Тёмные улицы

Все эти годы… Эти грёбаные годы он ломал голову, пытаясь понять почему та, другая Прозерпина, избавилась от их малыша и ушла к другому. Все эти проклятые годы он мучился, не спал ночами, крушил мебель. А всё оказалось так просто. Та Прозерпина была не настоящей. Фальшивка, хорошо сделанная копия.

Мысль голодным волком въелась под черепную коробку: ребёнок был не от него. Поэтому и избавилась. Заметала следы. Чтобы он, Гадес, не узнал кровь и плоть от крови и плоти своей? Конечно, он потерял былую хватку, перестал быть внимательным. Иначе бы давно понял кто все эти годы делил с ним постель. Но он ничего не замечал кроме волнующего тела и разгорающегося в крови огня, разбуженного смелыми и дразнящими прикосновениями.

Другая мысль, наступая на пятки первой, вторглась в него: Змей знал. Его прощальные слова «Ты бы аккуратнее… с девчонкой… Грай вон… Ещё тебя не хватало…» полыхнули перед мысленным взором. Змей пытался предупредить. Именно предупредить, потому что по какой-то неведомой причине он не имел права рассказать в открытую об истинной природе девчонки. Кто или что заставило бесстрашного царя змей замолчать?

Третья мысль бесцеремонно вытолкнула остальные две: а какое отношение во всём этом играет амулет на шее некроманта, который Змей так внимательно рассматривает при каждой их случайно встрече?

Не в силах больше думать Гадес послал мысленный приказ Змею с требованием немедленно явиться в бар. Ответ не заставил себя долго ждать.

«Слушаюсь и повинуюсь, о страшный в гневе повелитель подземного царства».

От некроманта не ускользнули ни язвительные нотки в голосе нага, ни задевающий за живое смех.

– Чтоб тебя, гад ползучий, – в сердцах выругался мужчина, поднимая лежащую перед ним девушку на руки и унося её в спальню.

Неважно, чем закончится разговор со Змеем. Девушка нуждается в отдыхе и уходе после всего свалившегося на неё за последний месяц. Свалившегося из-за него, Гадеса. Правильно его называют мертвечиной. Бездушный, безразличный, привыкший удовлетворять свои потребности, не задумываясь о других. Чем он лучше людей? Правильно, ничем. А значит выход один: понять, когда и где он оступился.

Хотя тут и понимать не нужно. Всё началось с фальшивой Прозерпины и тянется до сегодняшнего дня. Гадес знал давно, но не воспринимал всерьёз последствия, которые непременно последуют за закрытием души от всего мира. Некромант не имеет права превращаться в эгоистичную мразь.

Официантка Про могла пойти к властям и сдать хозяина бара со всеми потрохами. Держит на работе несовершеннолетних – раз. Спит с ними – два. Это, как минимум, тянет на две статьи и приличный срок к тюрьме или колонии строгого режима. Про могла и имела на это все основания и права. Изнасиловал? Так получай по заслугам. Вложил семя? Вот и тяни до конца дней лямку.

Но она поступила так, как посчитала правильным. Про пришла к Гадесу и честно ему всё рассказала. Чувствовала ли она крепко связывающую их нить или через блок иногда что-то просачивалось, тревожа и без того беспокойные сны?

Дыхание с хрипом вырывалось из груди спящей девушки. Измученная, напуганная всем происходящим и свалившимся на неё снежным комом, о чём она думала? Смятые чёрные простыни оттеняли неестественную белизну её кожи с прожилками сине-чёрных вен и залёгшими под глазами тёмными кругами. Где-то там, в этом хрупком теле, зарождается новая жизнь, семя некроманта. Какие-то недели и молодая Душа спустится по серебряному лучу, связавшему её с молодой матерью. Звёздный ветер пронесёт радостное известие по всем Вселенным, далёким и близким. Возрадуются существа, приложившие столько сил в этом непростом деле. Ребёнок некроманта должен родиться, несмотря на противодействия со сторон оппонентов. Игра выходила на другой уровень и ставки в ней поднимались к заоблачным высотам. Всё или ничего, такова цена.

Пусть сейчас противники радуются, потирая руки и планируя новые ходы. Пусть бывшие друзья враждуют друг с другом, проливая кровь с обеих сторон. Пусть матери отрекаются от детей, а птенцы от матерей. Будет так и ещё хуже. Каждый на своей шкуре прочувствует, как это – выбирать наживу и забывать о Душе. Уходило счастье, приходили беды. Открывались двери и впускали мрак. Каждый шаг над Бездной отнимает веру. Каждый шаг в забвение забирает жизнь. Последнее слово всегда на стороне тех, кто бережёт миры от разрушения. И слово это будет «Хватит».

А пока будущая мать отдыхает, набирается сил. Сколько сможет, пусть остаётся в стороне от надвигающейся лавины. Скоро судьбы всех вожаков стай переплетутся в тугой клубок. И только мудрость и открытые сердца помогут им развязать тянущиеся из далёкого прошлого узлы. В конце дороги они обретут то, что каждый из них ищет. Кто-то – семью. Другие – любовь на веки вечные. А кому-то придётся потесниться и уступить место, навсегда уходя за грань, где давно ждут и приготовили декорации к приходу.

Шаман бьёт в бубен и Вселенная замирает перед начинающимся танцем. Планеты и орбиты, звёздные скопления и туманности сменяют на небе друг друга, перечёркивая, перекраивая судьбы тех, кто связан с ними. Танцуют, кружатся в звёздном вихре старые и молодые Души, покинувшие миры и ещё только готовящиеся появиться на свет пред грозными очами Создателя.

Спи, Прозерпина. Скоро и твой час пробьёт. Смотри добрые сны, навеянные из звёздных сфер, и ни о чём не думай. Тебя защищают. Тебя поведут.

Змей

Змей.

Ты помнишь как сложно бывает порой
шагнуть за порог и крылья раскрыть?
Как трудно мечтать, пряча дикую боль?
И сложно друзей погибших забыть?

Ты помнишь как нас за грехи убивали,
клеймили безумцами, вешали, жгли?
Как от безнадёжности ночами орали?
И крылья сломав, по грязи всё ж ползли?

Ты помнишь как мы поднимались с колен
и взяв в руки меч, шли и дрались за честь?
Как ловили руками удары вдоль вен
и прочь отвергали мысли про месть?

Ты помнишь как наших родных убивали?
Детей как сжигали у нас на глазах?
Как мы от бессилия с тобою орали.
И ярость ломала зажимы в пазах.

Ты помнишь как на спине пробивались
от ярости крылья и ввысь нас несли?
И как палачи до безумия боялись
той боли, что мстители им принесли.

Крылья новые дала нам ярость.
Брат мой пламенный, чёрный дракон,
нам с тобою не ведома жалость
к тем, кому не указ и закон.

Но однажды наступит прощенье.
Сбросив плоть и свою чешую,
воспарим вновь на белых мы перьях
и споём миру песню свою[4 - Евгений Волконский, стихотворение «Брату»,https://vk.com/old_time_pages].

Змея никто не любит. Разве что его племя, змеиный народ, чьим царём его объявили полсотни лет назад, преклоняется перед ним как перед Богом. Умный, справедливый и… жестокий по отношению к тем, кто нарушает древние и человеческие законы.

В городах он предпочитает передвигаться в людском обличье: красивый, зрелый мужчина спортивного телосложения. Длинные каштановые волосы спадают по плечам на спину. Небрежно накинутая рубашка оголяет гладкую, без единого признака волосатости, рельефную грудь. Мускулистые руки с многочисленными шрамами выглядывают из под завёрнутых рукавов. Конфетка, а не мужчина. А какой от него исходит аромат. Самец, самец всем своим существом. Горячий, необъезженный. И голос под стать: волнующий кровь шёпот, бархатные нотки, навевающие порочные фантазии.

В таком ракурсе на глаза мало кто обращает внимания. Подумаешь, причуда. Ну нравятся мужчине змеиные линзы. Так даже лучше, загадочнее, опаснее.

Массивные перстни, браслеты на руках и ногах, переплетающиеся цепи на шее не прихоть красивого представителя сыновей Адама и Евы. Они призваны сдерживать рвущуюся наружу звериную натуру и природную силу, которые давали о себе знать в присутствии очаровательной особи женского пола и во время голода. Нет, нет, не физического.

Особенно тяжко становилось в «змеиные ночи», как их прозвали в народе. Ночи, когда змеи и наги устраивали брачные игры, выползая из клеток серого города на залитые молочным светом Луны поляны и леса. Ночи, когда нет запретов и всё позволено.

Она резким контрастом выделялась на фоне обычных девушек. Обычных – значит из мира людей.

– Она не пара тебе, Змеиный Царь… – шептали змеи, взывая к разуму своего повелителя. – Она погубит тебя…

– Молчать…

И они умолкли. На время.

Судьба ли так распорядилась или Боги так зло пошутили, но девушка узнала о нём всю правду. Узнала и приняла его мир. В их первую змеиную ночь человеческая дочь наотрез отказалась видеть Змея в людской личине.

– Я хочу увидеть тебя настоящего. Для этого и созданы эти волшебные ночи. Разве я не права?

Права. Тысячу раз права. И Змей не смог отказать той, которой подарил раненое сердце. И он впервые за время своей жизни в городах сам, по доброй воле, снял постылый металл и предстал во всей змеиной красоте: торс мужчины и хвост змеи. Изумрудная чешуя переливалась насыщенными оттенками в свете ночного светила и создавала вокруг нага сияющий ореол. Царские регалии – толстые обручи браслетов с огромными драгоценными камнями красного и зелёного цвета (рубины и изумруды) на хвосте и великолепное золотое ожерелье, покоящееся на груди – поражали своей красотой воображение.

Она не испугалась, не отвернулась. Лишь поморщилась когда тяжесть его тела придавила к влажной траве и мужское копьё, до этого скрытое складками кожи, вошло во влажные глубины пульсирующего лона, наполняя, заполняя матку до предела. Большой и сильный. Первый и последний.