будущее, которое можно предотвратить – или, во всяком случае, постараться предотвратить – совершив определенные действия. Сложность заключалась в том, что последнее чересчур смахивало на предвидение для легковерных.

Она увидела, как Линан возвращается во дворец. Когда он прошел неподалеку от нее, то остановился, но не поднял глаз. «Он чувствует на себе мой взгляд, – сказала она себе. – Мы так прочно связаны друг с другом». Миг спустя он продолжил путь. Она заметила, как четты кланяются, когда он проходили мимо. И заметила, как местные жители кланяются еще ниже, чтобы не встречаться с ним взглядом, а дети прячутся за ближайших взрослых. Явно углубившись в размышления, Линан не замечал их. После взятия Даависа город немного пограбили, но Линан быстро прекратил безобразия и позаботился, чтобы убивали только солдат, оказывающих сопротивление. Тем не менее граждане Даависа изо всех сил избегали его; внешнего вида Линана и ходящих о нем слухов хватало, чтобы отпугнуть народ.

– Что ты теперь такое? – вслух спросила она.

Ей пришло в голову, что существовал не менее важный вопрос. «Что я теперь такое?»

Она знала, что ответов у нее нет. При всей ее мощи по части магии, магия оказалась делом едва ли не бессмысленным, всего лишь ведущим к большим тайнам и гораздо большему разочарованию, чем она когда-либо считала возможным в свою бытность скучающей школяркой в Кендре, много лет назад.

«Погоди, – сказала она себе. – Не много лет. Всего-то год назад».

– Ты думаешь о доме, – произнес голос Эйджера.

Она глянула налево. Боже, для горбуна он, когда хотел, мог двигаться очень тихо.

– А ты думаешь, будто ты самый умный, – насмешливо парировала она.

– Я вижу, – продолжал он, оставляя без внимания ее колкость, – по твоему лицу. Всякий раз, когда ты думаешь о доме, твои глаза теряют фокус, и ты поворачиваешься лицом к Кендре. Я знаю нескольких купцов, которые заплатили бы небольшое состояние за возможность устроить тебя штурманом на один из их кораблей. Тогда бы они всегда знали, куда плыть, чтобы добраться до залива Пустельги.

Она невольно улыбнулась.

– Ты по-прежнему называешь домом Кендру.

– Странно, не правда ли? Я ведь родился и вырос не там и большую часть жизни прожил в иных местах; но да, Кендра – то место, которое я всегда считал своим домом. Может быть, так обстоит для всякого, кто считает себя принадлежащим Гренда-Лиру. – Эйджер нахмурился. – Я больше не знаю, принадлежу ли ему.

– Твой дом – Океаны Травы? – спросила Дженроза.

– Наверное.

– Мофэст очень красивая женщина, – заметила Дженроза. Эйджер хмыкнул, улыбнувшись про себя.

– А клан Океана – благородный клан.

– Да. Думаю, теперь я принадлежу ему.

– Клану? Он кивнул.

– А как насчет Дженрозы Алукар? Где ныне ее дом? Среди четтов? Или ты все еще тоскуешь по пыльным коридорам теургии?

– У меня больше нет дома, – кратко ответила она, пытаясь закончить разговор.

– У Правдоречицы всегда будет дом, – возразил Эйджер.

Дженроза заскрипела зубами.

– Я надеялась, что уж кто-кто, но ты-то не станешь называть меня так.

– А… – Эйджер вздохнул. – Так вот, значит, в чем беда.

– Это не беда! – выпалила Дженроза. – Это бред Подытоживающей и других, которые так отчаянно желают обрести новую Правдоречицу, что готовы увидеть способности там, где их нет и в помине.

– Это неправда, и ты сама это знаешь, – резко ответил Эйджер – Подытоживающая не дура, равно как и другие четтские маги, которые говорят о тебе так же, как остальные четты говорят о Линане.

– Я не обязана выслушивать эту…

Эйджер схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

– Ты ведешь себя как Линан в начале нашего изгнания. На тебе ответственность, с которой тебе не хочется сталкиваться и которую ты боишься взвалить на свои плечи. Ну и отлично, я прекрасно понимаю твои чувства. Но ни у кого из нас больше нет оправдания Для такого поведения. Нравится нам это или нет, а весь четтский народ отдал себя в наши руки. Линан их король – даже Коригана согласна с этим, – и теперь он и сам признаёт это. А я – вождь клана, и мне тоже пришлось с этим свыкнуться. Ну, а ты – Правдоречица. Пора и тебе признать этот простой факт.

Дженроза высвободила руку.

– А Камаль? Чем ему предназначалось быть, прежде чем его убили?

Эйджер покачал головой.

– Это несправедливо. Ты была его возлюбленной, но мы с Линаном тоже любили его.

Дженроза устыдилась и прикрыла глаза.

– Извини…

– Разве тебе не приходило в голову, что нашей четверке было предназначено покинуть Кендру именно тогда, когда мы ее покинули? Что у судьбы – или у бога, или у того, кто там еще управляет нашими жизнями – была для нас какая-то цель? Линан станет королем Гренды-Лир, теперь я не сомневаюсь в этом. Я, человек, принадлежащий океану, правлю кланом, названным в его честь. Ты, школярка-магичка, которая так и не вписалась в теургию, открываешь, что ты, наверное, самый могущественный маг из всех ныне живущих. А Камаль… Камаль был нашим героем и жертвой. Четты будут помнить его дольше, чем тебя или меня. Каждый раз, когда какой-нибудь четт прошепчет имя Линана Розетема, Белого Волка, он будет также шептать имя Великана, Камаля Аларна. Его жизнь была ценой, уплаченной за такую судьбу. От него она зависела не больше, чем наша от нас.

– И какой же будет наша цена? – спросила она едва слышно.

– Не знаю. – Эйджер отвел взгляд.