Что там, за дверью?

– А что случится, если в один прекрасный день (прекрасный?) всё в мире распадётся на части своей бывшей целостности, и они, эти части, заживут каждый своей жизнью, непредсказуемой, но такой за-ме-чательной своей самостоятельностью?..

Не знаю. На ночь прочно укутаюсь в одеяло, и теплый мой кокон даст мне, пусть слабую, но хоть какую-то гарантию собственной неделимости…

Вот только мысли, – тени нашего сознания. Их, как их удержать, чтобы они не сбежали?

В сумеречной приглушённости скольжу в запутанном русле своих дум: да, природе присуща фатальная неделимость общностей, вольных или невольных: смех и слёзы, счастье и горе, рождение и смерть, восход и закат, тень и то, что эту тень даёт. И в притёртые детали окружающего мира нельзя своевольно добавить или убрать ещё одно зубчатое колесико без того, чтобы не обрушить весь механизм. Конечно, сознание ищет в опутывающих нас сетях новые координаты, чтобы выйти в дополнительные измерения другого, более высокого порядка. Но пока законы, созданные природой, прошиты, пронумерованы и пропечатаны в сознании, и не нам пока их отменять, пусть даже навязанную, принадлежность части и целого или двух исключающих друг друга частей в нераздельную картину, составляющую наш мир.

Как священная монада – символ единства противоположностей и залог их непременного сосуществования, да – причина и следствие, свет и тень, белое и чёрное, любовь и…

Впрочем, не трогайте любовь! В этом мире она, может, то единственное, что стоит выше закона!

Поклон, Ваше Величество, Любовь!

Буду рад, если дадите постоять в Вашей тени…

    2016 г.

Точка

Я – точка. Весь мир – одно большое Я!

Давайте сразу расставим точки над «i».

Я могла бы, к примеру, быть текстовой точкой. Тогда мной могло бы закончиться предложение или множеством (триплетом) меня – прерванная мысль, потерянная нить повествования, растерянность. Я могу стать основанием строгому восклицательному или удивлённому вопросительному знаку и, шаткий, он на мне бы неуверенно покачивался. Своим присутствием я завершаю предложения и могу завершить книгу. Как ни крутись, я – строгая неизбежность, замыкающая толпы слов или пёструю путаницу мыслей, стена приговора, в которую все они ударяются, разогнанные сюжетом. За моей спиной нет никого и ничего: буковки и мысли, облечённые в слова и фразы, не будь меня, свалятся в никуда, и бесформенный их холм похоронит в себе строй и порядок и превратит всё в бессмыслицу. В этой ипостаси я взвешиваю, отмеряю и предостерегаю. Я – страж: только убедившись в законоподчинённости и завершённости выстроившихся передо мной слов и выражений, я замкну собой их смысл, чтобы передать его следующим поколениям, будь то записка или государственный документ исторической важности.

Дальше: поползу по бумаге, за мной останется след. Будет это формула, произведение, Декларация независимости, – мне не дано знать. Но ведь кто-то меня, вроде, ставит, мною, вроде, управляют, меня, вроде, двигают туда-сюда и потом вчитываются в мой след и удивляются моим фантастическим возможностям. Кто не догадывается, что за этим стоит, пусть продолжает так думать дальше. Для меня же всё ясно: всё – я! Я!.. Простая точка…

А расползусь мурашками такими, – увидится узор, а цветные я, плотно сбитые и правильно размазанные по холсту – и вы уже стоите не просто перед картиной, а перед национальным достоянием!

Так ведь меня, – точку, в разных других случаях называют также ещё и пикселем, т. е. я остаюсь той же точкой, но несколько другой природы. И тогда я становлюсь фото, кино, телевидением, голограммой, базой данных, от которых зависит вся и все! Так что по совокупности получается, что я не больше, не меньше – отражение человеческого интеллекта! Понимаете, да?

А казалось бы, ну, что я? Точка, всего-то точка…

Другой вариант – родись я математической точкой. Кто знает, принадлежала бы кривой, прямой или пространству, но, в любом случае, была бы подчинённой определённой формуле, которая будет ставить меня на место в полном её соответствии, и не спрашивая моего мнения. В смысл её мне не проникнуть, и замысел её для меня непостижим. Как и то, что волей её я могу оказаться полным нулём, помещённым в начало координат или заброшенным в бесконечность – это куда? И что меня там ждёт?

Так что ждёт меня в том самом начале координат? Вот уж место, которое мне действительно не нравится. Там, мне кажется, ты совсем уж никто и ничто и окружен такими же, близкими к нулю, точками. Помеченной и заклеймённой этим местом, тебе действительно грозит превратиться в абсолютный ноль, а те, что поблизости в сумятице толчеи попытаются оказаться на как можно более приличном от меня расстоянии. Чем дальше от меня, они, уже сильно отличные от нуля, начнут приобретать, по их мнению, всё большее значение и вес…

С другой стороны, с начала координат всё и начинается. Хорошо бы, конечно, представить себя первопроходцем. Я иду первая и прокладываю дорогу остальным точкам. И снова опасения в несуществующей моей голове, я снова боюсь: на этот раз того, что не раз и не два мне захочется остановиться и даже сойти с него, с этого пути. Потому что не забыла я, как – помните – возопили сыны Израиля по пути из Египта в Землю обетованную, когда Моисей (Моше) исчез на горе Синай и долго не появлялся пред лицом их. Помните, как они кричали Аарону: «Сделай нам божества, которые пойдут перед нами. А этот человек, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – мы не знаем, что с ним!» (Тора, 32-я глава книги Шмот). Так что в неведении будущего, мне, пожалуй, расхотелось идти впереди. Пусть это сделает за меня кто-то другой!

Потому что мне страшно, потому что и я не знаю, как поведут себя те, которые за мной, что они мне будут кричать.

А если не я впереди? Теперь что(?) – я, в свою очередь, буду кричать идущим впереди: – Эй, вы, не туда идёте! – хотя где-то внутри вполне понимаю, что все мы далеко не всегда идём туда, куда хотим, а лишь, куда нас направила формула, завитушки которой вычерчены чьей-то затейливой рукой, и никто даже не думает спросить нашего мнения. Так что ты либо начинаешь путь и ведешь за собой других, либо, посаженная на цепь случая, будешь вечно прикована законом к единственно тебе положенному месту…

Но я твердо знаю, что из любого места, где я временно окажусь, стремительно будут уноситься порождённые мной, другие точки. Моя граница, которой, в принципе, нет – она умозрительная, служит им отправной позицией, стартовой площадкой, уносящей их вдаль. Повиснув в непонятных и страшных высотах своих координат, они будут наблюдать, как последние тонкими пронзительными стрелами уносятся в бесконечность, постепенно растворяясь в ней.

Меня так и тянет поднять свой голос:

– Дорогие мои соседи: впереди, сзади или сбоку – я одна из вас. Мы как бы дружны в нашем вынужденном соседстве, пусть и направляемые фривольной формулой на полях науки. Мы упакованы её символической записью и выдрессированы держаться вместе в рамках очерченных ею правил, но испуганными искрами разлетаемся, когда наша линия или сообщество, как хотите, резко обрывается. Тогда мы круто летим вниз или неожиданно повисаем в пространстве, которое в страшном величии своей безграничности заполняет собой этот непонятный мир.

Мы понимаем, что, хотим или нет, подчиняемся ей, вопрос только в том, что это за рука её выводит и под чьим управлением она находится в свою очередь. Эта крамольная мысль возникает от сочетания этих непонятностей.

Она, эта рука, якобы, пишет формулы, по законам которых мы живём… Не все, правда, в одинаковой мере согласны. Но кто нас спрашивает? Нас, не имеющих ни мнения, ни голоса и почти не имеющих других взаимоотношений, кроме как с такими же бессловесными точками, строго впечатанными в смирительные рубашки своих координат.

В пределах крохопусечного места в пространстве, которому мы неукоснительно принадлежим, мы со соседи вроде как равны и одинаковы в правах, т. е. бесправны в силу магнетической принадлежности бессознательной формуле. Однако со временем, само собой, точечным своим чутьём отмечаем слабые течения отношений: находишься ты вверху или внизу, в положительных или отрицательных координатах (квадрантах), в центре событий или на обрыве плоскости или линии. Там и вовсе не ощущается наше влияние на дальнейшую судьбу всего нашего сообщества в пространстве и во времени, если оно вообще когда-то имело место.

Были, конечно, и будут попытки перебраться в благополучное место из менее благополучного, но формула неумолимо возвращала беглецов, движение «руки» и гвозди закона насмерть приколачивали их к тверди нерушимого бытия.

Но как хочется свободы! Независимости…

Я представила себе, как в один прекрасный день я их получила. Не знаю как – внезапно их получила. И тут же, в мгновенье ока я оказалась бы, наверное, в абсолютной пустоте, сотканной из холода, тьмы, и безграничного пространства без начала координат и направляющего указателя.

Свободна, свободна!!!

Но такой ли я себе её представляла?!..Разве я, мы все, не заслуживаем большего?! Хоть мы и простые точки… Безлицые и безгласые… Нульмерный объект, как нас называет математика.

Подумала я обо всём об этом и оставила себе единственное желание: где я действительно хотела бы себя видеть, и что мне польстило больше всего остального, так это если я удостоилась бы чести замкнуть собой – поставить собой, родимой, финальную точку в конце длинного пути Великих поисков «Великого объединения» или «Теории всего!»: открытия, теории, формулы, через которые человечество получит новое, полное объяснение мира и бесконечно раздвинет границы для своей всепроникающей любознательности. Исчезнет вопрос начала конца или конца начала. Потому что это будет другой, новый мир, у которого, возможно, никогда не будет конца. Вот это было бы – да!

К сожалению, после формулы не принято ставить точку. Символично, правда?

Однако, если я не текстовая и не математическая точка, то вполне могу представить себя другой. Тоже точкой. Но, в очередной раз, совсем другой природы, например, физической. В таком случае у меня не будет размерности: на плоскости не будет площади, а в пространстве – объёма, просто – величина чистого представления. Так что ничего такого и внутри меня не будет. Я – точка. Ничтожная в своей малости. Как бы присутствие отсутствия, виртуальное место в пространстве. Представленная в единственном числе – боюсь – я буду стиснута страшной грустью и одиночеством.

Исчезающе маленькая, во мне не найдётся даже места для собственного-то осознания. Но мысли, также не имеющие материальной сущности, ухитрятся всё равно, отсутствующими своими зубами выгрызать во мне необходимое им пространство: не важно, что я как бы отвлечённое – «вот здесь!». Де-факто, я на самом деле здесь, и здесь, и здесь…

Конечно, внутри точечного своего сознания хотелось бы считать себя самостоятельной. Выбрать для себя любое понравившееся место в пространстве, воспарить над координатами и в восхищённом изумлении наблюдать, как на любом витке времён пергамент пространства раскатывается во все стороны бесконечности. Но чаще всего я втиснута в рамки подчинения неизвестному мне закону. Я принадлежу ему. Его безжалостная формула – мне отец и мать, воспитатель, надсмотрщик и палач.

Прописанная неведомой рукой на протяжённостях природы, я, точка, – исполнитель и часть его, закона, который лежит в основе существования этого мира.

Согласно ему же, я – сам этот мир во всех его составляющих.

Такие, как я, – мы впечатаны в ткань пространства, потому что мы и есть пространство.

Мы, я – материя и антиматерия.

Нам всем присуща энергия, и я не чувствую, что со временем теряю её.

Я не завишу от времени, потому что существовала до него, до того, как появился этот мир.

И даже на догоревшем костре его я продолжу существовать, чтобы породить другие, новые миры.

Я порядок и хаос.

Выше меня только мысль (сознание) и сотканный ею тот самый закон, по орбите которого двигаюсь я, вы, всё! А само сознание – СО-ЗНАНИЕ, есть обобщённое знание, – субстанция, спрессованная в информацию. И вся ткань пространства, представляет собой закодированную в ней информацию.

До сих пор не могу понять природу этой тонкой структуры, только бесконечная сила подчинения не выпускает меня за пределы её влияния. А пределов этих нет. Тем более в мире бесконечностей… Ни, когда я была «особой» точкой, – началом Творения, из которого родилось всё, весь окружающий мир, ни, когда, если ему суждено «схлопнуться», и он сойдётся точно в такой же точке. Если же он не схлопнется, а распадётся, информация из оставшегося ничто снова соберёт его либо приведёт в опустевшее место другую Вселенную, чтобы заполнить тоскующее от стылого вакуума пространство. Так я понимаю.

И она – информация – включит часы новых Вселенных: – Тик-так, тик-так! Они начинают отсчёт нового времени. А я там буду иметь честь присутствовать с самого его начала. Тем более, повторюсь, что я там была и до него!

Так что нет лицемерия в моём утверждении, что с меня всё начинается. Не с меня одной, с нас! Всех! Фигурально, даже линия жизни: от возникновения сознания до завершающей вспышки, за которой захлопывается последняя страница книги судеб, и прощальное её мерцание поглотит тьма.