Умопомрачение

– Вот, как? Я свечусь?

– Да, – честно ответил Рилинд, глядя на отца.

– Да, я счастлив.

– А мама?

– Уверен, она тоже очень счастлива.

– Тогда почему она не светится?

Мерджим ласково погладил мальчика по голове и ответил:

– Наверно, она очень устаёт на работе.

Рилинд распахнул глаза: такая мысль ему не приходила. Значит, остальные не светятся потому, что сильно устают? Что-то ему подсказывало, что отец не прав, но спорить с ним не хотелось. Он прильнул к отцу и замер. Так они и сидели обнявшись, когда Ерта позвала их ужинать.

Глава пятая

Ранним утром 8 февраля 1984 года Рилинд, проснувшись раньше, чем родители, чтобы сбегать в туалет, теперь торчал у окна и смотрел на то, как на улице валит снег. Выпавший перед самым началом Зимних Олимпийских Игр снег был настоящим чудом, поскольку уже открыто высказывались опасения, что открытие Олимпиады придётся отложить на более поздний срок. Но Рилинда, смотрящего на падающие хлопья, радовало не своевременное открытие Игр, а просто сам факт появления снега, как это радовало любого ребёнка, который в четыре года уже знал, что со снегом делать.

Снега выпало очень много. Настолько много, что он затруднил движение транспорта. Тем не менее, сегодня в четвёртом часу вечера фигуристка Сандра Дубравчич должна зажечь Олимпийский огонь, пронесённый через всю Югославию, на стадионе «Кошево».

***

Было бы непростительно медлить с утренней прогулкой, и воспитатели детского сада сразу после завтрака скомандовали одеваться своим подопечным и повели их гулять. С весёлым гомоном дети высыпали на заваленный снегом двор. Дети по дороге к территориям своих групп, не обращая внимания на взрослых, весело перебрасывались снегом. Надёжно укутанные в зимнюю одежду мальчишки и девчонки испускали изо рта клубы пара, ели снег и ложились в него. Через некоторое время ажиотаж спал, и воспитатели смогли организовать детишек для строительства снежных домов и снеговиков.

– Давай снеговика лепить? – предложил Рилинд Бранимиру.

– Давай! – быстро согласился Бранимир.

Собрав некоторое количества снега у себя под ногами, мальчишки стали катать комок снега по земле, постепенно увеличивая его в размерах. И чем больше становились шары, тем тяжелее они были.

Хватит! – тяжело выдохнул Рилинд, остановившись.

Давай ставить, – ответил Бранимир.

Вместе, они поставили немного в стороне самый большой снежный шар, руками его очистив от лишнего снега. Потом они благополучно донесли второй шар и водрузили его на первый. Пока Бранимир замазывал снегом шов между шарами, Рилинд занялся последним, самым маленьким шаром, которой должен был стать головой. Заодно он откопал 2 камня для глаз и ветки для носа и рук. Мальчишки установили голову снеговика и украсили её. Снеговик был готов.

Смотрите! – крикнули они, привлекая внимание воспитательницы. – Мы снеговика слепили!

Какие вы молодцы! – улыбнулась детям воспитательница. – А теперь помогите достроить стену, – тут она указала пальцем на остальных детей, что возились с возведением снежной стены, выкладывая её из небольших снежных шаров и замазывая щели снегом.

Два друга отправились к снежной стене, и работа пошла веселее. Когда стена была закончена, дети решили соорудить с одной её стороны подъём, а с другой – спуск. Когда всё было готово, все стали просто забегать наверх и перекатываться или сбегать вниз. Поднялся радостный крик и писк. Стало достаточно скользко, скорость скатывания возросла. Желающих было так много, что скоро очерёдность была нарушена, кроме того, дети попытались спустится сразу по несколько человек подряд, из-за чего внизу горки возникла свалка. Воспитатели стали наводить порядок среди детей, но это было не так-то просто. Дети разбаловались не на шутку. В какой-то момент Рилинд потерял равновесие и завалился на бок. Его ноги оказались между снежными комьями разрушенного участка стены. Он повернулся и встал на четвереньки, чтобы выползти, но не успел этого сделать. На его ноги обрушился очередной участок стены вместе с детьми. Рилинд дёрнулся, пытаясь вытянуть свои ноги, да не тут-то было. Мальчик запаниковал и стал кричать:

– На помощь! На помощь! Я застрял!

Тут кто-то стал тянуть его за руку. Это был Бранимир, который попытался вытащить Рилинда, но не смог этого сделать. Подбежал кто-то из взрослых, Рилинд даже не стал смотреть, кто это был. Сейчас было главным выбраться из западни. Кое-как Рилинду помогли выбраться. Отряхнувшись, мальчик посмотрел на то, что осталось от стены. Разглядеть что-либо хорошо было невозможно. Там была куча-мала из детворы, которую растаскивали воспитатель и практикантка. Отстранённые дети тут же норовили удрать к всё ещё резвящимся на развалинах снежной горки приятелям, а те, кого воспитатели тянули из общей свалки, старались выскользнуть из их рук, чтобы остаться. Включив громкий и очень строгий голос, воспитатель и практикантка кое-как растащили и разогнали детей в стороны. Рилинд обратил внимание, что свечение практикантки стало пульсировать. «Наверное, она сердится, поэтому и мигает», – подумал Рилинд. Ему теперь приходилось самому делать выводы. Как-то он спросил папу, почему тот светится, на что получил ответ, что папа светится от счастья. Ответ, данный на основе устоявшегося выражения, для четырёхлетнего мальчика прозвучал достаточно убедительно. Что касалось мамы, ответ отца мальчика не удовлетворил. Рилинд какое-то время наблюдал за мамой и пришёл к выводу, что либо мама совсем не светится, либо она всё время очень уставшая. Последнее выглядело сомнительным потому, что по утрам в выходные дни мама выглядела не уставшей и счастливой, но светиться не начинала. Значит, мама не светится, а папа ошибается. Но тогда получается, что папа не видит ни своего свечения, ни свечения у других. Странно: он, Рилинд, видит, а папа… Наверное, кто-то видит, а кто-то не видит также, как кто-то светится, а кто-то нет.

Удовлетворившись такими выводами, Рилинд даже забыл тот разговор с отцом, но спустя несколько недель к нему мама и папа стали приставать с расспросами про то, как именно светится папа, и светится ли только папа. Мерджим упомянул о разговоре с сыном, потом им пришли на ум его рисунки. И вот тут-то у Мерджима и Ерты возникли вопросы. И чем больше Рилинд озвучивал подробностей, тем чаще переглядывались родители. Рилинд не сразу понял, что родители обеспокоены его, как они думали, необузданной и странной фантазией, а когда понял, то ему это совсем не понравилось, поэтому он сделал единственное, что мог: сбежал от родителей, сказав, что ему надо в туалет. Он просидел там специально достаточно долго, чтобы мама с папой переговорили вдвоём и каждый занялся своим делом, оставив его в покое. Чтобы всё выглядело натурально, он даже смыл воду. Вернувшись, мальчик увидел, что больше его не собираются донимать расспросами, но напрасно Рилинд решил, что всё позади. Родители повели его через пару дней к какому-то доктору, который его осмотрел, прослушал и задал множество вопросов. Потом Рилинд ждал в коридоре, пока доктор переговорит с родителями с глазу на глаз. Две недели Рилинду давали пить по утрам какую-то совершенно безвкусную микстуру, от которой он становился немного вялым, родители с повышенным вниманием разглядывали рисунки Рилинда и расспрашивали его о том, видит ли он всё ещё светящихся людей на улице и сияет ли папа. Рилинд сделал единственно возможный вывод: его родители не видят никакого сияния вокруг людей, и не верят ему, считают его больным, как и тот доктор, который прописал ему лекарство. Рилинд понял, что до конца откровенным быть нельзя. Даже с папой и мамой. На этом расспросы про светящихся людей с его стороны были закончены. Теперь Рилинд внимательно следил за тем, чтобы не упоминать про людей-фонариков при родителях, не рисовать их, а если увидел на улице, то не таращиться с любопытством, а то папа и мама могут это заметить и опять поведут его к доктору. Но если это нельзя делать при папе и маме, то тем более нельзя при чужих. Мама и папа уже сводили его к доктору, но хотя бы не отправили в психушку, потому что они его сильно любят. А вот чужие… чужие сразу туда отправят, и он не выйдет оттуда никогда-никогда! При слове «психушка» Рилинда пробирала дрожь, её он боялся, как огня. Он слышал, как папа и мама иногда обсуждали тихим голосом, думая, что их никто не слышит, как тех, кто себя плохо вел (именно такой вывод сделал Рилинд), отправили в психушку, а те там умерли. Воображение Рилинда рисовало ему каждый раз нечто ужасное. Поэтому Рилинд больше никому и никогда не говорил про свечение, даже Бранимиру. Вопросов Рилинд тоже не задавал. Почему одни люди сияют, а другие нет, ему предстояло выяснить самому, без посторонней помощи, но пока он об этом не задумывался серьёзно. Каждый день у четырёхлетнего мальчика были дела поважнее. Например, как сейчас: поиграть в снежки или сделать снеговика.

– Так! – сердитым голосом заговорила воспитательница. – Становимся парами! Мы возвращаемся в группу!

Ой, ну, можно ещё поиграть?! – послышалось откуда-то из-за спины Рилинда.

Нет! Пойдёмте уже в группу! – возразила стоящая рядом девочка. – У меня ручки замёрзли!

И что?! – огрызнулся кто-то из мальчишек сзади.

А я кушать хочу! – закричала другая.

Прекратили споры и встали парами! – послышался громкий приказ воспитательницы. – Всё! Мы идём в группу! Пора обедать и отдыхать!

Воспитательница и практикантка помогли детям поскорее встать в колонну по двое. Взявшись за руки, дети неуклюже заковыляли вслед за воспитательницей ко входу в здание детского сада. Практикантка шла последней.

Глава шестая

Рано утром 9 сентября 1985 года Рилинд сидел в группе на полу и играл игрушками в одиночестве. Детей пришло ещё мало, и в окна из темноты барабанил дождь. Пятилетний Рилинд продолжал посещать детский сад. Мерджим и Ерта и помыслить не могли, чтобы кто-то из них бросил работу, чтобы быть с сыном дома. Денег в семье не хватало, а ситуация в стране продолжала ухудшаться. Югославия импортировала продукты питания, а энергетический кризис привёл к повышению цен на газ и нефть, из-за чего цены подскочили абсолютно на всё. Безработица шагала семимильными шагами, особенно среди молодёжи. Правительство ввело ограничение на продажу бензина, потому что люди старались набрать его впрок. Мерджим стал мрачно шутить, что скоро придётся ходить пешком, что, по идее, должно улучшить их здоровье.

Счастливое беззаботное детство Рилинда закончилось раньше, чем это должно было бы произойти в условиях социалистической Югославии. В стенах детского сада были теперь не только друзья или хорошие знакомые, но появились враги. Это были дети, чьи родители в поисках лучшей доли мигрировали по стране. Такие дети держались обособленно, возникали ссоры между местными и приезжими детьми, порой переходившие в драки, и воспитателям приходилось постоянно держать руку на пульсе. Если же драка случалась, заведующей приходилось проводить воспитательную беседу. И, если воздействовать на ребёнка получалось всегда, то с родителями часто дело обстояло иначе: неустроенность и отсутствие уверенности в завтрашнем дне делало драку детей чем-то мелким и совсем не важным. В общем, объективную критику они воспринимали, как нападки лично на них.

– Привет! – Рилинд услышал хорошо знакомый голос и обернулся.

Конечно же, это был Бранимир. За прошедшие годы они сблизились ещё больше, играя вместе не только в детском саду, но и на улице, потому что он жил рядом.

Привет, – поздоровался Рилинд и улыбнулся.

Бранимир, взяв одну из машинок, которые лежали в ящике с игрушками, уселся рядом и принялся играть с Рилиндом. Мальчики изображали гудение моторов, когда их машинки двигались по воображаемым улицам, и сигналили друг другу на разные голоса. Периодически они устанавливали на полу из подручных средств дополнительные декорации воображаемого города: то появится новое дерево, а то и целое здание вырастит с припаркованными возле него машинами.

Воспитательница поглядывала на детей в группе, внимательно следя за тем, чтобы всё было в полном порядке. Время шло, детей в группе становилось всё больше и больше.

Незадолго до полудня мальчик по имени Марко, чья семья недавно переехала в Белград, подошел к Бранимиру и Рилинду. Его никто не прогонял, мальчики внимания на него не обращали, увлечённо продолжая свою игру. Марко стоял и следил за двумя друзьями. В какой-то момент Бранимир нечаянно задел ногу Марко своим локтем, и происшествие прошло мимо сознания Бранимира, но не мимо сознания Марко. Лицо его стало злым, мальчик шумно засопел и сильно пнул Бранимира ногой, глядя на него сверху вниз с вызовом.

Ты чего? – искренне удивился Бранимир и потёр рукой место удара.

Ты меня первый ударил! – заявил Марко.

Бранимир опешил:

Я тебя не бил!

Нет, бил! Ты меня локтем по ноге со всей силы ударил!

Я нечаянно, а ты дерёшься специально! – Бранимир встал перед Марко, готовый постоять за себя.

Рилинд тоже поднялся и встал рядом с Бранимиром. Впервые драку затевали не с кем-то, а с ними. Сердце у Рилинда сжалось в груди, но вместе с тем он впервые в жизни почувствовал настоящую злость. Какого чёрта?! Они никого не трогали и никому не мешали! Он не был конфликтным ребёнком, но ему уже успели изрядно надоесть приезжие дети, которые вечно лезли в драку. Видимо, чувства отразились на его лице, потому что Марко вдруг отступил на шаг назад. Он был несколько обескуражен тем, что их двое против него одного, но и остановиться он не мог.

Вы, сербы, все такие! – заявил он, почерпнув из разговоров взрослых, какие сербы из себя.