Канатоходцы

Я выскочил следом.

У выхода на площадь дежурили два электроля. Я влез в кабину, назвал адрес, взглянул на часы. Еще есть время. Да и опаздываю я ненамного: простят заблудившемуся провинциалу.

Так я и объяснил Джину с Жаклин, стойко охранявшим от публики столик на четверых у самой эстрады.

– Кто четвертый? – поинтересовался я.

– Стив обещал подъехать, – сказал Джин, а Жаклин добавила саркастически:

– Если проспится.

– Губите вы его, ребята. Пить он не умеет, а пьет.

– А мы-то что можем сделать? – искренне удивился Джин.

– Остановить его. Поговорить. Отцу, наконец, сообщить.

Джин задумался.

– Отцу – это идея, – сказал он.

– Опасная идея, – снова вмешалась Жаклин.

И я подумал, что она не слишком любит заносчивого Кодбюри и не скрывает этого. Тут я с ней вполне солидарен, даже союзник. Вот о чувствах Дикого и Джина к ней самой я пока не знаю. Интересно, догадываются они о ее профессии? Джин не дурак, вероятно, догадывается.

– А что может сделать отец Дикого? – спросил я.

– Экономическая блокада – раз. Физическая расправа – два. А три… наш Дикий папашу боится, проверено. Вот и слетаем к папаше, пока Алина не выступила. А ее выход в два. Успеем вернуться.

– Он же на дежурстве, – сказала Жаклин без всякого удивления, видимо привыкшая к моментальным решениям Факетти.

– Ну и что? Поедем в управление. Ему сейчас скучнее, чем нам: попробуй подежурь ночью.

– Ты, конечно, сумасшедший, – пожал плечами Жаклин, – но Бог с тобой, едем. Часа нам хватит?

А Джин хохотнул только:

– Зачем больше? В полчаса управимся.

…Полицейский в бюро пропусков Корпуса безопасности некоторое время внимательно слушал нас, разглядывал водительские права Джинна – все-таки какое-то развлечение, – потом, позвонив куда-то, сказал строго:

– Проходите. Второй этаж, кабинет…

– Знаем, знаем, – прервал его Джин и шепнул мне: – Старик, наверно, решил, что к нему явился Факетти-старший.

– Полагаю, он и младшего жалует, – сказал я.

– Еще бы не жаловал! Все Кодбюри – из породы бесхребетных. Где дорого, там и гнутся. Впрочем, сам увидишь.

Я взглянул на часы: без двадцати семи два.

В приемной сидел мрачный детина с нашивками сверхсрочника и что-то писал. Увидев нас, осмотрел недовольно, нажал кнопку селектора:

– К вам трое.

Из селектора рявкнуло:

– Сейчас выйду.

Огромная резная дверь в кабинет дежурного чуть-чуть приоткрылась, впрочем, достаточно, чтобы я увидел на стене мигающую объемную карту города и огромный пульт посреди комнаты, оттуда выскользнул, именно выскользнул, а не вышел, маленький человечек в шитом золотом полицейском мундире без всяких знаков различия. Он был толст, лыс, коротконог и совсем не походил на Дикого.

– Рад вас видеть у себя, господа, – прожурчал он, сдвинул кобуру с лучевиком на живот, плюхнулся в кресло-раковину. – Как здоровье отца, Джин? Впрочем, знаю-знаю, имел честь говорить с ним вчера… Да вы садитесь, будьте как дома, если можно считать наш Корпус домом… Так что же привело вас ко мне в столь поздний час, когда маленьким детям пора бай-бай? – Вся эта чепуха была выстрелена без малейшей улыбки.

– Маленькие дети уже бай-бай, – сказал Джин, усаживаясь напротив. – Я имею в виду Стива. Собственно, из-за него мы и пришли.

– Что же он натворил, этот шалун? – спросил вкрадчиво Кодбюри-папа, и я успел заглянуть ему в глаза прежде, чем он опустил их. Страшные это были глаза: холодные, жесткие, колючие – они совсем не монтировались с обликом толстяка, этакого доброго гнома – чужие глаза, принадлежащие человеку без жалости, роботу с программой на черствость.

– Как вам сказать, – начал было мямлить Джин, но не успел: над головой детины с нашивками вспыхнула красная надпись «ТРЕВОГА», и плотную ночную тишину здания разорвал вой сирены.

– Простите, господа. Поговорим в другой раз.

Кодбюри встал, расстегивая кобуру, вынул лучевик, щелкнул предохранителем, кивнул сержанту:

– Проводите гостей…

– Послушайте, Кодбюри, – раздраженно сказал, Факетти, – можете объяснить, что происходит?

Тот улыбнулся впервые – только дрогнули уголки губ.

– Как слышите, тревога.

– Сбежал кто-нибудь? – Я спросил это, не вставая с кресла, стараясь говорить как можно небрежнее. – Бывает… Вы, кстати, переставьте диапазон на прицеле: у вас там полтораста – все здание разнесет…

Он посмотрел на лучевик, передвинул бегунок диапазонов, спросил удивленно:

– Знакомы с оружием?

– Более чем знаком – в дружбе.

– Он у нас новенький, – засмеялась Жаклин: ей было явно наплевать и на Дикого, и на тревогу, и на самого хозяина. – Пилот-профессионал, герой на половинном окладе, первый друг Джина и Стива. – Дайте ему лучевик – всех врагов перебьет.

Я не был против своевременной идеи Жаклин.

– А что? Давайте попробуем! Я сейчас без работы: понравлюсь – возьмете на службу.

Кодбюри несколько секунд пристально смотрел на меня, потом подошел к столу сержанта, нажал какую-то кнопку:

– Доложите обстановку.