Жизнь вместо жизни

Ночная жизнь значительно отличается от дневной. Проститутки, бродяги, любители ночных приключений выползают на ночные улицы, как бабочки на свет. Со всей страны сюда кинулись желающие поживиться на чужой беде – было очень много мародёрства – грабили разрушенные магазины и брошенные, в панике, квартиры. Работы хватало. Если центр города представлял красивый, в восточном стиле, более или менее современной постройки, город, то буквально в двух шагах от центра начинались средневековые, с узкими и кривыми, грязными улочками, с разлившейся по ним канализацией, так называемыми арыками. Видели и ультрасовременные, крупнопанельные жилые дома, расползавшиеся по стыкам во время толчков, как узкая одежда на «полной» женщине.

Коренное население очень нечистоплотное грязное, живущее в полной антисанитарии. Самолично был свидетелем, когда средних лет женщина полоскала в таком зловонном арыке рыбину, предназначенную, по всей видимости, для приготовления в пищу… В конвойной части, где мы жили, служило несколько «русскоязычных» солдат, призванных из республики, – они рассказывали, что в окрестных аулах еще не кончилось крепостное право.

Местные помещики – баи, были полными хозяевами жизни. Этими баями были местное партийное, государственное и милицейское начальство. Остальные крестьяне – дехкане и их семьи, были просто нищими, совершенно бесправными, чуть ли не крепостными. Их продавали за деньги и за скотину; за долги у них могли отобрать женщин, детей. Девочек, едва, достигших десятилетнего возраста, выдавали замуж за богатых; калым, который платили за них, баи тоже забирали себе, якобы, за долги их дальних родственников.

Мы не раз были свидетелями, когда задержанный нами, вооружённый ножом или обрезом бандит – узбек, тут же отпускался домой, если дежуривший в отделении милиции офицер, был той же национальности.

Там просто не было Советской власти.

За один месяц ночного патрулирования, насмотрелся больше, чем за все предыдущие, прожитые мной двадцать лет жизни.

Среди нас нашёлся один любитель «острых» ощущений и предложил мне обмен – я сел вместо него на радиостанцию, а он пошёл в патрулирование…

При возвращении в Москву нас ожидало очень неприятное известие. Будучи в отпуске, дома, на Волге, погиб наш командир роты – капитан Мугульдинов – упал с моста и утонул. Очень жаль. Немолодой, за свою жизнь очень много повидал и знал. Он обладал огромным чувством юмора и был прекрасным рассказчиком, – мог говорить долго, и мы его слушали часами. Частенько его рассказы заменяли нам строевую, химическую, физическую и даже политическую подготовки. Может он не замечал этого, а может только делал вид. Но дело не в этом. Жалко человека.

Недели через две – три после возвращения выпросился в увольнение, в Москву. В виде исключения, под мою ответственность, со мной пошел молодой солдат – первогодок Саша Михалёв. Он тоже занимался фотографией и хотел подучиться, снимая виды Москвы. Мы стояли на мосту, что за Васильевским спуском, обсуждая, как лучше снять панораму Кремля. Краем глаза я увидел, что к нам приближается женщина средних лет. То, что она иностранка, определил сразу, по одежде. И по фотоаппарату – мне не видно было его модели, но он висел у неё спереди, на груди, а не сбоку, – на бедрах, как носят у нас. Шла она прямо к нам. Откровенно говоря, «немного» испугался, – нам не «рекомендовали» общение с иностранцами, но отступать было некуда.

Протянув мне свою камеру, на немецком языке, женщина просила сфотографировать её на фоне Кремля. Я понял её прекрасно, но ответить не смог. Мало того, что не сумел составить простейшую фразу, даже не смог вспомнить нужные слова. До армии, в школе, имел отличную оценку, и в институте не имел проблем с немецким языком, а сейчас – полный ноль. Конечно, элемент «мандража» был, но самое главное, что уже «дома», в казарме, лёжа в кровати, пытался воспроизвести диалог и… не смог. Ни слова. Всё вылетело из головы напрочь. За полтора года! Попробовал вспомнить что-нибудь из области математики – то же самое – ничего. Испугался не на шутку – что будет со мной ещё через полтора года? Как я буду продолжать учёбу после армии?…

Реутово – 3. 1967 г

Ещё в октябре прошлого года, был вызван к командиру радиорелейного и телефонно-телеграфного взвода – старшему лейтенанту Данилову, исполнявшему обязанности командира роты. Он предложил мне перейти к нему во взвод, сразу на четыре должности – старшим телеграфистом, полковым почтальоном, комсоргом взвода и просто старослужащим. После предстоящей очередной демобилизации в этом взводе не оставалось ни одного старослужащего для поддержания порядка – одна молодёжь, даже замкомвзвода был новоиспечённым, без опыта, сержантом… В армии под предложением всегда подразумевается приказ.

На приказ отвечаем мы – «ЕСТЬ!»

В этом взводе была передвижная радиорелейная станция с буквопечатающим аппаратом СТ-35. По штату, в экипаже должен быть старший телеграфист – я мог работать на нём по 1 классу. Почтальоном – не велика наука – отнести солдатские письма на почту и разнести по ротам пришедшие письма и газеты. Комсоргом – научимся, небольшой опыт у меня был. Старослужащим, «дедом», я становился автоматически…

С 1 ноября приступил к исполнению своих новых обязанностей, – вскоре мне присвоили самое высокое солдатское звание – ефрейтор. Теперь я понял, почему солдату дается так мало личного времени – чтобы не хватало его на всякого рода мысли и раздумья. На релейной станции запрещалось работать ближе, чем за 80 километров от Москвы – она работала в УКВ – диапазоне и могла создать помехи радиостанциям милиции и скорой помощи. Занятие полковой почтой занимало максимум два – три часа в день. Остальное время было мое.

В моё время срочная служба продолжалась три года. «Считалось», что первый год солдат учится, второй – служит, а третий – собирается домой. Так оно и было. Собирать особо было нечего, а вот задуматься мне было над чем. Больше всего, тревожило продолжение начатой до армии учёбы в институте и правильность выбранного мной пути.

Учась в одиннадцатилетней школе, производственное обучение мы проходили в новом, только что построенном цехе нашего завода. Когда мы появились в цехе, мастерами, руководителями бригад работали инженеры – выпускники УПИ. В момент ухода в армию на их местах работали старые кадровые специалисты, в лучшем случае – техники, ибо в этой работе ничего не было такого, где можно применять знания, полученные в ВУЗе. Достаточно было иметь мало – мальское соображение, даже при полном отсутствии не только высшего, но и среднего образования.

То, что учиться надо, – это не подлежало сомнению. Выбирать другой ВУЗ? Какой и где? В двадцать два года начинать с нуля, когда твои ровесники уже заканчивают учёбу?… Вопросы были серьёзные, но беспокоили ещё и другие проблемы. После истории с немецким, меня одолевали сомнения – смогу ли я вообще учиться после трёхлетнего перерыва?

Мне прислали из дома мои учебники и конспекты по математике, физике и химии, по которым я начинал учёбу в институте – начал их пролистывать и понял, что ничего не помню. Это было ещё пол беды – беда была в том, что я читал и ничего не мог запомнить. Пока читаешь – всё ясно и понятно. Закрыл книгу – всё, в голове пусто. Вот, когда я, действительно, по – настоящему испугался и не знал, что делать.

В марте я получил десятидневный отпуск с поездкой домой.

Обратно возвращался поездом. В Перми ко мне в кубрик подсели два лейтенанта в авиационной форме. Разговорились. Оказалось, оба они авиационные специалисты, прослужившие два года в строевой авиачасти и теперь возвращались со стажировки на моторном заводе. Когда услышал, что они техники, а не лётчики, я даже не то, чтобы удивился, а скорее обрадовался, увидев вживую людей той специальности, о которой втайне продолжал мечтать.

– Чему ты так удивляешься, или считаешь, что в авиации одни лётчики?

– Нет, не считаю. Я знаю, что самолёты надо готовить к полётам и занимаются этим авиационные техники и механики.

Коротая дорожное время, рассказал своим попутчикам о своём двоюродном брате, бывшем их коллеге, о своём первом наставнике, о том, что сам собирался в авиационный ВУЗ, вместо этого поступил в другой, а потом и вовсе оказался на срочной службе.

– Если ты, по прежнему, хочешь связать свою жизнь с авиацией, почему тебе не перевестись в Даугавпилсское авиаинженерное училище, которое мы заканчивали. Единственное высшее училище среди аналогичных.

– Первые два курса – общеармейская подготовка – это я уже проходил и повторять второй раз не хочется. Ещё бесполезно потерянные два года.

– Вот тебе адрес, напиши начальнику училища, что и как, возьми в части характеристику и свои оценки по боевой и политической подготовке.

Он имеет право переводить военнослужащих срочной службы, успешно сдавших зачёты по общеармейским дисциплинам, на второй и даже на третий курс. Если он заинтересуется, пришлёт вызов на имя командира части и сам проведёт собеседование. Только пиши сейчас, потом будет поздно. – Если письмо до него не дойдёт? – Дойдёт. Напиши лично начальнику училища, генерал-майору Низовцеву Л.М. Такое письмо обязательно ему попадёт…

Говорят, что судьба определена человеку ещё с момента его рождения. Ерунда всё это. Человек сам её делает, сам её выбирает. Не попади я мальчишкой на ту ёлку незваным гостем, может быть не пришлось менять престижную школу на завод. Возможно, поступил бы в МАИ и окончил его, правда кем бы стал – неизвестно. Не попади на завод, не встретил бы хорошего человека – капитана Шантурова. Не попади в армию и не попади в этот поезд, не встретил бы этих двух лейтенантов…

Кто знает, где потеряешь, а где найдёшь???…

Разговор с лейтенантами разбередил мне всю душу. Обдумывая их предложение и не найдя ответа для самого себя, переговорил с Даниловым и с замполитом роты, старшим лейтенантом Китаевым. Оба офицера поддержали меня, помогли подготовить необходимые документы.

Пока готовились документы, написал своей девушке. Когда-то мы с ней говорили на подобную тему, но это было давно. Написал и об условиях, которые могут нас ожидать; привёл слова брата…

Ответа не было долго. Ожидал всего – одобрения или несогласия. Однако ответ меня обескуражил – «поступай, как знаешь». Это означало одно – со мной ей не по пути.

Получив документы, в последних числах марта отправил заказное письмо в Даугавпилс, на имя начальника училища…

В середине апреля меня неожиданно назначают начальником нашей релейной станции, присвоив звание младшего сержанта – до этого на этой должности числился замкомвзвода. Зачем?… Оба офицера «посоветовали» начать тренироваться с химзащитой, на стрельбище, в строевой подготовке – вспомнить «молодость», вдруг захотят посмотреть, как и чему учат в ОМСДОНе… Чтобы не привлекать внимание любопытных, пришлось, прячась в укромных местах, начать тренировки, ездить со стрелковыми ротами на стрельбище. Половину мая, и почти весь июнь, – на третьем году службы, за пять месяцев до демобилизации, вспоминал курс молодого бойца.

В первых числах июля, одетый в парадную форму, предстал перед командиром полка – полковником Козыревым и начштаба – Героем Советского Союза, подполковником Жоговым. Осмотр был тщательным. Оба остались недовольными моим внешним видом – парадная форма тоже заканчивала службу. Было приказано одеться во всё новое, от нижнего белья до сапог и получить новый комплект летнего обмундирования – Х/Б. Всё обмундирование подогнать в швейной мастерской.

– Не роту связи – всю дивизию представлять будет, – выговаривал полковник командиру роты. – Срок три дня, затем снова ко мне…

Через три дня получил проездные документы, продовольственный аттестат, и предписание – явиться в распоряжение начальника Даугавпилсского высшего авиационного инженерного училища и вызов. Оказывается, он пришёл ещё в мае.

Латвийская ССР. Даугавпилсское высшее военное авиационное инженерное училище(ДВВАИУ). Июль 1967 г

В училище я прибыл вечером. Первое моё знакомство с училищем вызвало даже не удивление, а беспокойство, перешедшее в тревогу. Забеспокоился я, когда на проходной встретил меня дежурный, в матросской форме, и на рукаве, вместо привычной повязки «ДЕЖУРНЫЙ по КПП», значилось «ВАХТЕННЫЙ»…

В помещении дежурного по училищу, я представлялся морскому офицеру, по – армейски, майору. Плохо разбираясь в флотских воинских званиях, обратился по «должности»… Товарищ дежурный!..

Пролистав мои документы, офицер удивлённо посмотрел на меня.

– Не часто к нам приходят учиться после срочной службы. Пойдём, устрою тебя на ночёвку, затем найдём, чем тебя накормить.

Поужинав, лёг спать один в пустой казарме – курсанты были на практике и на каникулах… Ехал в авиационное, а куда же я всё-таки приехал?… В морское?… Спрашивать было неудобно… Однако, долго отдыхать мне не пришлось – часа три, не больше. Около часу ночи был разбужен помощником дежурного, тоже… в матросской форме.

– Подъём!.. Минута на сборы и на выход! Ничего не понимая, оделся, выскочил на улицу – помдеж уже ждал меня.

– Сейчас подойдут две машины, поедешь с офицером на вокзал – встречать таких же, как ты, «студентов».

Сей час – мы успели два раза перекурить, прежде, чем подъехали две, крытые брезентом, бортовые машины – лейтенант, опять же в морской форме, сидел в первой, я сел во вторую. Через полчаса приехали на вокзал – лейтенант ушёл к военному коменданту, я перекурил около машин, затем зашёл в здание вокзала. Недалеко от входа расположилась группа молодых ребят, с вещмешками и чемоданами на полу.

– Это вы приехали поступать в училище?

– Мы в авиационное, а не в пехотное – нестройными голосами последовали ответы, сопровождаемые недовольными взглядами…

Это меня несколько успокоило…