Следопыт Бероев

Следопыт Бероев
Семён Александрович Данилюк

Сибирский приключенческий роман
Цикл историй о сибирских приключениях следователя Олега Бероева. Повесть «Студёные воды Арктики» рассказывает о путешествии по бурному морю Лаптевых и дельте Лены к эвенкийскому поселку Ыстаннах-Хочо, где ведётся закладка самой северной в стране школы. В пути при таинственных обстоятельствах один за другим гибнут члены экипажа. И Бероев берётся за расследование. «Инкогнито из МВД» затрагивает коррупционные дела и факты браконьерства среди руководителей высокого ранга. А «Болотный Дед» – история поиска уранового рудника и заброшенного лагеря смертников в Забайкалье. Бероев ведёт товарищей через топь и выходит к неизвестной заимке, окружённой непроходимым болотом. А вскоре появляется и её хозяин – таинственный и грозный Болотный Дед, от которого мало кому довелось ускользнуть.

Семён Данилюк

Следопыт Бероев

© Данилюк С.А., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2022

Сайт издательства www.veche.ru (http://www.veche.ru/)

Студёные воды Арктики

Памяти кинооператора и путешественника А.П. Галаджева

В конце июня 1966 года кинооператор Олег Бероев вернулся в Москву из очередной командировки.

Незаметно подкатило двадцать семь лет. Друзья, с которыми в шестидесятом вместе поступал на операторский факультет ВГИКа, давно получили дипломы. А Олег, или – для друзей – Алик Бероев, всё переносил и переносил последние экзамены. Всё откладывал и откладывал получение диплома.

Давным-давно перевёлся он на заочное отделение, и вот уж пять лет работает оператором на «Центрнаучфильме».

В последние годы Бероеву и вовсе несказанно повезло. Жизнь свела с легендой – Владимиром Адольфовичем Шнейдеровым – ведущим телевизионного «Клуба кинопутешествий». Вот уж кто ценил Бероева. Ценил за ту же страсть, которой был одержим сам, – к путешествиям.

Страсть эта, вспыхнувшая в Альке в мальчишеском возрасте, казалась неугасимой.

Природу он обожал всякую. Алтайские горы, Селигерские озёра, Камчатские сопки, сплав по Енисею. За тягу к хребтам Тянь-Шаня даже получил шутливое прозвище – Бероев-Тянь-Шанский. Всё наполняло восторгом. Он бросался с места на место. Так гурман при виде обильного стола хватает одно блюдо за другим, боясь не напробоваться.

Олегу объясняли, что рано или поздно страсть к путешествиям, как и всякая страсть, должна иссякнуть. Ведь всё когда-то остывает. Даже солнце – источник всего живого – понемногу охлаждается. Таков закон природы. Такова же закономерность любой человеческой жизни.

Но вот уж десять лет кочует он по союзным долам и весям. И всё не может надышаться впечатлениями.

И по-прежнему, едва вернувшись из очередной поездки, он втыкает новую булавку в карту Советского Союза. Истыканную, будто вены наркомана.

Бероев жил взахлёб. Всё, чем увлекался, захватывало всерьёз и надолго. И в каждом новом деле стремился к совершенству. В стрельбе, боксе – выполнил мастерские нормативы; в верховой езде – запросто мог подменить на съемках каскадёра. Наверняка добился бы высоких результатов в спорте, если б над всем этим не довлела великая тяга к бродяжничеству.

Он легко находил новых друзей. Чаще всего приумножал их число в экстремальных экспедициях – там, где человек проявляется в полной мере.

Именно друзья закрепили за Бероевым репутацию вечного неуёмного бродяги.

Его любили женщины – за лёгкий нрав, азарт, весёлость. С этим парнем всегда было нескучно.

Олег, женолюб по натуре, отвечал взаимностью. Но к двадцати семи всё ещё оставался холост. Всякая жена жаждет стать главным в твоей жизни. А главным оставалась охота к перемене мест. И не было ещё случая, чтоб ради увлечения он отказался от нового путешествия. Потому место жены оставалось вакантным.

Вот и в июне 1966 года, по возвращении из Углича, он заметался по спёкшейся от зноя Москве. ВГИК опустел, и свалить что-то из залежалых экзаменов до осени было нереально. Разбежались друзья: кто на отдых, кто – с киногруппами.

К тому же зашли в тупик очередные отношения. Разорвать их напрочь, рывком, у деликатного Алика не получалось. Каждый день приходилось выслушивать новый ворох претензий, в которых, как в старых обрывках газет, давно не было свежей информации, зато с избытком – невыгоревших страстей.

Бероев пребывал в редком для себя пасмурном настроении. Рвался из опустевшей Москвы. Понимал, что документальные экспедиции давно разъехались по стране и неоткуда посреди лета взяться новому, чудесному предложению. И всё-таки гипнотизировал телефон.

И – загипнотизировал-таки.

В конце июня позвонил географ Игорь Тимашев, с которым сдружился после совместного путешествия в пятьдесят девятом году по Кодару.

– Алька, ты? Смотри-ка, в Москве! А я больше на всякий случай позвонил, – протянул хитрющий Игорь. – Дай, думаю, наберу от балды. Вдруг родной голос услышу.

– Не тяни! – поторопил Бероев. Игорь хмыкнул.

– Ну, если уж вовсе делать нечего! Вообще-то тебя Шнейдеров разыскивал. Пытался дозвониться. Но не застал дома. Вот мне перепоручил.

У Олега перехватило в горле. Он что-то поторапливающе рыкнул.

– Ладно уж, – смилостивился Игорь. – Только с тебя пузырь.

Как думаешь, существует слово на букву «Ы»?

– Ыстаннах-Хочо. Посёлок в Арктике!

– Скажи пожалуйста! – Игорь поразился. – А я б, хоть убей, не сообразил. Тогда Адольфыч прав, и – тебе карты в руки.

И уже другим, бодрым голосом предложил примкнуть к гидрогеологической экспедиции, направляющейся из порта Тикси в дельту Лены. Задача – через Оленёкский залив моря Лаптевых добраться до Ыстаннах-Хочо (Игорь намеренно с усилием выговорил диковинное название), где состоится закладка самой северной школы в Советском Союзе, и снять материал для «Клуба кинопутешествий».

– В каком ракурсе необходимо подать, тебя, само собой, учить не надо, – бросил Игорь. И всё-таки принялся инструктировать: – Образование проникло в самые недосягаемые уголки необъятной Родины. Якутята в нетерпении рвутся за парту.

– Это эвенкский посёлок.

– Значит, эвенкята рвутся, – не смутился Тимашев. – Выпускники всех педвузов страны дерутся за право распределиться в Якутию – дабы лично понести в массы… – Игорь сбился. – Так что – руки в ноги. Из Москвы вылетаешь до Хатанги. Оттуда – на Тикси… Да, – припомнил Игорь, – летите вместе с геологом.

– Кто такой?

– Откуда я знаю? Адольфыч диктовал что-то, да я по телефону не расслышал. А переспрашивать постеснялся. Геолог и есть геолог. Найдешь в аэропорту по рюкзаку и – что у них ещё? – борода да кайло? Ему на зимовье в дельту Лены. В Тикси вам обеспечат вертолёт. Адольфыч обо всём договорился. Сначала забросите геолога – до Зимовья, после тебя – до посёлка. Ну и – как обычно, по возвращении – все пляшут и поют. Шнейдеров писает кипятком от восхищения. Телезрители с открытым ртом прилипают к экрану. Очередной триумф кинооператора Бероева! Пам-пам-параба!..

– Будет резвиться! – оборвал песнь победы Бероев. – Руководитель экспедиции в курсе моего задания?

– Руководитель! – Тимашев поскучнел. – Вообще-то руководителем экспедиции – Потвин!

Выждал. Убедился, что фамилия эта Бероеву ничего не говорит.

– С говнецом мужичок, – неохотно признал Игорь. – Но выбирать не приходилось. Единственная экспедиция в те края. Тебя в неё геодезистом оформили. Ещё Шпаро, правда, пока в Тикси. Но тот со своими на мыс Челюскин летит. В общем, на месте разберёшься. Если Потвин заблажит что-нибудь, именем Шнейдерова козырнёшь, и – любой на изготовку! Проблем не будет!

У Бероева шевельнулся червячок. Уж больно благостен сделался вдруг Игорь.

– Так что, берёшься? А то мне ещё Адольфычу рапортовать.