Умопомрачение

Ерта сразу по окончанию декретного отпуска взяла отпуск по уходу за ребёнком до трёх лет и могла себе позволить сидеть дома с малышом. Их семья жила в многоквартирном доме, где жили люди разных национальностей. Враждебности внешней никто из соседей ни к кому не проявлял, но Ерта всё равно боялась поджога какой-либо квартиры в их доме, поэтому у них с мужем были собраны сумки. Случись что – можно будет быстро покинуть жилище, унося документы и вещи первой необходимости.

Сегодняшний день не обещал принести какие-либо неприятности, но Ерта то и дело подходила к плотно закрытому окну и с беспокойством вглядывалась в улицу за стеклом. Пока беспорядки были вдали от их дома. Как долго их дом ещё продержится вне конфликта? Она была албанкой по национальности, поэтому на неё и её семью легла тень националистов, а если она будет открыто придерживаться своих «югославских» принципов, то обозлятся албанцы, проживающие в доме. Из этих соображений Ерта была со всеми соседями вежливой, но в разговоры не вступала. Так их не тронут. «Пока не тронут», – поправляла она себя. Ерта поёжилась, представив, что с ними могут сделать, и быстро отошла от окна к ползающему по полу маленькому Рилинду, чтобы сесть рядом с ним. Ребёнок, не ведая о драматических событиях, разворачивающихся за стенами квартиры, мирно исследовал мир вокруг себя. Искренне улыбнувшись матери, он протянул к ней свою пухлую ручонку и пустил слюну из своего ротика с первыми зубами. Быстро справившись с обуревавшими её чувствами, Ерта улыбнулась сыну в ответ и, взяв его на руки, стала играть с ребёнком, дожидаясь мужа с работы.

***

Мерджиму не так повезло, как его жене: он должен был кормить семью, а значит каждый день выходить на улицу и заботиться о продуктах и прочих необходимых семье вещах. К тому же, будучи врачом, он оказывал помощь пострадавшим, кем бы они не были. Чаще всего в больницу поступали простые жители города, оказавшиеся не в том месте и не в то время. Иногда требовалось оказать медицинскую помощь какому-нибудь солдату, если ему нужна была срочная помощь, а военные медики были далеко. Но вот он увидел в окно, как в больницу доставили юношу. Окровавленного молодого человека вели под конвоем четверо вооруженных солдат. «Ну, вот, кажется, мой первый националист пожаловал, – между прочим подумал Мерджим. – Не многовато ли для одного парня конвоиров?» Мерджим оценил физическую форму арестованного как весьма посредственную. Тем временем все пятеро вошли в здание и пропали из поля зрения врача. Отойдя от окна, врач нервно помассировал виски, чувствуя гулкий стук пульса в них. Он почему-то занервничал. С чего вдруг? Он обработал множество ран и провёл ещё больше осмотров, волноваться причин не было. И тем не менее, он волновался. Ещё никогда в его жизни не было такого напряженного месяца. Погромы, столкновения, ненависть и страх на улицах города, беспокойство за жену и ребёнка, остающихся одних – всё это закручивало нервы в тугой узел. Чувства неконтролируемо метались от сочувствия к националистам из-за осточертевшего социалистического уклада жизни до возмущения методами косовских албанцев и понимания необходимости сохранения страны, а потому душа буквально рвалась пополам. Хотелось что-нибудь бросить об стену. Хотелось закричать. Как сейчас, например. Мерджим сжал кулаки и зубы, закрыл глаза и сосчитал до десяти. Это помогло. Слава богу, что он не поддался разрастающемуся безумию на улицах и не присоединился ни к одной из сторон! Конечно, не малую роль в этом сыграла его жена с её убеждениями, но ведь и он тоже далеко не дурак…

В дверь громко и настойчиво постучали, отчего молодой врач вздрогнул и очнулся от размышлений.

Войдите! – громко произнёс он, и дверь тут же открылась.

Привели того самого молодого человека, которого он пару минут назад видел внизу в сопровождении солдат. Это был молодой худощавый албанец с острыми чертами лица. Чёрные густые волосы на его голове слиплись от крови. «Видимо, к ней хорошо приложились чем-то тяжёлым», – вскользь отметил врач. Пострадавшего грубо втолкнули в кабинет, следом вошли все четыре солдата.

Вы – доктор? Осмотрите арестованного, – обратился один из солдат, рослый мужчина, скорее всего серб.

Мерджим кивнул и постарался отделаться от раздражения, которое вызвал резкий тон солдата.

– Сюда, пожалуйста, – он указал пострадавшему на стул.

Пострадавший не сдвинулся с места, лишь исподлобья мрачно посмотрел на солдат.

Оглох?! Сядь! – последовал приказ военного, при этом он подтолкнул арестованного к стулу.

Пожалуйста… это больница… – невольно вырвалось у поморщившегося Мерджима.

Солдат выразительно посмотрел на врача и шумно выдохнул через нос. Он был явно на взводе.

Подождите за дверью, пока я буду осматривать пострадавшего. Прошу вас, – врач вежливо указал на дверь.

Он не девушка, а вы не гинеколог, осматривать будете при нас, – отрезал солдат.

Мерджим вздохнул, но возражать больше не стал.

Молодой человек уселся и позволил себя осмотреть. Кожа на голове была рассечена от удара. Кровь уже перестала течь, но врач подозревал, что этим дело не ограничится. Он задал пару вопросов и убедился, что имеется сотрясение мозга. Пострадавший пожаловался на головную боль, тошноту и головокружение. Промыв раны, Мерджим начал их обрабатывать и накладывать повязку, и тут раненый изменил наклон головы и вскинул глаза на врача. Мерджим увидел в них презрение, враждебность и что-то ещё, сродни обещанию вернуться и разобраться.

Сидите спокойно, – попросил врач. – Я должен закончить перевязку.

Вы же албанец, как и я, – многозначительное произнёс парень.

Да, – коротко ответил Мерджим, надеясь избежать неприятного разговора, который наверняка будет иметь последствия для арестованного.

Почему вы помогаете им, а не находитесь рядом со своими?

Заткнись! – послышался окрик одного из солдат.

Мерджим повернулся к солдатам и резко заметил:

– В этом кабинете главный я! Пусть говорит!

Солдаты пофыркали, но возражать не стали. Если чёртов докторишка хочет слушать бредни этой сволочи, то так тому и быть, а в следующий раз «белый халат» и сам слушать не захочет.

Тем временем Мерджим повернулся к раненому и ровным голосом произнёс:

Я – врач. Я помогаю любому человеку, который нуждается в помощи. Сейчас это Вы. Не шевелите головой, хорошо? Говорить можно, и не двигаясь. Мне нужно забинтовать рану, – Мерджим продемонстрировал раненому бинт в руке.

Знаете, почему меня избили? – с вызовом и ненавистью в голосе спросил молодой человек, приняв прежнюю позу. – Потому, что я хочу свободы для нашего албанского народа!

Кто-то из солдат вполголоса смачно выругался.

Мерджим молча продолжал перевязку, не желая участвовать в этом разговоре.

Что молчишь, доктор? Думаешь отсидеться, да? Хочешь остаться хорошим для всех? Кто не с нами, тот против нас, понял?! Это касается каждого косовского албанца! Если ты не выберешь правильную сторону, то разделишь судьбу чужаков на нашей земле вместе со своими родственничками! Мы построим Великую Албанию!

Мерджим, заканчивающий перевязку, замер. Какое-то время всё, что говорил парень, скользило мимо сознания, как и очередной отчёт Коммунистической Партии перед народом по телевизору, но последние фразы возымели действие. Великую Албанию? Такие, как этот недоносок?! Он отмёл бы угрозу лично в свой адрес, но с некоторых пор он не один. За его спиной теперь жена и сын, который совсем ещё крошка, ему ещё нет и года! И он оказывает медицинскую помощь тому, кто при этом открыто угрожает ему и его семье! «Я должен. Я – врач. Проклятая профессия!» – первый раз в своей жизни Мерджим пожалел о сделанном выборе.

Конечно, этот пустоголовый болван получит свой срок и сядет в тюрьму. Но исправится ли он? Осознает ли свою ошибку? Мерджим в это не верил. А сколько ещё таких выродков прямо сейчас на улицах Приштины устраивают погромы и нападают на людей и пускают им кровь?!

Не надо мне угрожать! – вдруг хриплым голосом произнёс теряющий самообладание врач.

Он заученным движением закрепил повязку на голове парня, и, не отдавая себе отчёта в своих действиях, положил ладонь на шею пострадавшего. Рука легла мягко, не привлекая к себе внимания, не оказывая никакого давления.

Э, нет, – заявил пострадавший, развернувшись и глядя в глаза доктору. – Я не угрожаю, я говорю, что будет, дай только срок!

В глазах у врача потемнело, а в голове появились мощные толчки крови. Ладонь слегка надавила на шею наглеца. Лицо пациента внезапно изобразило сначала недоумение, потом испуг и резко побледнело. Он не успел произнести ни единого звука, его взгляд стал пустым, парень завалился на бок и мешком упал со стула. Солдаты бросились к упавшему, подозревая, что он хочет выкинуть какой-то трюк и сбежать. К Мерджиму вернулось зрение, он отпрянул, недоумённо глядя на лежащее на полу тело. Мерджим потёр себе лицо руками и снова уставился на лежащего на полу парня и смотрящих на него солдат. Ему понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя.

– Что за?!… – врач быстро нагнулся к неподвижно лежащему на полу пациенту и приложил палец к шее.

Пульса не было. Врач тут же распахнул рубашку на его груди, безжалостно отрывая перламутровые пуговицы, и начал делать массаж сердца.

Сестра!!! – во всю силу лёгких закричал Мерджим, продолжая реанимировать пациента.

Что с ним случилось?! – спросил один из солдат.

Умер! Сестра!!! – врачу было некогда вести беседы.

Вместе с прибежавшей медицинской сестрой врач продолжал пытаться вернуть к жизни лежащего на полу человека. Всё произошло так стремительно! Только что человек разговаривал и, вот, лежит на полу, бездушным манекеном…

Всё было тщетно – пациент умер. Зато Мерджим чувствовал себя полным сил, отдохнувшим, удивительно посвежевшим. Словно только что встал с постели, хорошо выспавшись. «Никогда раньше на меня стресс так не влиял, – с удивлением отметил про себя Мерджим. – Правда, со мной ещё никто так и не разговаривал… И всё-таки, что же произошло?»

***

Из-за чрезвычайной обстановки в крае расследование смерти пациента для Мерджима закончилось очень быстро. Вскрытие хотя и не смогло установить конкретную причину смерти, но, учитывая, кто был на столе, патологоанатом сделал отписку, что жизнь прервалась от внезапного сердечного приступа. Было засвидетельствовано солдатами, что врач и медсестра без опоздания приступили к реанимации. В общем, от врача и медсестры всего лишь потребовали письменного отчёта о случившемся не позже, чем через три дня. И на этом дело было закрыто.

Пока шло ускоренное расследование смерти пациента, Мерджим продолжил принимать пациентов, тщательно скрывая, что на душе у него отнюдь не спокойно. Загадочная смерть и странные, если не сказать глупые, подозрения терзали молодого врача, хоть бросай всё и беги. Но от себя, разве, убежишь? Его инстинкт врача подсказывал, что именно он каким-то образом лишил своего пациента жизни. Но как?! Этого он не понимал. Не последнюю роль в этой уверенности играл и тот факт, что спустя мгновение после смерти пациента, Мерджим почувствовал себя полным сил и энергии, словно вампир, только что высосавший свою жертву досуха. Глупость, конечно, но сравнение в голову лезло. Вампиров в их привычном для фильмов ужасов смысле слова не существует, но осадок в душе оставался.

О необъяснимой смерти пациента он своей жене рассказывать не стал. Ей и без того забот хватало, чтобы ещё вникать в его проблемы, а тем более в его странные, можно сказать, параноидальные подозрения.

Мерджиму понадобилось много времени, чтобы от них отделаться. Других смертей от его руки не было, поэтому сначала происшествие сгладилось, потом затёрлось, а затем было похоронено где-то глубоко в подсознании. Почти забыто. Почти.