Амир

В офис мы, конечно же, приехали после обеда, и разбились мои планы на свидание с Айной. Дядя Сергей, как всегда, сидел у двери на стульчике, где обычно располагаются наши клиенты. Куртку он не снимает никогда: максимум – только растягивает молнию до середины; а вот кепку снимает, когда заходит в помещение. Ей-богу, лучше бы не снимал: на голове у него всегда жирные и обросшие волосы, да ещё и мокрые от пота. Ведь в машине он её тоже не снимает, а только когда заходит в офис. А на его голове остаётся след от этой дурацкой шапочки.

Бахыт в своём репертуаре насиловала телефон, общаясь с клиентом. Как она это делает? Нет же никаких пауз, точек или запятых. Как клиенты успевают ей отвечать или задавать вопросы? Рустам Аманович сидел у себя в кабинете, явно показывая, что занят. Лишь Айла была счастлива и надоедала мне.

– Вот сюда поставим ёлку? – спрашивает она.

– О, классная идея! – отвечаю я, хотя по правде мне плевать. Я думаю об Айне и о том, что мы должны были сегодня обедать вместе. Но Айла есть Айла, и она не даёт мне остаться наедине со своими мыслями.

– Мне кажется – говорит она, – ёлку лучше поставить вот сюда, – и сама пошла на место, вставая туда, как первоклашка на линейке. Дядя Сергей глубоко вздохнул, видимо, она его тоже раздражала. Он положил кепку на лицо и откинулся на стуле, пытаясь вздремнуть. Но тут вышел из кабинета Рустам Аманович, и все резко выровнялись в позах, кроме Бахыт; она была поглощена разговором.

– Коллеги, внимание! – произнёс Рустам Аманович. Все затихли, и Бахыт тоже. Из-за монитора показалась сонная голова Султана. – Мне нужно срочно уехать по делам. За старшего – Бахыт, Айла, скинешь отчёт. Амир, закроешь офис и заберёшь ключи. Закончите украшать, после можете быть свободны. Сергей, вы со мной.

Водитель, крехтя и пыхтя, встал и вышел недовольно; видимо, тоже хотел пораньше домой. Я совершенно не хотел помогать в украшении и был зол: если моим планам не суждено сбыться, то и эта дурочка домой раньше не уйдёт.

– Пойду покурю – говорю я Айле и выхожу на долго, пусть мучается. Когда я вернулся, они с Бахыт уже почти всё сделали – и на удивление, очень мило. Явно к этому приложила руку Бахыт.

– Амир, – обратилась она, – сможешь подвезти меня до дома?

– Конечно.

– А меня? – втиснулась Айла.

Хотя она живёт в другой стороне.

– Да, хорошо – говорю, – мне же по пути.

Она снова громко рассмеялась. Ей нравится, когда я язвлю. Ей всё нравится во мне; вот бы и Айне так нравился.

Дома, за чашкой чая и парой выкуренных сигарет, я вспоминал случай в "Гулливере". Та проститутка не выходила у меня из головы, точнее, её фразы. Две. Первая: «Ты никогда не будешь с ней». Вторая: «Я могу тебя многому научить». Первая меня пугала больше всего. Сколько времени прошло с тех пор, как мне нравится Айна, а я не продвинулся в общении с ней ни на йоту. И если быть честным, всё этим и закончится, если не совершить кардинальные изменения. Вторая внушала надежду, ведь действительно кто, как не другая девушка, лучше понимает девушку?

Обращаться к другим девушкам в коллективе было нельзя: начнутся сплетни и будут задеты чувства Айлы. Была безумная идея – найти ту шлюху и расспросить её. Может, действительно даст хороший совет, который приблизит меня к моей любви. Вот вам и безумный поступок из кино; кто ещё на такое пойдёт? А если она не захочет – терять мне нечего. И появились слова у меня на губах: «кардинальные изменения».

Глава 3

Я стоял у входа в "Гулливер", курил сигарету и размышлял о том, насколько я в отчаянии, что пришёл искать ту проститутку, которую когда-то прогнал и, конечно, презирал. Я даже не был уверен, что найду её здесь, но сердце подсказывало, что она обязательно тут. Я понятия не имел как буду узнавать у других, как буду к ней подходить. Мне было стыдно. Мысли кружились в голове, и в последний момент я решил зайти на разведку: если увижу её – подойду, а если нет – просто уеду.

На входе меня встретила та же девушка, что и в прошлый раз. Она начала спрашивать, один ли я и предложила столики. Я сказал, что зашёл промочить горло, и сел за барной стойкой. Ко мне подошёл бармен, в одной руке держа фужер для вина на длинной ножке. Этот бокал был похож на тот, из которого пьют разные пижоны, а в другой руке у него была красная тряпка, которой он ловко натирал бокал. На руке красовалась татуировка в виде скульптуры Александра Македонского.