Не делай глупостей

– Брайан, вы помните свои контакты с животными здесь? Не припоминаете ничего странного в их поведении?

– Странного? Медведь, помнится, чуть не разорвал наш отряд в клочья. Не знаю, насколько такое поведение характерно для медведей в реале. Хмм…

Я вдруг вспомнил подходящий пример:

– Помню, волки довольно необычно себя вели. Я залез на дерево, и меня караулили двое волков. Один из них не реагировал на стрелы, хотя я попал ему в глаз. А потом, когда я его все-таки убил, второй убежал за стаей.

Доктор Харрис покивала.

– Все верно. И очень ценное наблюдение, кстати, жаль, вы не рассказали мне раньше. Впрочем, я ведь не спрашивала. Волки не единственные животные, которые ведут себя в игре странно. Что интересно – здесь очень важно именно видовое разнообразие. У разных животных разные странности. Волки не чувствуют боли, зайцы иногда могут скакать со скоростью до сотни миль в час. Ни одно животное на земле так не бегает. Барсуки впадают в спячку, хотя зима не наступает. Причем могут заснуть прямо на дороге. У некоторых зверей очень примитивный интеллект. Здешние мыши не могут выбраться из простейших лабиринтов, – она помолчала, задумчиво глядя на холку лошади. – Но есть исключение.

– Птицы?

– Да. Птицы в этом мире – совершенно потрясающие существа. Огромное количество видов, со своей анатомией и образом жизни. У многих удивительные когнитивные способности. Честно говоря, не думаю, что на земле кому-нибудь удавалось создать хоть что-то подобное до сих пор.

– Почему именно птицы?

– Точного ответа у меня нет. Могу предположить, что создатель этого места был к ним неравнодушен. Впрочем, это лишь один вопрос, и он, пожалуй, в самом конце списка. Видите ли, Брайан, у нас есть основания предполагать, что этот мир не закончен. Он в статусе work in progress. Но эта самая работа по какой-то таинственной причине остановилась, и progress не происходит. А поскольку этот мир – как и мир снаружи – пытается опираться на естественную эволюцию системы, на ее энтропию, то перед нами возникает проблема возможного катаклизма, связанного с тем, что в мире нет баланса, который, по-видимому, был задуман. Чем подобное может закончиться, трудно себе даже представить.

– Сегодня сплошь хорошие новости, – мрачно резюмировал я. – Но я так и не понял, зачем ехать именно туда, чтобы наблюдать за птицами? Их что, около города мало? Те же вороны постоянно таскают еду из караулок.

– В лесах вокруг черных камней их гораздо больше.

– Черных камней?

Камилла посмотрела на меня с удивлением.

– Между озером и лесом есть полянка, – мистер Майерс подогнал свою лошадь поближе к нашим. – На ней круг из врытых в землю черных обелисков, сделанных из гладкого черного камня или металла. А незнание офицерами нашей разведки географии в пределах нескольких часов езды от города не может не настораживать.

– Да знаю я, знаю! То есть я не был там, но слышал, конечно.

Мистер Майерс хмыкнул.

– И что это за камни такие, доктор Харрис? – быстро спросил я.

– Да кто ж его знает?

– Действительно…

* * *

Вскоре мы наткнулись на дорогу. Лошади пошли быстрее, вокруг появились деревья и даже небольшие рощицы. Почва стала рыжеть от песка. Среди деревьев я угадывал голубоватые пятна воды. Озеро. Мы ехали теперь вдоль него и через четверть мили смогли рассмотреть: огромное, сколько хватало глаз, оно уходило на восток и на север. Весь южный его берег представлял из себя бесконечный пляж, покрытый мельчайшим песком.

– Вот бы тут отель открыть, – сказал Фродо, присвистнув. – И грести бабло.

Куин посмотрела на него с неудовольствием.

Мы ехали вдоль пляжа, держась дороги. На обочине росли молодые березы. С озера дул ветер, пригибая стволы и волнами гуляя по кронам.

– Здесь должно быть полно птиц, – сказала доктор Харрис, озираясь кругом. – А сейчас только ветер шумит.

– Далеко ли до деревни?

– Еще минут десять. А черные камни дальше и левее.

– Сперва заедем в деревню.

Деревня показалась неожиданно. Несколько крытых соломой изб выстроились в ряд на берегу. У широкой пристани покачивались пришвартованные лодки. На дороге перед самыми домами отчетливо виднелись темные потеки на песке. Похоже на кровь.

Мы спешились. Я хотел оставить Камиллу и двух человек с лошадьми, но по взгляду профессора понял, что она пойдет вперед. Я вздохнул.

– Джерри и Куин, остаетесь здесь, наблюдаете за дорогой и лесом. Остальные доходим вон до тех бочек. Оттуда Фродо и Квентин налево, мистер Майерс и Миллс – направо. Обследуйте территорию. В дома пока не суемся. Мистер Паркс, мы с вами по центру. Остальные ждут здесь.

– Мистер Мерсли…

– Стойте здесь, Камилла. Дайте нам проверить, нет ли там опасности. Если все окей, вы идете следом.

Это совершенно точно была кровь. Большое вытянутое пятно в истоптанном песке и широкий след, как будто тело утащили в проход между домами. Я огляделся. Никаких других следов беспорядка: на деревянной перекладине мирно сушится рыбачья сеть, у входа в пристройку стоят грабли и лопата, в бочках скопилась дождевая вода. Если бы здесь побывали Хищники, место выглядело бы совершенно иначе.

– Идем.

Проход между домами оказался узким, при этом вдоль стен лежало множество предметов: лодочное и рыболовное снаряжение, козлы, попоны и какие-то горшки. Один был разбит, и по земле разлилась вязкая белесая субстанция, от которой шел кисловатый запах. Середина прохода оказалась завалена мусором. Я подошел поближе, наклонился и вздрогнул. У стены из земли торчала толстая балка. В темной древесине намертво застряло обломанное лезвие тесака или небольшого меча, а на нем лежали четыре скрюченных человеческих пальца с ногтями, вонзившимися глубоко в дерево.

Подошел мистер Паркс и с интересом пригляделся к моей находке.

– Мистер Паркс, я хочу попросить вас вернуться к доктору Харрис и… – я осекся.

Камилла приближалась к проходу между домами. Я сжал зубы, повернулся и шагнул через завал, стараясь ни на что не наступить. К черту! Если она хочет смотреть на это, пусть смотрит.

Впереди, между стенами изб, виднелся пляж, а дальше раскинулась синяя гладь озера. Солнце сияло вовсю. Вдруг поднялся ветер, разгоняя зной, пронесся по проходу и принес с собой запах. И, услышав этот запах, я вдруг понял, что увижу, выйдя туда, к песку и солнцу, и больше всего на свете мне захотелось развернуться и не оглядываясь уйти. Уйти, чтобы никогда больше не видеть ни этого пляжа, ни этой тихой воды. Но уйти было нельзя. Я вдруг с какой-то особенной остротой ощутил неотвратимость моего пути. Знаю, это звучит ужасно пафосно, но по-другому я не могу этого объяснить. Вот раньше игры были линейные. Потом появились игры с открытым миром. Казалось бы, что может быть дальше от линейности, чем наша коллективная Фантазия? И все же прямо сейчас я ощущал себя героем именно линейной игры, в которой мир существует лишь настолько, насколько герой видит его своими собственными глазами.

На песке лежали останки человека. Вскрытая грудная клетка с торчащими гребнем ребрами. На коже – рисунки, пунктирные линии и какие-то знаки. Часть внутренностей была разложена вокруг трупа, образуя жутковатую композицию, как будто кто-то попытался воспроизвести плакат из медкабинета. Я догадывался, что увижу, но не ожидал столь гротескной подачи. А потом я увидел лицо мертвеца и почувствовал, как желудок подкатывает к горлу. Кожа с одной стороны была очень искусно удалена, обнажая строение лицевых мышц и связок, и эта картина оказалась столь ужасающе реалистичной, что я почти сразу отвел глаза.

Кошмарный анатомический театр расположился в каком-нибудь десятке шагов от меня, а дальше и правее на пирсе спиной ко мне сидела девушка в простом сером платье без рукавов. Ветер теребил длинные вьющиеся мелким бесом распущенные волосы. Ее левая рука, лежащая на досках ладонью вверх, была в крови по локоть! Я замер, стараясь выровнять дыхание, но девушка каким-то образом почуяла мое присутствие и обернулась. Над ее головой зажглась голограмма:

Мириам

Уровень 6

Неучтенный параметр 13944f

У нее была хорошенькая, совершенно кукольная мордашка, но, когда она улыбнулась, меня мороз подрал по коже.

Девушка медленно поднялась на ноги и повернулась. Спереди все ее платье было заляпано красным. Я поднял левую руку и скастовал щит. Почему-то прозрачная полусфера в этот раз не принесла уверенности, на которую я, признаться, рассчитывал. Девушка шла ко мне, продолжая приветливо улыбаться. Проходя мимо трупа, она приостановилась.

– Нравится тебе? – спросила она, странным образом растягивая гласные.

– Это ты сделала? – спросил я в ответ, стараясь сохранять спокойствие.