Тело

– Керим, это ты?

– Да, это я. Положи ружье и я подойду. Ты увидишь, что я не изменился.

Охотник горько усмехнулся – сама эта фраза говорила об обратном. Настоящий Керим никогда так не разговаривал. Вместо этих нескольких слов он бы сейчас выдал целую речь, с улыбками и прибаутками.

– Порфирий, нам надо поговорить.

– Говори, – ответил охотник, но винтовку не опустил. Пусть боится. «Похоже, мертвым дьяволу владеть хуже, чем живым». Этот вывод напрашивался сам собой: Васька и Глафира отличались от дочки и Керима. Если убитые, были похожи на мух зимой, то движения живых были резкими и быстрыми. «Да и разговаривать мертвые, похоже, не могут».

– Я не хочу рисковать, – спокойно признался татарин. – твое оружие опасно. Мне надо, чтобы ты его убрал. Пойми, решить все миром, гораздо проще.

«Что за дела? Зачем он меня уговаривает?» – Порфирий был сбит с толку. По его разумению дьявол должен был разговаривать совсем не так. Но обдумывать это он не стал. Признание Керима в том, что он боится ружья, заставило Порфирия действовать. Вскинуть винтовку, упереть приклад в плечо и прицелиться – секундное дело. Уже нажимая курок, он понял, что не успевает, но все равно выстрелил.

Все-таки это был не человек. Но и человек тоже. Только человек мог сообразить, что значат действия Порфирия, и что произойдет дальше. Ну, а реакция у бывшего лавочника стала точно не человеческой. И даже не звериной. Так резко извернуться в момент выстрела не смог бы даже верткий горностай. Не говоря уже про зверя крупнее. А вот Керим смог. Он непостижимым образом выгнулся и отпрыгнул в сторону. А пока Порфирий передергивал затвор, тот уже скрылся в проулке. Бежать за ним было бесполезно. Судя по тому, как они носятся, он за ними не угонится.

«Куда делась дочка, она ведь только что стояла там, возле матери?» Он быстро крутнулся, осматривая улицу. Ему показалось, что её шапка мелькнула за забором у того переулка, куда скрылся Керим. Это плохо! Похоже, твари тянутся друг к другу. Обрадовало его только одно – исчезли дети и бабка Кривиха. Оно и понятно – они увидели, как он стрелял в татарина. Он и сам, увидев такое, наверное, постарался бы скрыться от греха подальше. «Наверняка подумали, что я пьяный буяню, или что с ума сошел». Не ровен час, можно тоже попасть под пулю. «Догадались бы еще, закрыться и сидеть дома, не высовываясь».

Плохо, что на выстрел могут еще прибежать любопытные. Посмотреть, кто это прямо в деревне балует. «Ничего, если кто появится, притворюсь пьяным и припугну», – подумал он. Порфирий знал, что в деревне его опасаются, а если увидят, что он с ума сходит, вообще будут прятаться.

Он еще раз глянул вокруг – убедиться, что подвохов не будет, никого нет. Хотя, вполне возможно, за заборами кто-то и прячется. Глазеет сейчас на него. Любопытство человеческое непобедимо. Порфирий закинул Мосинку на плечо и пошел к, так и лежавшей на снегу, жене. От самых ворот дома, до нее тянулся яркий кровавый след. «Похоже, легкое пробил, – подумал он. – Вон как кровь хлестала. Хоть бы померла по-настоящему. Все ж одним меньше». Ему вдруг стало не по себе, из-за того, что он подумал о жене, как о каком-то совсем незнакомом человеке. И даже не о человеке, а как о непонятной, опасной твари. «Совсем я умом тронулся. Как так можно? Ведь прожили уже больше десяти лет. Правильно говорят, что золото душу забирает».

Однако шевельнувшееся в душе чувство, тут же погасло, как только он увидел её глаза. Мертвые и белые. Без капли жизни. Но она жива. Скорее не мертва. Он даже не знал, как назвать то состояние, в котором она сейчас находилась. «Наверное, только попы знают, как это называется». Замороженные глаза не двигались. Даже в зрачках, не было теперь ни капли той блестящей черноты, которая так поразила его в молодости. Белый молочный зрачок почти сливался с белком. Но она явно еще видела, потому что, хоть и медленно, но повернула голову за ним. И это было жутко. Смоляные растрепавшиеся волосы и черные брови, теперь казались неестественными, словно приклеенными. Все это он уловил за один взгляд, но, жалость, начавшая топить душу, исчезла в одно мгновение, когда жена начала подыматься. Все-таки это тварь. Это не Глафира. Она медленно, рывками, как оттаявшая весной лягушка, перевернулась на живот и начала подниматься.

«Что делать-то с ней?» Он уже придумал, как можно по-настоящему убить вот таких, не мертвых до конца. Но отрубить голову бывшей жене, сил у него не хватало. Он знал себя, и знал, что в горячке и не такое бы мог сделать. Дурной он в ярости. Но сейчас, в трезвом уме, он подобного не сотворит. Иначе, он сам, и без помощи сатаны, в нечисть превратится. «Ладно, попробую по-другому».

Порфирий не дал твари встать. Когда она уже стала подниматься с колен, он толкнул её прикладом. Та снова завалилась. Стараясь не думать о том, кем это тело было до своей смерти, он схватился за воротник кожушка и потянул. «Да, нормально. Смогу». Тем более к их дому, дорога шла под горку. Он быстро, почти бегом, потащил тело по накатанному насту. Глафира тянула руки за голову, но на бегу никак не могла схватить Порфирия. Он, не останавливаясь, на одном дыхании, затащил бывшую жену в ограду и остановился только у крыльца.

К его удивлению, мертвец Васька так и лежал на снегу. Его уже даже припорошило. Он был в том же положении, в каком оставался, когда он побежал вдогонку за близкими. Золото тоже было там. Прижал руками к животу. Впервые, оно не произвело на охотника никакого впечатления. Мелькнула мысль, что все – Василий больше не оживет. Но подумать об этом, не дала Глафира: как только он остановился, она смогла дотянуться до его руки. Пальцы сжались на предплечье. Мертвенный ледяной холод, браслетом сжал руку. Порфирий вскрикнул и вырвался. Он даже отпрыгнул. Жена была настоящим кусочком льда. «Как она еще двигается? Кровь уже должна замерзнуть». Охотник перевел взгляд на Василия. «Может, и Васька заморозился?» Разбираться времени не было. Надо срочно пристроить и жену, и Василия. Чтобы уменьшить число врагов.

Он бегом бросился в сарай. Там, в углу, висели все веревки и конская упряжь. Порфирий схватил пеньковую потертую веревку, ту, которой увязывал сено, когда возил его с луга домой. Она была длинной, но бежать за ножом некогда. Он выскочил на улицу. Там, в чурке, был воткнут топор. Одним движением отхватил кусок, и вернулся к жене. Силой, преодолевая её сомнамбулическое сопротивление, Порфирий примотал руки жены к телу и завязал. Потом, опять за воротник, поднял её и волоком потащил в дом.

На кухне он отпустил её, откинул старый вытертый половик, и поднял крышку подполья. И тут же остановился. «Зачем я её сюда? Там же все равно тепло». Он захлопнул крышку обратно, схватил жену и поволок обратно на улицу. В этот раз в сарай. Туда, где находился холодный погреб-ледник для мяса.

Порфирий сидел на табурете у печи и бездумно смотрел на, прыгающие по полу зайчики от пламени, играющего в отверстиях на чугунной дверце. Вокруг этого небольшого пята света, сгустилась тревожная темнота. Лампу он зажигать не стал. Он бы и печь не затапливал – не хотелось привлекать внимания к избе. Но почувствовал, что может замерзнуть. И сам стать таким, как те, что сейчас лежали на полу в погребе. Пока он возился с этими полутрупами, было тепло, и даже жарко. Особенно, когда тащил волоком Василия. Порфирий зря надеялся, что тот больше не оживет. Он двигался. Правда, уже совсем медленно. Как только он попробовал поднять тело односельчанина, тот зашевелился. Пришлось спеленать и его тоже. Золото тот из рук так и не выпустил. Охотник не стал возиться и вырывать самородок. Пусть лежит в погребе.

Сейчас Порфирий уже не сомневался, что эта штука и есть главная первопричина всех бед. Лукавый специально подбросил его Ваське, чтобы смутить род людской. А за ним, и он, Порфирий уже почти продал свою душу. На смертоубийство пошел. Похоже, прав был тот расстрига сумасшедший на ярмарке, который блажил, что вот-вот начнется конец света, и Антихрист в мир явится. Но он все равно готов был хоть сейчас расписаться кровью и отправиться на вечные муки в ад, лишь бы вырвать дочку. Лишь бы Анечка стала снова тем, кем была.

А для того, чтобы это случилось – надо поймать дьявола в ловушку. Похоже, он, Порфирий черту зачем-то нужен. Надо этим воспользоваться. Но для этого, ему самому надо в западню не попасть. Надо выжить. Самое главное – пережить ночь. Пережить темноту, когда нечистый будет силен. А за окном уже темнеет. День зимний короткий. Он перехватил винтовку, зажатую между ног, и решительно встал. Все, пора действовать. Задумка есть, а чтобы её выполнить, нужны силы. Поэтому он сейчас сварит чай и первый раз за день поест.

***

Глава 4

Что произошло тогда, когда он загнал все пять пуль в Керима, Порфирий не понимал до сих пор. Когда тело лавочника перестало дергаться, охотник потерял последнюю волю к жизни. Он только что, своими собственными руками лишил себя последнего шанса. И не только себя.

Он устало сел на табурет у печи, на котором до этого сидел татарин, и стал ждать, когда тот оживет. Мыслей не было – он как будто провалился в небытие. Минут через десять Порфирий очнулся. Керим лежал в том же положении, как упал. На животе, лицом вниз. Кровь в луже на полу, уже начала застывать по краям. Не веря себе, охотник упал на колени, и силой перевернул тело. Никакого сопротивления. Обычный мертвый человек. Порфирий в прострации, несколько раз поднял и опустил мертвую руку. Она безвольно падала с характерным шлепком, словно обычный кусок мяса.

«Что это? – он тупо глядел на труп и не мог ничего сообразить. – Он умер? Просто умер?» Порфирий схватил мертвого за грудки и начал исступленно трясти.

– Ты! Ты! Ты! – повторял он. Словно его заклинило. Он начал сам поднимать тело и пробовать его усадить. – Вставай, демон! Оживай, тварь!

Он словно обезумел. Вдруг, он бросил труп, вскочил и дико стал смотреть на свои руки. Словно они виноваты в том, что сейчас происходит.

– Да, что же это такое? – бормотал он. – Привидилось? Я с ума сошел? Просто так убил людей? Анечка!

Порфирий метнулся в сени и сразу за дверью наткнулся на детскую фигурку. Он схватил девочку и закричал:

– Анечка! Ты жива? Ты в порядке?

– Да, – негромко ответила та.

– Господи! Слава тебе господи!

С девочкой на руках он бросился в избу. Поставил дочку возле стола и повернул к свету. И снова упал на колени. Нет, бог не простил его – глаза девочки хоть и потеряли немного ту яркую, светящуюся белизну, но остались нечеловеческими. Он потянулся руками к лицу девочки, словно желая прикрыть эти страшные глаза, но на полпути опустил руку. Апатия снова вернулась к нему. Все зря. Ничего сделать нельзя. Он поднялся и опять уселся на табурет у печки.

Девочка даже не шелохнулась. Так и стояла, как он поставил.

– Доча, это ты? – ему все-таки не хотелось верить.

– Да, я.

Однако в этот раз даже родной, настоящий голос Анечки, не обманул охотника. Он собрался с силами и спросил:

– А ты, дьявол, ты тоже здесь?

– Да.

Голос девочки не дрогнул и не изменился. Такой же родной голос Анечки. Порфирий горько усмехнулся:

– И что мне с тобой теперь делать?

– Ничего не надо делать, – серьезно ответила девочка. – Мы теперь всегда будем такие.

– Кто мы? – быстро переспросил охотник.

– Я и все остальные тела.

– Что?! Какие тела?

– Леша, Иван, Сережа, тетя Валя, Гриша, дядя Григорий…

Так же спокойно начала перечислять дочка.

– Стой! – закричал Порфирий: – Вы что – теперь все? У всей деревни души забрали?

– Можно сказать и так, – согласилась девочка. И тут же добавила: – Папа, ты не о том думаешь. Тебе надо просто согласиться и принять. Тогда все сразу станет хорошо. И ты все поймешь.

«Вот оно! – озарило Порфирия. – Ничего никуда не исчезло. Главный демон ушел, но передал свое дело подручным. И что мне теперь делать?» О том, чтобы согласиться и добровольно продать душу, теперь речи не было. Он был готов отдать её только за душу дочки. Только если бы она снова стала собой. Но лукавый обманул. Ушел и ничего не сделал. Так, что ничего не будет. Это он решил твердо. И он уже даже придумал, как уйдет. Сделает так, чтобы даже после смерти дьявол не смог попользоваться его телом.