Что там, за дверью?

Что-то всколыхнулось внутри, я присел перед ними, протянул руку, потрогал один, второй… Задумался: распластанные, с высунутыми языками… Безвестные, исключая, разве, башмак, брошенный в президента или первый ботинок, коснувшийся поверхности Луны. А так – нет даже собственного имени, только: производитель, год выпуска, размер…

– Пожалуй, почищу вас.

Мне даже представилось, как они, уже начищенные до глянца сияют мне своей улыбкой, и солнечный снопик, отразившись от них, стряхивает с меня оцепенение серого дня и освещает цветами радости выполненного обещания.

– Да, так я сейчас и сделаю…

Слабый звонок из комнаты, – телефон.

– Да!

– …

– Оп-ля-ля, я и забыл. Всё, бегу, бегу…

С разбегу влетаю в ботинки, мгновенным движением затягиваю и завязываю шнурки. Обувь – ну, прям, застегнутый под подбородок гренадер, снова полный сил и энергии: – Куда, прикажете, Ваш благородие?..

Притопываю ножками и – за дверь…

* * *

Обувь, конечно, снова не почистил. Значит, – в следующий раз. Обещаю!

    2012 г.

Плитка

Раньше она была скалой. Миллионы лет гордо и неприступно взирала сверху вниз на мир у её ног – пустой и безжизненный.

Появился человек. Взорвал часть скалы, раздробил, искромсал, нарезал из неё плитки и бросил себе под ноги.

В новом чужом мире люди топтали эту плитку и смотрели на неё сверху вниз, не видя её. Много, так много лет под их ногами, что ей даже стало казаться, что она начинает как бы понимать человека. Сначала человеческую речь. Правда, не разглядела в ней смысла. Следила за человеческими действиями, но не понимала их результата. Логика человеческой цивилизации казалась ей странной: эта бессмысленная гонка со временем, стремление вверх, ведущее вниз, вперед – к отрыву от себя… В спираль разинувшей пасть неизвестности, выдаваемую за будущее…

Вот так, думала она, вечное и преходящее: пришельцы приходят и черные дыры их несоответствия времени всасывают их. Для последующих перерождений? Возможно…

– А сама она, плитка? Ну, что ж. Гранит не плачет и не седеет.

Она продолжает смотреть на набегающие и исчезающие волны истории. Как поднимаются и опадают, приносят и забирают назад… оставляя её одну.

Бесстрастная плитка наблюдает. Она – свидетель.

И теперь никто уже не смотрит на неё сверху вниз.

* * *

Она вспоминает свою скалу. – Мы с тобой одной породы, – думает она, – ты и я. Ты стала ниже и плечи твои стали более покаты, но время над нами не…

И треснула….не успела закончить: –…не властно!

Стрелки часов передвинулись ещё на одно деление…

    2011 г.

Спичка

«Светя другим – сгораю сам».

    Ван Тюльп
    Надпись на могиле Н. Склифосовского

Сведения из Интернета:

– Температура пламени спички 750-850 °C, температура горения дерева примерно 800-1000 °C., а головка спички нагревается почти до 1500 °C.

– В прошлые времена спичка зажигалась при трении о любую твёрдую поверхность, например, подошву обуви. В то время ходил английский анекдот, в котором целая спичка говорит другой, полуобгоревшей: «Видишь, чем кончается твоя скверная привычка чесать затылок!»

* * *

Тощенькое, сухое тельце, относительно большая голова, несуществующие ноги. В тесноте и неуюте невольного прибежища лежит она вместе с десятком-другим, втиснутых голова к-голове таких же безмолвных аскетов. Знает ли она сама, что и когда оправдает всю долгую неизвестность ожидания, враз превратив её в торжественный и трагический факел исчезающе краткого бытия. Миг, когда вспыхнув на считанные секунды, она отдаст жизнь. Пронзительное мгновение, в дыму и пламени уносящее вверх её несгоревшую душу. Искру света, отвоеванную у крепа тьмы и теплый импульс обнявшим её ладоням. Собственным «ничто» она вдохнёт лучик надежды, передаст свою эстафету ещё большему теплу и свету: зажжёт камин, костёр, факел или свечу. Покажет направление, выход.

Вспышка её – убежище от мира теней, дверь между пугающей тьмой и рассветом, что за пологом ночи.

Такие вот мысли появились, пока я держал в руках с трудом найденный коробок спичек. Я искал его, потому что чуть ранее на город обрушился шквальный ветер, повалил в нашем районе несколько деревьев, а они, в свою очередь, повредили какой-то электрический щит или что там ещё.

Короче, пока искал коробок и в голове крутились чугунного литья фразы, свет вспыхнул, погас и снова загорелся спокойно и ровно, унося прочь мелочное раздражение и тревогу.

– Да будет свет! – успокоенный сказал я сам себе и открыл ящик, чтобы положить спички на место. Но вместо этого повернулся с коробком к электрическому свету, встряхнул, отмечая сдержанный сухой перестук: – Мы здесь, здесь, – открыл его, посмотрел на тесный многоярусный строй телец, уложенных в деревянное же ограждение, и подумал:

– Невзрачные и заброшенные… Были ли вы когда-нибудь символом эпохи? Осветили ли своим появлением путь истории, нет ли, – но всё равно вы её часть. Неотъемлемая, долгие-долгие годы, может – века! И часто были не менее важны, чем скорая помощь, вода или пища.

Ещё остались многие из тех, кто не забыл, к примеру, тревожный шёпот войны: «Соль и спички, соль и спички!».

И теперь, вы вошли в нафаршированное электроникой сегодня, неся с собой, как в прошедшие времена, то же старое-старое предназначение, которое вы всегда исполняли стоически просто и безотказно. И исполняете, когда приходит время, без всякой задней мысли. Жертвуя собой.

Придётся ли кому воспользоваться вами ещё раз? Как сейчас, когда нужда в вас сиюмоментно отпала. Понимаете грустный смысл: вы вообще-то не нужны, но если вдруг…

Если вдруг!.. И тогда, запутанный лабиринтом событий, человек снова вытаскивает вас на свет божий. Чтобы выбраться из очередного тупика.

Сколько вас таких нужных и исчезающих в тени времени и коробках уходящей памяти вещей?!.. Горящих для других…

Так что, может, правильно начать петь вам осанну, одеянные в бесконечную жертвенность, спички?!

Вот, не поздно ли?..

    2015 г.

Гвоздь