Наблюдатель

– Остаюсь, – кивнул я, возвращаясь в кресло.

Через окно я видел, как спасатели достают тело из снежной ямы. Оно уже успело одеревенеть, и было похоже на ледяную статую в белом комбинезоне. Похоже, теперь дорога назад точно была закрыта: объяснить свое воскрешение будет очень сложно. К тому же мое появление наверняка привлечет ненужное внимание разных структур, которые занимаются подобными вещами. Я так отчетливо представил себе медицинские лаборатории, что даже вздрогнул.

– Да, я тоже не особо люблю холод, – вздохнул Айа, проследив направление моего взгляда, – и не часто бываю в ваших широтах.

– Так зачем прилетел к нам? – спросил я.

– Из-за тебя, конечно.

– Так уж из-за меня одного? – я хмыкнул, подозрительно прищурившись.

– Да, Антон, – кивнул мохнатой головой Айа, – из-за тебя. Такие как ты не часто встречаются.

Нет, конечно, мне было приятно такое признание. Только за лестью обычно следовали разные неприятные вещи: необоснованные просьбы о помощи (на самом деле перекладывание обязанностей), вопросы о деньгах взаймы и тому подобное.

– И чем же я такой особенный? – обреченно вздохнул я, ожидая очередной просьбы.

– Ты ничего не боишься. Просто большинство людей совершенно не годятся для той работы, которую я хочу предложить. Даже те, кто умеет контролировать свой страх, для этого не годятся. Потому что у любого контроля есть предел.

Вот тут я заинтересовался. Во-первых – насчет отсутствия страха это была правда. А во-вторых – я ведь и сам подсознательно двигался в том направлении, чтобы максимально реализовать это свое преимущество. Интересно, что же может мне предложить настоящий пришелец?

– Что за работа-то? – спросил я.

– Мне нужен человек, который следил бы за некоторыми… вещами, на которые люди обычно не обращают внимания. Точнее, предпочитают не обращать внимание, ради собственной безопасности, – ответил Айа, – мне нужен наблюдатель.

– Я… не очень понимаю.

– Тебе понравился мой корабль? – неожиданно спросил Айа.

Я огляделся. Да, жилая комната выглядела удивительно уютно на фоне снежного поля. Особенно если знать, что ее не видит никто посторонний. А ведь на корабле наверняка есть и другие помещения.

– Нравится, – кивнул я.

– У тебя будет похожий. Только поменьше, конечно. Но достаточно комфортный. И возможности у тебя будут такие же – его никто не будет видеть. Только если ты сам не захочешь кому-то его показать. Ты сможешь свободно путешествовать по всему миру, безо всяких ограничений.

– А если меня задержат местные власти? – тут же спросил я, – если я, скажем, просто прогуляться захочу? Не на корабле?

– Не смогут, – ухнул Айа, – кроме корабля, у тебя будут и другие возможности.

– Так все-таки. Что именно я должен буду делать? Кроме того, чтобы путешествовать в свое удовольствие?

– Скажи, Антон. Ты никогда не задумывался о том, почему Землю не посещали существа из других миров? Хотя ваши ученые уже точно знают, что пригодных для жизни планет в нашей галактике великое множество? – вместо ответа Айа задал очередной странный вопрос. Не могу сказать, что мне это понравилось.

– Нет, – честно ответил я, – не задумывался.

Айа ухнул.

– Что ж… возможно, ты просто не… хотя к делу это не относится. Дело в том, Антон, что ваш мир – сильно болен.

– Это точно! – охотно согласился я.

– Ты… знаешь? – Айа смешно растопырил оба уха; похоже, у его расы это был знак крайнего удивления.

– Да любой нормальный человек об этом знает! – кивнул я, – посмотри только, что вокруг творится: эпидемии, войны, ненависть, конфликты, которые не имеют совершенно никакого смысла! Психи, маньяки, живодеры… как можно считать этот мир нормальным?

Айа, видимо, немного растерялся, поэтому ответил не сразу.

– А ты сообразительный парень, – наконец, сказал он, – более сообразительный, чем мне показалось вначале.

Я промолчал, не зная, что ответить на это сомнительное замечание. Что он хотел сказать? Что обычно я глупо выгляжу?

– Дело в том, что Земля запрещена для контактов и посещения из-за карантина, – продолжал Айа, – вы заражены страшным паразитом.

– Большим Звездным Глистом? – усмехнулся я; почему-то его слова не воспринимались всерьез. В мире и без того достаточно проблем, что ему еще один паразит?

– Что-то в этом роде, – кивнул Айа, – только намного хуже. Потому что паразитические черви, которые поражают позвоночных, хотя бы не разумны. А эта пакость обладает разумом, волей и даже желаниями.

– Ну и почему бы вам просто его не уничтожить? – я пожал плечами, – раз вы такие могущественные? Так сказать, освободить нас? Уверен, с нашими правительствами вы бы договорились о благодарности, и все такое. Если, конечно, этот паразит и правда нам угрожает.

– Ты сомневаешься? – Айа раскрыл глаза чуть сильнее, – ну и зря. Давай я тебе покажу кое-что прежде, чем мы двинемся дальше.

– Показывай, – я пожал плечами, – чего уж там.

А      йа повел правой рукой и, повинуясь его жесту, вся правая стена, вместе с развешанными на ней полками исчезла, превратившись в огромный экран.

То, что там происходило, было мне известно. Очередной школьный расстрел, который устроил съехавший с катушек изгой. Кажется, месяц назад дело было. После этого с новой силой начались заморочки с пропускной системой, а у меня, как назло, чип в карте-пропуске сломался…

Запись была полная, без купюр и блюра. Смотреть было неприятно – в конце концов, я нормальный человек. Меня такие вещи печалят и злят тем, что сделать уже ничего невозможно.

– А ты ведь даже не сильно удивлен. Верно? – сказал Айа, оценив мою реакцию, – вы уже привыкли. Как привыкли ко многому другому. Цифровая эра сильно ускорила процесс заражения. Вы быстро адаптируетесь к жестокости.

– Да, да, – вздохнул я, – уже понял. Людская жестокость – это страшный паразит, который сжирает нашу цивилизацию и не дает выйти в космос… допустим, я принял это. Тем более, что выбора уже нет. Так что давай ты просто расскажешь мне что делать, и я сделаю вид, что поверил во всю эту хрень…

– Ну вот, – вздохнул Айа, – только я решил, что ты умнее чем кажешься… нет, Антон. Через период жестокости проходят все цивилизации. Только он обычно довольно короткий. Как только приходит понимание, какие конкурентные преимущества для развития дает эмпатия – трансформация происходит очень быстро. Всего за два-три поколения гены, ответственные за агрессию и умение наслаждаться большую элиминируются из популяции. А то, что ты видишь – проявление вовсе не человеческой природы. Давай-ка я тебе покажу кое-что еще.

Кровавая бойня с экрана исчезла. Вместо нее появилось изображение какого-то ночного переулка, по левому краю которого шел высокий кирпичный забор. Несколько секунд ничего не происходило. А потом в поле зрения, воровато озираясь, вошла ссутуленная фигура в черном. Когда на миг ее лицо, скрытое капюшоном, попало в полосу света от ближайшего фонаря – я узнал стрелка.

Он присел, мощно оттолкнулся и повис на заборе. Я немного поморщился – его техника оставляла желать лучшего. Но, как бы то ни было, через пару минут кряхтения и сопения, он перемахнул через преграду. Камера последовала за ним.

За забором оказалось кладбище.

Стрелок долго пробирался между могил, сверяясь с одному ему ведомыми приметами. Наконец, через несколько минут он остановился перед каким-то старинным, полуразрушенным строением. Затем достал что-то из кармана и поместил это на замшелом камне у входа в склеп. Чиркнула зажигалка, потом еще раз. Парень ругнулся, потряс ее, и попробовал снова. В этот раз ему удалось зажечь толстую черную свечу.

Сразу после этого он рухнул на колени, и стал что-то быстро тараторить. Потом снова полез по карманам, достал что-то и швырнул это на камень возле свечи. Послышался звон стекла; содержимое склянок (или пробирок?) растеклось несколькими темными кляксами.

– Он что, типа, сатанист? – прокомментировал я.

– Тс-с-с! – Айа приложил ко рту мохнатый палец, – сейчас самое интересное.