А иначе зачем на земле этой вечной живу

– Старик! А давай мы с тобой выведем наш факультет с последнего места хотя бы, на третье. Надоело тащиться в хвосте, получим на худой конец «бронзовые медали». Не переживай, вместе мы победим!

Если вы думаете, что нет, то вы плохо знаете Сеню Турка. После моего соглашающегося кивка работа по созданию концертного шоу закипела, не отходя от стойки пивного бара. Тут же были распределены роли и обязанности: я был назначен сценаристом задуманного шоу, обязанности режиссёра он возложил на мою однокашницу, участницу институтского КВН (клуб весёлых и находчивых), Дину Козловскую, на себя же Сеня взвалил, пожалуй, самую трудную задачу – обеспечение художественно-лицедейской части представления. В неё должны были входить следующие виды концертных номеров: музыкальные (игра на скрипке, фортепиано и гитаре), литературные (художественное чтение), эстрадные (лёгкая вокальная музыка, юмористические рассказы, пародии, сольный сценический шансон и др.). Времени на подготовку было не так много: всего полтора месяца. Пока Дина отбирала материал для литературной части концерта, выстраивала его режиссуру и оформление, пока я работал над его идейно-политической окраской, Сеня Турок торопливо подбирал исполнителей эстрадно-танцевальных номеров, львиная часть которых состояла из его индивидуальных и оригинальных выступлений. Мне удалось сформировать сценарий, который включал в себя следующую драматическую фабулу. На сцену поочерёдно, в соответствии с эпохальными датами истории СССР (гражданская война, строительство в годы пятилеток, отечественная война и т.д. и т.п.) выбегают разносчики газет и, помахивая ими, выкрикивают то или иное историческое событие в становлении Советского Союза. С учётом этого, если речь шла, например, о 1918-1920 годах, исполнялась песня со словами «уходили комсомольцы на гражданскую войну» или, допустим, о 1941-1945 годах, пели «вставай страна огромная, вставай на смертный бой». Причём исполнители не выходили поочерёдно на подмостки, а сидели с гитарами в будёновках или красноармейских пилотках вокруг, декоративно созданного на сцене, пылающего костра. Перечисленное являло первую часть студенческого шоу, которая, по моему замыслу, должна было определить его идейную направленность. Вторая его часть была отдана на откуп Сене Турку, который превратил её в самобытное и неординарное представление. Кто-то из членов жюри, которое возглавлял секретарь партийного комитета института, глядя на его исполнительское соло, сказал:

– Невероятно! Кто бы мог подумать, что студенты, которые учатся измерять Землю, обладают такими недюжинными актёрскими талантами.

Через неделю стало известно, что геодезический факультет отхватил «золото», заняв достойное первое место в престижном фестивале «Весна политехника». Это неслыханное явлении несколько дней бурно и экспрессивно обсуждалось в 25 учебно-лабораторных корпусах и 19 общежитиях самого большого политехнического института СССР. В отличие от концерта на практике в Судовой Вишне, организатором которого являлся всё тот же Сеня Турок, здесь им не ставилась цель заработать деньги. Тем не менее, наверное, впервые в истории геодезического факультета его деканат выделил премию, которую, полагаю вполне заслуженно, разделили между собой два Семёна и Дина.

Спустя год, пришло время, когда мы, защитив свои дипломы, отмечали это радостное событие в популярном львовском кафе «Белый лебедь», доставая губами синие инженерные ромбики из бокалов с пенистым шампанским. Вместе с тем, это явилось и порой незапланированного расставания. Все были в разных местах заняты производственной деятельностью, через год я женился, появились дети. Свадьбу Сени Турка мы отмечали через четыре года после моей. Его суженной стала поистине русская красавица, чуть ли не пушкинская Татьяна, с которой он познакомился во время командировки в Вологодской области. А забросила его туда работа по специальности в отделе инженерных изысканий в институте «Теплоэлектропроект». С появлением ребёнка кочевая командировочная жизнь опостылела, и он, используя, полученное на институтской военной кафедре, офицерское звание лейтенанта, устроился на работу в милицию, заняв там через какое-то время должность замполита, не помню, какого подразделения. Странно было узнавать в подтянутом, одетом в «ментовскую» форму, офицере МВД бессменного лидера нашего курса в зачинании всех интересных и творческих свершений, душу всех компаний, весельчака, балагура, острослова, юмориста и жизнелюба Семёна Турка.

Более сорока лет прошло с тех пор, как в солнечный августовский день, когда я собирался с женой и детьми ехать в лесной пригород на озеро, мне позвонил Яша Резник. Надтреснутым, не своим хриплым, голосом он сообщил о безвременной утрате нашего друга Сени Турка. Оказалось, что его обнаружили одного (жена с ребёнком уехала к маме на Вологодчину), сидящим в кресле в своей квартире, без признаков жизни. Патологоанатомами была диагностирована сердечная недостаточность.

Сене Турку ещё не было и 32 лет.

Да будет пухом ему земля!

Глава 9. Владислав Боевич

1953 года рождения, еврей, инженер-геодезист, руководитель инженерно-изыскательской компании

С Владиславом, в отличие от своих школьных и студенческих львовских друзей, которых я знал в полувековом исчислении, я познакомился около двадцати лет назад. Пишу об этом с большой скорбью в прошедшем времени потому, что прошло всего два месяца, как похоронили его на главном кладбище Тель- Авивского округа – Яркон.

Несмотря на то, что Слава заканчивал тот же самый геодезический факультет, что и я, мы узнали друг друга не во Львове, а уже в Израиле. Просто так сложилось, что в год, когда я писал дипломную работу на пятом курсе, он только поступал в институт. Но мы всё-таки встретились, познакомившись на Святой Земле. В то время я работал в национальном институте геодезии и картографии Израиля начальником отдела по надзору за выполнением геодезических работ в стране. В сферу моих обязанностей входил также контроль за производством изыскательских и земельнокадастровых измерений, выполняемых частными фирмами. Руководитель одной из них должен был заехать в мой офис с тем, чтобы доставить меня на объект, подлежащий проверке. Когда я разместился в кабине комфортабельного японского внедорожника «Isuzu», то увидел вместо, знакомого мне, пожилого шефа геодезической компании высокого моложавого и улыбчивого мужчину. Как только я сказал на иврите привычное «Шалом», он, успев уловить в этом коротком приветствии русско-украинский акцент, повернувшись ко мне, сказал:

– Нам нет смысла упражняться в семитском наречии, можем более свободно общаться на языке Александра Солженицына.

В тот момент меня не столько поразило, что педантичный и скрупулёзный хозяин фирмы, потомственный израильтянин Элли Пелед, прислал вместо себя своего «русскоязычного» заместителя, сколько то, что последний привёл в качестве образца русской словесности не Пушкина, не Толстого и не Достоевского, а именно Александра Солженицына. Через некоторое время, когда мы достаточно сблизились, Слава признался мне, что необычайно ценит последнего не столько как писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе, сколько за его диссидентскую деятельность. Чуть позже, не глядя мне в глаза и отвернувшись в сторону, он объяснил, что, как и знаменитый писатель, считает себя инакомыслящим. Продолжая свой монолог, он вспомнил, как во время первомайской демонстрации, шествуя в колонне студентов, когда с трибуны воскликнули «слава КПСС», он, в противовес прокричал нечто антисоветское. Кто-то из однокурсников доложил об этом в органы, которые принято называть компетентными, в результате чего только чудо спасло его от исключения из института.

В этот первый день нашего знакомства Владислав привёз меня в, расположенный в Самарии, в сорока километрах от Тель-Авива, город Ариэль. Именно здесь мне предстояло выполнить контроль инженерно-геодезических работ, которые выполнила фирма, где работал Слава. Проверка не заняла много времени: с точки зрения качества инженерных изысканий всё выглядело идеально и безупречно, и я тут же подписал необходимые документы, удостоверяющие право на денежную оплату кадастровых измерений.

На обратном пути Владислав пригласил меня в придорожное кафе. Несмотря на то, что государственным служащим запрещались всякого рода подношения со стороны частных подрядчиков, я согласился выпить чашечку кофе, не считая это большим нарушением закона. Надо сказать, что в дальнейшем ни разу не пожалел об этом. Ведь этот незапланированный кофе-брейк начал отсчитывать первые минуты нашей двадцатилетней дружбы. Тут же выяснилось, что мы являемся земляками, выходцами из Украины (я из Львова, а Слава из Ужгорода), что мы оказались выпускниками одной и той же альма-матер. Но не это стало определяющим фактором наших будущих отношений. Просто, как это иногда случается, между нами установилась какая-то необъяснимая эмоциональная связь, которую одни называют словосочетанием «пробежала искра», а другие – незримой и неосязаемой «химией».

Уже через неделю Слава пригласил меня с женой на пикник в лес, территория которого, к слову говоря, составляла, не в пример Карпатам, всего 8% страны. Там мы познакомились с приятными, весёлыми и коммуникабельными людьми, составляющими круг его друзей. Все они были выходцами из Ужгорода, из солнечного Закарпатья. Это надо было видеть, как один из них открывал бутылку недорогого сухого вина, приобретённого мною в русском магазине, а потом, чтобы убедиться в его натуральности, разливал самую его малость в стеклянный бокал и начинал медленно вращать его. Владислав тут же объяснил, что настоящее вино оставляет на стенке фужера, так называемую, «винную дорожку»: чем эта линия тоньше, тем качественнее напиток. Мне тут же стало понятно, что моё вино вряд ли выпили бы жители французских провинций Бургундия, Бордо или Шампань. Однако мои новые друзья из Закарпатья в честь нашего знакомства быстро распили мою бутылку, добавив к ней, честно говоря, не помню сколько своих. Эта обильная винная диагностика явилась хмельным, но эффективным средством укрепления нашей дружбы с Владиславом.

Не прошло и полугода с дня нашего знакомства, как мы с ним задумали перелететь через Атлантический океан на континент, который называется Америкой. Когда в турбюро мы заказывали авиабилеты, нас попросили предъявить загранпаспорта. Так получилось, что у дотошной и внимательной сотрудницы агентства сначала в руках оказались мой документ и паспорт, обаятельной и неотразимой, жены Славика Веры. Служащая офиса, по ошибке признав нас супругами, улыбаясь сказала:

– В первый раз вижу, чтобы муж и жена родились в один день.

Так мы с Верой узнали, что вошли в этот безумный мир вместе, 14 апреля, под знаком Овна, который принадлежит к стихии огня. Возможно, именно это пылающее и жаркое поветрие ещё больше сблизило нас и укрепило нашу дружбу. Наше 24-часовое (туда и обратно) заокеанское путешествие получилось совместным только в поднебесье. По прилёту мы расстались в международном аэропорту Нью-Йорка «Ньюарк», чтобы через три недели там встретиться снова. Причиной временного расставания явилось, что Владислав и Вера ехали к своим друзьям в Бостон, а я с Милой – к нашим в Нью Джерси, Детройт и Торонто. В любом случае тосты за благополучное приземление и удачное путешествие под многократные дозы водочного коктейля "Кровавая Мэри» в заоблачном перелёте оправдали себя. Как межконтинентальный авиарейс, так и заграничная поездка прошли непревзойдённо и идеально.

Следующим номером нашей зарубежной программы была поездка уже в Старый Свет, в Европу. Как сейчас помню, что Слава, улыбаясь, но в тоже время как-то очень серьёзно, сказал:

– Я с удовольствием поеду с тобой, но с одним немаловажным условием: один день пьём виски, а на следующий – итальянское вино с повторяющейся последовательностью.

После этого помпезного речитатива мне была прочитана познавательная лекция о целебности шотландского скотча, американского бурбона и шардоне из Тосканы. Понятно, что я не стал отказываться от столь приятных ограничений. Забегая вперёд, должен признаться, что Слава оказался профессиональным тренером. К концу нашего путешествия я, не глядя на разноцветные этикетки виски Johnnie Walker (они в зависимости от срока выдержи были четырёх цветов), после потребления точно определял окраску лэйбла. Наш автопробег начинался в баварском Мюнхене. Запомнилось, что там впервые увидели, встроенный в панель управления, GPS-навигатор (это было в 2005 году) в арендованном новом сияющем Volkswagen. Мы с Владиславом потратили немало времени, читая инструкцию на немецком языке, как использовать его при вождении. Зато потом всецело оценили колоссальные преимущества спутниковой навигации при движении по дорогам Германии и Австрии. Формат этой книги вряд ли позволит описать все прелести нашего двухнедельного отдыха. Если тремя словами, то – волшебно, идеально и изумительно. Перед поездкой сотрудники наговаривали мне, что даже с давними друзьями опасно отправляться в совместную поездку, мотивируя это различными доводами. Позволю себе привести некоторые из них.

Снимая один дом, можно сильно потрепать себе нервы, постоянно обнаруживая дверь в туалет и в ванную запертой. Мы с Верой и Славой жили в одном номере семейного клаб-отеля (в разных изолированных комнатах) с общими для двух пар удобствами. Не помню, чтобы у нас были какие-либо «клозетные» проблемы. А ещё мне подчёркивали, что на отдыхе люди расслабляются и не стараются выглядеть лучше, чем они есть. Поэтому брюзга брюзжит, зануда занудствует, а завистливый завидует. Что касается, нас, то мы, действительно, расслаблялись, но никто не ворчал, не ревновал и не докучал. Вместе с тем, многие утверждали также, что в длительных поездках проявляется отношение к деньгам в аспектах долевого участия. Честно говоря, никто из нас не заморачивался на этом, все общие расходы, как-то автоматически, делились поровну. Мне также доказывали, что, арендуя совместный автомобиль, я должен понимать, что у каждой из пар могут быть свои приоритеты в выборе маршрута, в частоте остановок, перекусов, шопинговых походов и т.д. Должен сказать, что и здесь у нас не было поводов для беспокойства: всё, всегда и везде решалось коллегиально. Так что, наверное, правдивые рассказы моих знакомых о том, что после совместных отпусков расстаются не только друзья, а даже пылкие любовники, мы, по завершению нашей прекрасной поездки, отнесли это к жанру ненаучной фантастики.

В геодезической фирме, в которой работал Владислав, он, по советской аналогии, исполнял обязанности главного инженера. По долгу службы в государственной компании мне неоднократно приходилось проверять, выполняемые им, работы. Всегда, везде и всё было безукоризненно. Другими словами, Слава совсем не нуждался в моей протекции. Он был не просто грамотным и компетентным специалистом, а и талантливым инженером. Пришло время, когда Владислав сначала созрел, а потом решился открыть свою собственную компанию. Здесь, кроме фундаментальных знаний в области геодезии, астрономии, земельного кадастра и спутниковой навигации в измерениях, необходимы были навыки в грамотном управлении коллективом работников и в организационно-финансовом администрировании. Слава учился этому стремительно, не преувеличу, если скажу, что с быстротой молнии. Уже через несколько месяцев я входил в его уютный и, в тоже время, представительный офис. При этом я отмечал про себя, что он не был похож на, заполненную компьютерами, рабочую казарму, где выполняются проектно-изыскательские работы, а напоминал, созданный с элементами современного дизайна, небольшой деловой инженерный центр.

Здесь уместны несколько слов о его руководителе. Я впервые увидел не контактного весёлого, душевного, иногда задиристого и смешливого, Славика, а уже Владислава, решительного, строгого, требовательного и стрессоустойчивого руководителя частной фирмы, которой он дал название «Максимум». В Википедии это слово трактуется, как «наибольшее возможное количество чего-либо в данном контексте». Я думаю, что не очень ошибусь, полагая, что под вывеской «максимум» Слава предполагал установку на достижение высшего качества в выполнении производимых работ. Это моё предположение наяву являлось объективной реальностью. Владислав трудился в своей фирме в полном соответствии с расхожей фразой «не покладая рук». Если приставить к ней синонимичные глаголы, то мы получим: вкалывал, пахал, надрывался, ишачил и горбатился. При добавлении синонимов –наречий будем иметь: неутомимо, неустанно, упорно, беспрерывно, денно и нощно.

Портретно Слава выглядел, как стройный, высокий, хорошо сложенный, импозантный и привлекательный мужчина. Несмотря на огромную занятость, он находил время посещать тренажёрный зал, где активно занимался большим теннисом. По его словам именно там он прорабатывал все группы мышц и тренировал выносливость, координацию и скорость реакции. Каждый год в субтропическую израильскую зиму он отправлялся в Альпы или Пиренеи покорять их заснеженные склоны на горных лыжах. Причём спускался он по слаломным трассам, которые имели чёрную маркировку. Это значит, что они были с уклоном более 25 градусов и представляли наиболее опасные и сложные спуски: катались на них только профессиональные горнолыжники. Как-то я сказал 60-летнему Владиславу, что, возможно, пора прекратить подвергать себя риску получить травму и заняться расслабляющим спа-релаксом в Карловых Варах или Баден-Баден. На что он мне жизнеутверждающе ответил, что собирается спускаться по альпийской крутизне, как минимум, до 75 лет.

Но, к моему глубокому огорчению, не сложилось. Слава прожил на несколько месяцев больше своего 70-летия. За два года до юбилея он перенёс инфаркт, после чего начались тяжелейшие медицинские проблемы и последствия, которые даже описывать мучительно и драматично. В большей степени их мужественно перенесла его жена Верочка, которая сделала всё невозможное, чтобы продлить его бытие. Однако все её упорные и отчаянные старания, как и неимоверные усилия прославленной израильской медицины, оказались напрасными и безуспешными. Мой друг Владислав Боевич оставил двух сыновей, пятерых внуков и долговременную, блаженную, достойную и светлую память о себе.

Да будет пухом ему земля!

Глава 10. Марк Кисленко

1936 года рождения, еврей, инженер-геодезист

С Мариком, с украинской фамилией Кисленко, я познакомился в Тель-Авиве, в стенах Национального института геодезии и картографии, в котором работал. Так сложилось, что в нашем отделе, математической обработки полевых измерений, большинство сотрудников являлись репатриантами из бывшего СССР. Очередной инженер-геодезист оттуда появился не без протекции моего друга, доктора технических наук, Эдуарда Могилевского (о нём речь пойдёт во второй части этой книги). Он рассказывал, что случайно познакомился с Марком на стройке, расположенной напротив дома, где он проживал. Бывший начальник отдела инженерных изысканий в одном из проектных институтов города Кишинёва исполнял обязанности ночного сторожа на строительном объекте израильского города Ашдод.

Наш институт являлся структурным подразделением Министерства строительства Израиля. В этой связи запомнилось, что буквально на следующий день, после прихода Марка на работу, учреждение, в котором мы трудились, посетил министр строительства Ариэль Шарон, который буквально через несколько лет стал премьер-министром Израиля. Когда высокопоставленный чиновник появился в нашем отделе, директор института, представляя сотрудников и называя их фамилии, с гордостью прибавлял, что мол этот был профессором в московском институте инженеров геодезии, а тот – заведующим кафедрой геодезии в одесском строительном институте. Одним словом сплошь и рядом доценты и научные работники из развалившегося Советского Союза. Когда очередь дошла до Марка, то он был анонсирован как охранник строительного объекта. На самом деле, он, как и я (только на 10 лет раньше), оканчивал всё тот же, уже упомянутый, геодезический факультет во Львове. До «караульно-дозорной» службы на израильской стройке трудился полевым инженером-изыскателем в институтах по проектированию теплоэнергетических объектов, водохозяйственного мелиоративного строительства, землеустройства и сельских населённых пунктов.

Так получилось, что в Израиле Марк вместо продолжения геодезических работ на местности занялся их камеральной (офисной) математической обработкой в кабинете. Несмотря на далеко не юношеский возраст, он довольно быстро, в короткий срок, освоил компьютерные программы и интерфейсы, понятия «распечатка, файл, дискет, база данных, клавиатура, монитор, принтер» заменили ему термины «теодолит, нивелир, рейка, штатив, дальномер», которые составляли уклад его прежнего полевого бытия. Марк как-то мгновенно вписался в коллектив отдела и стал, если и не его флагманом, то уж точно проводником всего самого доброго, дружелюбного и бескорыстного.

В 2003 году, когда Марк уходил на пенсию, я посвятил ему стихотворение, в котором попытался отразить его жизненный путь. Привожу его ниже:

Завтра – пенсия

Марку Кисленко, в день ухода на заслуженный отдых, посвящается

В годах 30-х на Подоле,[1 - Старейший район Киева]

Как в царстве тёмном светлый луч,

Родился я по божьей воле

Вблизи крутых днепровских круч.

В стране берёзового ситца,

В искусство путь был очень крут,

Он начинался в Черновицах,

Где протекает речка Прут.

I, там на рiднiй Буковинi

Де водопади сходять з гiр,

Сказав мн[2 - Дядя (укр.)] з полонини,i вуйко

Ти будеш хлопче[3 - Парень (укр.)] землемiр.

И измеряя многократно,