Рэдий

Рэдий
Сергей Александрович Аредаков

На такой огромной и несомненно прекрасной планете, мы обязательно умудримся вляпаться в совсем маленькую кучку дерьма и вывозиться в ней по самые брови. И не важно, что это уже вторая осознанная жизнь, как показывает опыт, это лишь увеличивает шанс соприкосновения с алчной мерзостью, которая с маниакальной настойчивостью поселяется в человеческих мозгах. Главное самому не погрязнуть в этом дерьме с головой, или хотя бы изредка искренне каяться перед самим собой, иначе станешь такой же меркантильной сволочью, сея вокруг себя только жестокость и хаос в душах людей

Сергей Аредаков

Рэдий

Безымянная речушка несла свои спокойные воды мимо небольшого поселения под названием Лесной. Примерно в километре от деревни, на песчаном берегу брода, истошно кричала молодая женщина. Рядом с ней суетился неряшливого вида мужчина и обливаясь слезами истово молился богине плодородия Варране, о ниспослании милости к его блаженной жене. Вдруг, его бородатое лицо исказилось гримасой ненависти и он торопливо схватил за ноги новорожденное дитё. Одним уверенным движением была перерезана пуповина и ребёнок тут же полетел в воду.

– Сдохни ублюдок – злобным голосом вскричал бородач и грузно опустился на колени рядом с женой.

Русоволосая девушка затравленно вскрикнула и с неожиданной силой для её худосочной фигуры оттолкнула бородача. Пока он отплёвывался после падения, от попавшего в рот песка, Дана вбежала в воду и подхватила на руки только что рождённого сына. Она заглянула ему в глаза и закричала громче прежнего, только теперь с явной угрозой. Во взгляде ребёнка плескался всепоглощающий первозданный страх, он словно бы понимал, что его хотели сейчас убить. Дана покрепче прижала дитё к груди, сделала несколько осторожных шажков отдаляясь от берега и откровенно злобно посмотрела на бородатого мужчину, одетого в какие-то лохмотья. Ничего не понимая и не помня, как здесь оказалась, она тем не менее была абсолютно уверена, что прижимает к груди своего первенца и будет защищать его до последнего вздоха. Дана затравленно осмотрелась по сторонам и почувствовав слабость в ногах, лишь плотнее прижала ребёнка к груди, да суровее свела брови на своём породистом и очень красивом лице. Кучум был серьёзно испуган проявлением разума и откровенной неприязни у своей подопечной, поэтому сразу пошёл на попятную и начал торопливо говорить, что больше такого никогда не повторится и даже поклялся в этом именем старшего бога Истеня. Он искренне умолял её о прощении и одновременно вспоминал, как удалось заполучить в жёны такую сказочную красавицу.

Около четырёх месяцев назад, Кучум проснулся с первыми лучами восходящего светила, сунул ноги в растоптанные сапоги и отправился на охоту. Своего земельного надела у него не было, а с одного огорода можно и ноги с голода протянуть. Так-то он подрабатывал на мельнице и этого вполне хватало одинокому бобылю, но бывало несколько месяцев в году, когда приходилось крутиться на стороне. Километрах в пяти-шести от деревни, если держаться после брода строго на север, Кучум срубил маленькую заимку и иногда использовал её, как временное жильё. Там же прятал дульнозарядное ружьё и кавалерийский арбалет, которые достались ему после службы в армии соседнего герцога. Он был дезертиром, сбежал в эту глухую деревушку после очередного боестолкновения с королевскими войсками. После скоротечного торга купил пустующий дом на отшибе у местного старосты и влачил с тех пор полунищее существование, но зато был живой. С местными мужиками жил мирно, хотя и близких отношений ни с кем не заводил. С бабами тоже как-то не заладилось, уж больно страшненькими были здешние девки, да и глупы все поголовно. Все, как одна ширококостные, приземистые и с бросающейся в глаза кривизной коротких ног, а уж болтливы и вовсе безмерно. Да и обычаи здесь были строгие, не чета городским, даже при желании не разгуляешься, сразу оженят или забьют кольями, как пса шелудивого.

– Как-нибудь ещё годик перетерплю, а там опять подамся в город – со вздохом пробормотал Кучум и сунулся в реку.

На середине брода заметил боковым зрением движение слева и нехотя кинул ленивый взгляд в ту сторону. По самой стремнине реки плыло дерево, а из-за него торчала женская голова с совершенно безумными глазами. Кучум сразу отметил красоту девушки, хоть та и была изрядно растрёпана от долгого пребывания в воде. Если её привести в порядок, да как следует приодеть, то и горделивые дочурки его бывшего нанимателя взбледнут рядом с ней. Меж тем дерево достигло брода и Кучум несмело протянул к девушке свою заскорузлую руку. Неожиданно для него, прекрасная незнакомка ухватилась за протянутую конечность и утвердилась ногами о дно брода. Она была на полголовы выше и абсолютно голая. Высокая, безумно красивая и голая, именно так отложились в памяти беглого дезертира первые мгновения их встречи. Крепко держа её за руку, Кучум выбрался на противоположный от деревни берег и сразу стал задавать вопросы. Бесполезно, девушка равнодушно смотрела на него синими зрачками глаз и глуповато улыбалась. В возбуждённое сознание Кучума закралась дерзкая мысль: «а что если оставить её для себя». Девушка была явно аристократического происхождения, её стройное тело и нежные руки не знали тяжёлого труда, это бросалось в глаза с первого взгляда. На её тонкой шее, на обычном кожаном шнурке, посверкивала под яркими лучами восходящего светила золотая подвеска пятибожия. Такого изящного украшения он не видел даже у дочерей герцога, что недвусмысленно говорило о её высоком статусе в обществе. Она абсолютно ничего не помнила о своей прошлой жизни и даже разговаривать толком не могла, а лишь что-то невразумительно мычала в ответ. Кучум взволнованно облизнул пересохшие губы и сделал первый шаг к обладанию своей давней мечты. Он с раннего детства бредил фантазиями о том, как прекрасная аристократка безоглядно влюбится в него и подарит беззаботную жизнь небожителя. Его гнилая душонка затрепетала от предчувствия надвигающегося счастья и он потянул незнакомку к лесу. Девушка послушно последовала за ним, даже выражение глаз при этом не изменилось. Приободренный дезертир обул незнакомку в свои сапоги и уже уверенно двинулся по едва заметной тропе. К полудню добрались до заимки и только здесь Кучум облегчённо вздохнул, теперь её никто не найдёт. Его охотничий домик располагался в таких непроходимых дебрях, что даже самому бывало страшно находиться здесь. Кабанья тропа единственный путь, по которому можно было проникнуть в это лесное логово дезертира. Густой колючий кустарник и обильное переплетение лиан надёжно скрывали заимку от посторонних глаз. Почему-то деревенские сюда не совались даже на охоту, они считали этот лес проклятым местом. Причину таких суеверий Кучум не знал, но с удовольствием пользовался человеческой глупостью для своего личного блага. Во-первых, это был надёжный схрон, если бы пришлось срочно бежать из деревни. Во-вторых, здесь водилось многочисленное непуганое зверьё, на мясе которого можно смело прожить не один месяц. А теперь у него появилась ещё и женщина, пусть она откровенно сумасшедшая, но зато очень красивая и самое главное немая. Этим же вечером сунулся к ней с желанием заняться сексом, но получил отказ в категорической форме. Равнодушные глаза незнакомки мгновенно вспыхнули гневом и она торопливо зажестикулировала руками, явно пытаясь что-то объяснить. Ему даже показалось, что в её взгляде забрезжил разум в этот момент и Кучум без труда понял смысл показанной пантомимы. Девушка очень темпераментно утверждала, что беременна и ей нельзя заниматься соитием с мужчиной пока не родит. Перед тем, как её глаза стали опять равнодушно безразличными, она по слогам выдавила из себя одно единственное слово:

– Да … на.

«Ну что же, пусть будет Даной»; мимоходом подумал Кучум, а сам стоически продолжил бороться со своей похотью. Тяжело было победить агрессию возбуждённого сознания, промелькнула даже настойчивая мысль применить силу, но всё же он сдержался, ведь это был лишь временный отказ. Кое-как успокоившись, дезертир накормил девушку кашей, приготовленную ещё вчерашним вечером про запас, и стал вскрывать свой схрон. Разворошив в дальнем правом углу землю, он аккуратно открыл крышку деревянного ящика и извлёк оттуда сначала ружьё, а потом и арбалет. Дана на появление оружия никак не отреагировала, как и на то, что пару раз оно направлялось в её сторону. Кучум горестно вздохнул и деловито приступил к снаряжению своего арсенала. Зарядов к ружью хватит на двадцать три выстрела, а арбалетных болтов и вовсе более пятидесяти штук осталось. Если учесть, что охотился он в основном на мелкую дичь, то почти всегда пользовался арбалетом и петлями, а ружьё держал заряженным лишь на всякий случай. Такая ситуация возникла всего дважды, когда к его логову повадилось шастать семейство шакалов. Более крупные хищники здесь не появлялись ни разу, что лишь радовало Кучума безмерно. Вырос он в городе, охотником был довольно посредственным, а если быть до конца честным, то совсем никудышным. Выручала природная смекалка и какая-то необъяснимо дурная беспечность местного зверья. Даже к всегда трусливым зайцам, он умудрялся подходить на двадцать шагов, а некоторые горластые птицы едва не бегали между ног. Всё здесь хорошо, вот только угнетало одиночество, а теперь и этот недостаток был устранён. Девица за пару месяцев растеряет свой холёный вид, а если постараться, то и вовсе станет похожа на местных замарашек.

Через сорок дней, один календарный месяц, они перебрались жить в деревню и Кучум объявил Дану своей женой. Местные посплетничали лишь пару дней, да вновь погрязли в своих бесконечных заботах о выживании. Кучум терпеливо ждал того момента, когда жена наконец-то разродится и он всё-таки сможет овладеть ей со всей страстью истосковавшейся по женским ласкам души. Он ненавидел ещё не рождённого ребёнка самозабвенно и злорадно мечтал о том моменте, когда сможет удавить его собственными руками. Кучум не отдавал себе отчёта, почему именно так сложились мысли и желания, но это было выше его сил. Он и деревенскую травницу подговорил за две туши косуль, чтобы помалкивала о том, если дитя родится живым. Дезертир не намерен растить чужого выб..дка, чтобы он одним своим существованием напоминал о том, что его «богиней» обладал другой мужчина. Но где-то за месяц до предполагаемого срока рождения ребёнка произошло непредвиденное происшествие. Кучум решил добыть последнюю косулю для травницы и уже вторые сутки торчал в своей заимке. Вокруг творилось что-то странное, лес словно бы обворовали. Не то чтобы косуль не было, зайцы и те словно одномоментно вымерли. Даже вечно горланящие птицы и те исчезли, оставив лес тонуть в давящей уши тишине. Кучуму стало неуютно в «умершем» вдруг лесу, в голову упорно лезли дурные мысли о проклятом месте и он однозначно решил, что завтра с утра вернётся в деревню, от греха подальше. Ему попалась на глаза жена, которая держалась руками за огромный живот и безотрывно смотрела на север. Её лицо было по-прежнему бесстрастно, но в глазах отчётливо просматривалось присутствие разума. В этот момент, она снова стала похожа на прекрасную богиню Варрану, отчего у Кучума нервно задёргался кадык, да и не только он.

– Тебя что-то тревожит? – ласково спросил Кучум и даже не заметил, как по подбородку потекла слюна.

Дана перевела на него взгляд синих глаз и начала торопливо жестикулировать руками. Девушка активно помогала своему рассказу мимикой лица, поэтому дезертир пришёл к твёрдому выводу, что она тоже чувствует приближение чего-то неприятного. Жена закончила свою пантомиму указав рукой в направлении деревни и её глаза словно выключили после этого жеста, оставив в них лишь безразличие. Кучум аж крякнул от досады, раздражённо наблюдая, как быстро она превратилась в безвольную куклу. Эта мгновенная метаморфоза настолько расстроила дезертира, что забыв про всё на свете, он отвёл жену в заимку и бережно уложив на полать, укрыл покрывалом из овечьих шкур. Девушка сразу притихла, а вскоре увидела и первый сон. Кучум частенько любовался этим моментом, когда лицо Даны расслаблялось и озарялось счастливой улыбкой. «Как же она всё-таки красива»; мысленно восхитился Кучум и ворчливо пробормотал:

– С утра пораньше нужно убираться отсюда, а то не дай Истень, сгинем здесь, как есть сгинем.

Кучум завалился на полать у противоположной стены и смотря на безмятежно спящую жену начал мечтать, как …. Дезертир проснулся ранним утром от приступа дичайшего страха, ему даже дышать стало тяжело из-за стянувших всё тело мышечных конвульсий. Рядом истошно закричала Дана и быстро вскочив на ноги, неуверенной походкой вышла из заимки. Откуда только силы взялись, но Кучум «через не могу» двинулся следом за ней. Вокруг творилось что-то невообразимо страшное, привычный уже лес изменился до неузнаваемости. Его вообще не было, до самого горизонта Кучум не заметил ни одного дерева. Он шёл по бескрайнему морю синеватого тумана, а его ошалелое сознание взвыло от накатившего ужаса. Уже теряя здравый смысл, дезертир вдруг заметил Дану, которая стояла в двадцати шагах впереди и требовательно махала ему рукой. Её фигура просматривалась только выше пояса, но ему хватило и этого. Кучум упорно пошёл на этот зов и хотя ноги тряслись от перенапряжения, но он всё же смог добраться до жены. Дана схватила его за руку и сразу побежала, а вокруг них замелькали какие-то тени с оскаленными мордами крупных хищников. Как это ни странно, но бежал Кучум легко и практически не затрачивая усилий для этого. Совсем рядом раздался душераздирающий рёв какого-то разъярённого хищника и дезертир уже начал мысленно прощаться с жизнью, как они вновь оказались среди деревьев. Это опять был привычный для него мир, отчего у Кучума потоком хлынули слёзы радости. Бежать сразу стало тяжелей, но ещё метров двести они неслись, как ошпаренные. Потом Дана начала сбавлять скорость и постепенно перешла на быстрый шаг. Она привычно молчала, он по-прежнему находился в моральном шоке, так в полной тишине и добрались до брода. Не дойдя десятка шагов до воды, Дана вдруг вырвала свою руку и схватилась за низ живота. Потом диковато вскрикнула и испуганно посмотрев на Кучума, указала пальцем на свои ноги. Под ней растекалась лужа и это явно была не моча. Едва успели перейти реку вброд, как у неё начались схватки и сейчас Кучум лицезрел ненавистного младенца, которого крепко прижимала к груди его жена. Ребёнок почему-то молчал, хотя должен был орать во всё горло. Странно, но он даже не пикнул когда летел в воду, да и после спасения не издал ни одного звука. «Может быть тоже немой»: с какой-то затаённой радостью подумал Кучум и только сейчас обратил внимание, что по ногам Даны обильно течёт кровь. Торопливо подхватив её на руки, дезертир ломанулся к избе травницы. Это был тяжёлый километровый забег, который измотал его физически, а ещё больше морально, но он всё же донёс своё сокровище и ненавистного младенца без передышек и аккуратно уложил на указанную лекаркой полать. Потом его бесцеремонно вытолкали взашей и пообещали обломать об его голову клюку, если посмеет сунуть свой нос в избу. Кучум устало присел на крыльцо, отёр выступивший на лбу обильный пот и попробовал здраво оценить сложившуюся ситуацию. Жена наконец-то разродилась и теперь их близости ничего не помешает. Ребёнок правда выжил, но это совсем не проблема, придушит в ближайшие дни. Немного тревожит его странное поведение, да и смотрит как-то настороженно, словно знает о грозящей ему опасности, но этот вопрос уже решён, он всё равно умрёт рано или поздно. А вот заимку нужно переносить в другое место, Кучум туда больше и носа не покажет. Жаль конечно, уж очень там зверьё доверчивое, но жизнь однозначно дороже. Уже через пять месяцев (ровно половина года) они непременно переберутся в ближайший город и заживут там душа в душу. У него для этого есть начальный капитал в виде ста восьми полновесных серебряных монет, которые достались Кучуму после дележа полковой казны. Недавно до него дошли слухи, что после ожесточённого сопротивления, армию опального герцога всё же разгромили, а самого вельможу повесили на центральной площади его столичного города. После этих событий никто не будет вспоминать о кучке беглых дезертиров, а это значит, что и искать их теперь не станут.

Кучум довольно потёр потные ладони и бодро расправил поникшую спину. «Всё, теперь заживу по-настоящему, уже совсем скоро кончатся мои смердные дни»: мысленно подвёл итоги размышлений Кучум и …. За его спиной противно скрипнула дверь и раздался каркающий голос травницы:

– Ирод проклятый, что же такое ты с ней вытворял, что она кровью изошла насмерть. Даже корень святоча ей не помог, а уж он мёртвого из могилы может поднять.

– Бум, бум, бум – в ушах Кучума гулко забухал колокольный набат, а может быть и что-то совсем другое.

С этого мгновения из него сначала выдернули «стержень», а потом забрали и саму душу. Он медленно поднялся на ноги, посмотрел на лекарку совершенно безумными глазами и молча пошёл со двора. Кучума сначала сильно шатало при ходьбе, словно он был пьян в стельку, но как только стал удаляться от жилища лекарки, то поступь становилась всё увереннее и быстрее. Вскоре он и вовсе побежал, при этом пытаясь что-то кричать, но вместо этого лишь нечленораздельно мычал.

Никто в деревне больше не видел этого человека, словно в воду канул. Посудачили несколько дней, да и забыли, словно и не было его никогда. А травница Хельда нежданно-негаданно обзавелась ребёнком под старость лет и нянчила его словно родное дитя. Своих-то деток небеса не дали, вот и приняла его, как великий дар богини плодородия Варраны. Изначально собиралась пособничать в умерщвлении этого ребёнка, а вот теперь готова любому выдрать глаза за него. «Неисповедимы пути божие»: страстно прошептала Хельда и осторожно поправила овечью шкуру, которой укрыла спящего младенца. Ребёнок конвульсивно вздрогнул от едва ощутимого прикосновения и как-то совсем не по-детски зыркнул на травницу. Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно улыбнулись и расслабленно вздохнули. Через три года малыш произнёс первое в этой жизни слово, он указал пухлой ручонкой в огород и громко сказал:

– Рэдий.

Между грядок бежал небольшой хищный зверёк, который при возникновении опасности выпускал струю маслянистой жидкости, которая воняла столь отвратительно, что даже взрослый человек мог лишиться сознания вдохнув этой мерзости.

– Ну, что же, пусть будет Рэдий. Плохих имён не бывает, а при определённых обстоятельствах и мелкая вонючка может стать самым желанным существом в жизни – философски проворчала Хельда и запустила клюкой в снующего меж гряд зверька.

2

В шесть лет Рэдий окончательно осиротел, когда добрая душа лекарки Хельды отправилась на небеса в поисках нового воплощения. Он в этом был уверен наверняка, потому что отлично помнил свою прошлую жизнь, причём со всеми мельчайшими подробностями, а значит и с другими людьми происходит то же самое. Что стало причиной сбоя программы отрешения памяти предыдущей жизни, у него имелись две довольно неплохих версии. Первая – его осознание реальности произошло ещё в утробе матери. Он отчётливо помнил это мгновение и ассоциировал его с утоплением в море ужаса. Щупальца страха так плотно обвили новорожденное сознание, что мешали не только рационально думать, но даже чувствовать. Неистребимый страх, какая-то нестерпимая душевная боль и понимание своей полной беспомощности, безжалостно раздавили только что пробудившийся разум и Рэдий потерял сознание, даже не появившись ещё на свет божий. Вторая – не успел он выскочить из лона матери, как почувствовал острую боль и отправился в полёт. Удар о воду окончательно пробудил сознание и Рэдий получил повторный эмоциональный шок. Страх, боль и понимание своей беспомощности вторично резанули испуганный разум и в нём что-то нарушилось. Точнее сказать изменилось, потому что, будучи новорожденным младенцем, он одномоментно начал видеть, слышать и логично соображать. Уже находясь под водой, Рэдий вполне спокойно оценил сложившуюся ситуацию и попробовал управлять телом. А вот здесь его ждал самый настоящий облом, тело не подчинялось подаваемым мозгом импульсам, а двигалось абсолютно хаотично. Когда повторно накатила безграничная паника из-за собственного бессилия, его выдернули из воды и крепко прижали к груди.

Какой из этих неприятных моментов появления на свет божий сыграл главную роль на сбой программы отрешения памяти, он не знал, но что это произошло из-за них, был уверен на девяносто девять процентов. Таким невероятным образом в теле новорожденного младенца оказалось сознание тридцатитрёхлетнего космодесантника. Он был командиром второго отделения абордажной роты и имел за спиной десятилетний опыт боевых действий в космосе. Как он погиб, информация отсутствовала от слова совсем, а последнее воспоминание заканчивалось пирушкой со своими боевыми товарищами. Как бы там ни было, знаний у него осталось много, а вот их практического применения, как кот наплакал. Единственное, что ему было доступно на данный момент, это развитие физических способностей малолетнего тела. Правда в таком юном возрасте чрезмерно нагружать мышцы вредно для правильного строительства скелета, поэтому приходилось основное время физических упражнений тратить на растяжку, гибкость и бег. По этим трём параметрам успехи были явно заметны, а вот в остальном, те же кошачьи слёзы.

На десятый день после похорон Хельды, в гости к Рэдию заявился староста поселения Лесной и стал по-хозяйски осматривать, как сам дом, так и все дворовые постройки. На ходящего за ним по пятам русоволосого мальчика, правитель затерянной в лесу деревеньки не обращал никакого внимания, словно его вообще не существовало. Рэд сразу сообразил, что его собираются внаглую лишить жилья, как и всего остального имущества и стремительно юркнул в избу. Торопливо вставив деревянный засов в запорное приспособление на входной двери, он облегчённо вздохнул и пошёл вскрывать домашний тайник покойной Хельды. Она показала его ещё около года назад, как только проявились первые признаки неизлечимой болезни. Темноватое пятно образовалось на правом предплечье травницы и больше походило на обычный синяк, чем на предвестник неминуемой смерти. Хельда указала на него пальцем и горестно вздохнув, выложила приёмному сыну всю страшную суть случившегося несчастья:

– Это погибель моя проявилась, будь она не ладна. Болезнь эта не лечится, но ты меня не бойся, она не заразная. Называется она «выдох изнанки» и не передаётся от человека к человеку. Две десятины назад, я сдуру сунулась в проклятый лес за одним очень редким цветком и попала под энергетический выброс из другого мира. Словно бесы в спину толкали, чтоб им вечно гореть в очистительном пламени. Кстати, я там обнаружила заимку Кучума и она вполне пригодна для проживания. Будь этот злыдень не к ночи упомянут.

Хельда наложила на себя пять божественных кругов, причём делала это левой рукой, а не правой, как все остальные. Впрочем, за свою короткую жизнь в этом мире, Рэдий видел только соседей по поселению Лесной, а как молятся в других местах он не знал, да и не интересовался такими подробностями от слова совсем. Пока он размышлял о возвышенном, Хельда взяла кухонный нож и стала ковырять пол в дальнем углу от входной двери. В тайнике хранились маленькая шкатулка и кожаный свёрток в локоть длиной. В шкатулке сиротливо лежали две поделки из золота, это священный знак пятибожия на кожаном шнурке и крупная монета, а в свёртке прятался обоюдоострый нож. Ничего в нём особо примечательного не было, клинок выкован из хорошей стали, рукоять хоть и удобно ложилась в руку, но сделана из какого-то тёмного дерева без единого украшения. Отсюда следовал логический вывод, что изделие было дорого для Хельды, как память, а не как коммерческая ценность. А вот золотая подвеска пятибожия принадлежала матери Рэдия и это было единственное напоминание о женщине, которая ценою своей жизни подарила ему новое воплощение. Остриё шпаги упирается в нижнее кольцо, остальные четыре расположены вдоль клинка и крепятся к крестообразной гарде. Из навершия рукоятки выходит крепёжное ушко, в которое продевается цепочка или обычный шнурок и кулон крепится на шею. Не нужно быть опытным ювелиром, чтобы сразу понять насколько талантливым человеком был мастер, который смог изготовить подобную красоту. Весила эта подвеска, как три золотые монеты вместе взятые, а текущую рыночную стоимость изделия, Рэдий и вовсе предположить не мог, потому что до этого дня, он ещё не видел ни одного магазина даже издалека.

Про своих настоящих родителей, он тоже ничего не знал, даже матушку видел всего один раз, когда только появился на свет. Со слов лекарки Хельды, его мать звали Даной. Была она приблудная, Кучум выловил её в реке уже беременную. Дана страдала душевной болезнью, то есть была полностью невменяемой, но агрессии к посторонним не проявляла. Так что единственной наводкой на кровную родню была золотая подвеска пятибожия. Такая дорогая вещица явно свидетельствовала, что скорее всего мама была родом из довольно состоятельного семейства. Как их теперь найти? Да и стоит ли это делать? Как вообще жить дальше? В голове Рэдия завертелись вопросы хороводом, но подумать над ними ему не дали. В дверь начали активно ломиться, а судя по внушительным габаритам старосты и хлипкости запора, в самое ближайшее время он несомненно капитулирует. Рэдий торопливо вытащил из-под полати котомку о двух лямках, в которой таскал лечебную траву для Хельды, сложил в неё своё невеликое наследство, немного еды, да сменную одежду с новыми сапожками и подошёл к двери. Всё-таки ещё теплилась малая надежда, что он всё же ошибся в своих предположениях, и пискляво крикнул:

– Чево надоть?

– Отворяй выродок, тебе тут ничего не принадлежит – гневно проревел староста и стал сипло переводить сбившееся дыхание.

«Что и следовало ожидать»; Рэдий мысленно констатировал факт неприкрытой агрессии местечкового управленца и закричал ещё более писклявым голоском:

– Сейчас открою, только вещи свои соберу.

– Лучше открывай сразу, безродный выпердыш, не беси меня – Староста хотел казаться очень свирепым, но явно фальшивил голосом.

Он прекрасно понимал, что нагло грабит беспомощного сироту, но, типа, ничего не может с этим поделать, работа у него такая. Рэд скинул с единственного стола масляную лампу, немного подождал пока горючая жидкость разольётся по полу и умело выбил сноп жирных искр из наполовину стёртого огнива. В комнате весело заплясало оранжевое пламя и стало уверенно захватывать окружающее пространство. Рэдий подкормил огонь многочисленными пучками засушенных трав и двумя одеялами из овечьих шкур, потом с удовольствием послушал азартное урчание пламени и под усиливающийся грохот выламываемой двери, ловко юркнул в маленькое окно, которое выходило на огород. Такой громила, как беснующийся у двери староста, в это крохотное окошечко ни в жизнь не пролезет, даже будучи в изрядном подпитии, а вот шестилетний ребёнок проскользнул в него довольно легко. Рэдий закинул котомку за спину и крадучись двинулся к полуразвалившемуся сараю, в котором ещё до Хельды держали крупнорогатую скотину. Сама лекарка животноводством не занималась, от неё почему-то испуганно шарахались даже собаки, но запасную захоронку сделала именно в этой стайке. Она также находилась в дальнем от двери углу и тоже под полом. Полусгнившая доска метровой длины сразу покинула своё прежнее место, а мальчишеская рука шустро зашарила в темноте. Старый кожаный кошель только утвердился в правой руке Рэдия, как он услышал быстро приближающие шаги. По еле слышному скрипу деревянного тротуара, можно было смело предположить, что идёт далеко не староста. Русоволосый мальчик положил кошель на самое видное место у дальней стены и взвесил в руках недавно вырванную доску. Немного тяжеловата и трухлява с виду, но если поднатужиться и ударить ребром по башке, да ещё сзади, то потерпевший должен отхватить незабываемые впечатления. Как Рэдий и надеялся, кошель отыграл свою роль на все сто процентов и появившийся в проёме двери подросток, не раздумывая бросился на него. Рэд тоже недолго думая, нанёс удар доской по склонённой голове любителя поживиться за чужой счёт. Малолетним грабителем оказался один из бесчисленных потомков старосты, за что тут же отведал добавки, в виде ещё двух ударов по лохматой голове. Сынок старосты был заметно старше и почему-то никак не хотел вырубаться, а лишь свалился на грязный пол сарая и очумело вращал глазами. Ждать более возрастных соперников Рэдий не стал и схватив кошель правой рукой, стремглав выскочил в огород. До самого забора в спину дышала напряжённая тишина, а как только он преодолел последнее препятствие к свободе, то окраина поселения Лесной огласилась азартным криком десятка молодых глоток. Рэд был одет в просторные штаны и рубаху с коротким рукавом, а по траве мелькали хорошо пошитые кожаные полусапожки, да и котомка весила совсем мало, поэтому бежалось легко, а в душе будоражилась какая-то радостная эйфория. «С чего бы это?»; Рэдий мысленно попытался образумить самого себя, но бушующий в крови адреналин смёл все сомнения разума и придал ускорение телу.

– Нас не догонят – громко выкрикнул русоволосый мальчик и довольно шустро ломанулся к броду, напрямик через пшеничное поле.

Его преследовала ватажка местных малолеток и тоже побежали по полю, хотя у Рэда была надежда, даже почти уверенность, что они не решатся топтать лэронский надел, который обрабатывается всем взрослым населением деревни. Все преследователи были старше беглеца на несколько лет и не смотря на его хорошую физическую форму для шестилетки, начали уверенно сокращать расстояние. Когда до брода оставалось всего каких-то двадцать шагов, Рэдий отчётливо понял, что его вскоре обязательно настигнут. Мгновенно приняв решение и не теряя при этом набранной скорости, он развязал тесёмки кошеля и широким взмахом сыпанул за спину содержимое кожаного мешочка. Середину брода пришлось преодолевать вплавь, но это только взбодрило мальчишку и он уверенно пересёк водную преграду. Рэдий решился обернуться, лишь когда взобрался на крутой откос противоположного берега и тут же злорадно усмехнулся. Преследующая его ватага местных малолетних грабителей поголовно ползала по траве и торопливо собирала рассыпанные монеты. «Я запомнил ваши рожи и никого не обделю своим вниманием. Порву волков позорных»: мысленно поклялся Рэдий и припустил в сторону проклятого леса. Уж туда точно не сунутся не только эти мелкие уроды, но и их суеверные родители. Со слов лекарки Хельды, у его отчима там располагалась охотничья заимка. И хоть это место считалось очень опасным, но именно там можно было безопасно от местного населения обдумать сложившуюся ситуацию. Поэтому смело углубившись в лес, он спокойно перешёл на шаг и быстро вычислив в какой стороне находится север, двинул в этом направлении. Когда уставшие ноги начали мелко подрагивать, Рэдий сделал привал на первой попавшейся полянке. Первым делом проверил сохранность еды и выложил две толстые лепёшки, которые изрядно намокли при переправе, прямо на траву. Рядом с ними пристроил большой кусок козьего сыра и на этом угомонился, больше ничего съедобного у него не было. Затем вытряхнул всё содержимое котомки чуть в стороне и провёл тщательную инвентаризацию имущества. На золото он не стал пока отвлекаться, запасную одежду небрежно сунул назад, а вот нож взял в руки и глубоко задумался. Клинок был длиной не менее тридцати сантиметров и обоюдоострым. Поэтому после обдумывания нескольких вариантов применения единственного оружия, Рэд решил примотать нож к палке и получить таким образом короткое копьё, длинное ему пока не по силам. По-крайней мере на расстоянии полтора метра, он тогда сможет пырнуть любого противника. На изготовление задуманного оружия ушло не менее часа, хотя никаких особых трудностей для этого не было. Просто сказывалась слабая физическая сила, да и веса порой не хватало. Рэдий воинственно помахал импровизированным копьём и остался очень доволен своей сообразительностью. Удобно для применения и вполне смертоносно для врагов, а большего в данных условиях ничего и не было. «Курочка по зёрнышку клюёт»: довольно пробормотал мальчишка и быстро собрав свои пожитки, двинулся дальше на север. Ночевать пришлось в лесу и не придумав ничего лучшего, он забрался на дерево и с помощью оставшейся верёвки привязал своё усталое тело к толстенному суку, примерно в трёх метрах от земли. Спал, как убитый, а вот когда проснулся с первыми лучами светила, то долго растирал онемевшую руку. Колики постепенно прошли и с удовольствием пустив струю прямо с ветки, он азартно приступил к завтраку. Кусок ещё не успевшей зачерстветь лепёшки зашёл хорошо, почти как деликатес, но на этом его перекус и закончился. Из соображений бережливости, Рэдий решил экономить пищевые запасы, конечно, насколько это вообще возможно в данной обстановке. Закинув котомку за спину и крепко ухватившись за древко самодельного копья, он продолжил поиски заимки. Его далеко не детское упорство всё же дало положительный результат, ещё до заката местного светила. Охотничий домик пребывал в полуразрушенном состоянии, что вызвало горестный вздох у русоволосого мальчика. Двери заимки были распахнуты настежь и чудом держались на одной петле, заходи кому не лень. Они и заходили, всё внутреннее пространство было старательно загажено звериным калом и проверено острыми зубами на прочность. Окна тоже зияли пустыми глазницами, даже малейшего намёка, что они вообще здесь хоть чем-то прикрывались, сейчас не просматривалось от слова совсем. Зато порадовала крыша, она была по-прежнему обтянута какой-то плотной тканью и лишь в двух местах пропускала внутрь тоненькие лучики света. Стены лесного домишки в нескольких местах зияли длинными щелями, но пробраться через них внутрь не сможет даже более-менее крупная змея. После тщательного исследования временного жилья, Рэдий пришёл к выводу, что жить в этой избушке всё-таки можно и задумчиво почесав коротко стриженую голову, приступил к изучению обнаруженного здесь оружия. Все металлические детали густо покрылись вездесущей ржавчиной, ружейный приклад сильно рассохся и потрескался, отчего выглядел ещё более неказистее, чем был сделан изначально. Арбалет тоже пострадал и даже местами был испробован на зуб, но взвёлся в боевое положение с первой попытки. Даже довольно малых сил Рэдия было вполне достаточно для этого действа. Неотъёмный реечный ворот давал возможность проделывать процедуру взведения даже не очень сильному человеку, чем и воспользовался не по годам развитый мальчик. Он выбрал несколько болтов (арбалетная стрела), которые выглядели по его мнению пригодными для точной стрельбы и пошёл проверять работоспособность оружия. После пятого выстрела от края поляны, он уверенно смог попасть в дверь заимки, причём довольно близко к середине. Потом сократил дистанцию до двадцати шагов и выстрелил ещё три раза. Болты легли довольно кучно, что позволило Рэду твёрдо надеяться на быстрое приобретение снайперских качеств. А вот если после сотого выстрела в его разуме «очнётся» гипнограмма, заложенная в него при поступлении в абордажную роту в прошлой жизни, то он несомненно станет здесь очень опасным субъектом, как для обычной дичи, так и для двуногой. Вообще-то в него было внедрено целых шесть гипнограмм, но остальные смогут себя включить лишь после приобретения организмом соответствующих им параметров развития. Активация трёх гипнограмм зависела от физического состояния тела, остальные включались от обладания носителем ментальной энергии в приемлемом для этого количестве. Более подробной информации у Рэдия не было, потому, как никогда раньше этим не интересовался. А здесь и сейчас, он будет терпеливо стрелять, пока однозначно не поймёт, стоит ли на них вообще рассчитывать. Ровно на сто первом выстреле из арбалета, мальчишка радостно улыбнулся и даже запрыгал от охватившего его восторга. Гипнограмма корректировки прицеливания и вычисления расстояния до цели штатно включилась и поселила в нём твёрдую уверенность, что уж теперь-то сможет достойно побороться за свою жизнь. Неспешно зарядив арбалет, Рэдий выстрелил с разворота, практически не целясь, и гарантированно попал в центр двери.

– Пойдёт для начала – удовлетворённо произнёс русоволосый мальчик и пошёл подготавливать жильё к ночёвке.

Его несостоявшийся отчим был человеком запасливым и предусмотрительным. В деревянном ящике, глубоко вкопанном в землю в дальнем правом углу, россыпью лежали несколько десятков гвоздей, одноручная пила и плотницкий молоток. Дверные шарниры были надёжно прибиты на прежнее место, а заодно укреплён и запорный механизм двери. Скорее сами двери сломают, чем металлическую щеколду, которая фиксировалась гвоздём в середине косяка. Кругом по-прежнему царили грязь и беспорядок, а на душе у Рэдия заметно полегчало. Хоть спать теперь можно будет более-менее спокойно, а уже завтра он возьмётся наводить армейский порядок во вверенном судьбой помещении. Рэд тщательно смёл с полати весь мусор и положив под голову сменную одёжку, расслабленно вытянул уставшее тело на жёстком ложе. Его правая рука лежала на арбалете, на юном лице блуждала улыбка, а разум пребывал в состоянии глубокой фазы сна. Несколько раз за ночь в окна его избушки заглядывали любопытные рожицы мелких зверьков, но ни один из них не рискнул сунуться внутрь.

Утро начинается с отправления естественных надобностей, но прежде чем выйти наружу, Рэдий внимательно осмотрел окрестности через окна и многочисленные щели и только после этого облегчился за углом. Далеко отходить не рискнул, ещё не привык в одного жить в глухом лесу и даже наличие в руке копья не сильно-то и бодрило в этой глухомани. За каждым кустом мерещились злобные хищники, только и мечтающие отведать молодого человеческого мяса. Умываться было нечем, а весело журчащий ручей находился хоть и недалеко, но соваться в лес пока не развеется утренний туман, он решительно не хотел. Мальчик судорожно передёрнул худыми плечами и начал делать специальный разминочный комплекс космических абордажников, из невероятно далёкого Союза Независимых Миров. После довольно продолжительной разминки, он устало вернулся в заимку, зафиксировал щеколду гвоздём в косяке и слегка позавтракал. Съеденные всухомятку третья часть половины лепёшки и кусочек козьего сыра, тем не менее придали моральных сил и заметно взбодрили душевно. «Это они будут меня бояться, причём все без исключения»: довольно уверенно подумал Рэдий и приступил к более тщательному осмотру ружья. По-большому счёту, оно тоже оказалось в рабочем состоянии, но такая тяжёлая для шестилетнего мальчика «бандура», была малоэффективна в слабых руках ребёнка. Для очистки совести бывшего вояки, Рэд тщательно почистил ружьё от ржавчины, обильно смазал его оружейным маслом, которое нашлось в схроне отчима, и положил на соседний топчан. Стрелять из него пока не рискнул, отдачей могло и кости сломать, но достал из патронташа бумажный патрон, да и пистон не забыл прикрепить с торца. Он вообще ни разу не стрелял из огнестрельного оружия, впрочем, как и из арбалета, но знал назубок все образцы смертоубийства, применяемые на диких планетах. Их подробные характеристики и пробивные возможности вдалбливались опытными преподавателями ещё на первом месяце обучения в военном училище. Вот и пригодились эти знания, которые в прошлой жизни все кадеты считали откровенной блажью инструктора по выживанию в чрезвычайной ситуации. Пока возился с ружьём, в лесу окончательно рассвело, а вместе с ярко оранжевым светилом поднимался и боевой дух Рэдия. Вытащив из под груды какого-то тряпичного хлама пятилитровый котёл, он цапнул свободной рукой копьё и отправился добывать воду. Ручей обнаружился даже ближе, чем показалось ему с перепуга утром. Специально срубленное дерево заменяло собой мост, а заодно с него было удобно набирать воду, не марая обувь в топком берегу ручья. Рэдий с удовольствием воспользовался плодами труда предприимчивого отчима и азартно приступил к чистке котла. Уже через час он сидел у костра в трёх метрах от заимки и нетерпеливо ожидал, когда же сварится мясо невообразимо пёстрой птицы, которая едва не сбила его с ног. Она реально хотела напасть на Рэда, но и он не сплоховал, а с первой же попытки вогнал тридцатисантиметровый клинок копья в мощную грудину «охеревшей в атаке» птичке. Скорее всего, этот безмерно «дерзкий птиц» вообще не умел летать, а лишь борзо бегал по земле на несуразно мощных ногах. Как бы там ни было, но первая добыча уже варилась в котелке, распространяя аппетитный аромат по всей округе. Мясо оказалось вполне съедобным, а вот бульон превзошёл самые смелые ожидания. Густо наваристая юшка вливалась в молодой организм живительной влагой и казалось насыщала не только желудок, но и душу. Рэдий наелся «до отвала» и чуть ли не ползком добрался до своей лежанки. Он даже копьё забыл возле костра, да и дверь на щеколду не закрыл. Но сегодня он был настоящим героем и даже Проведение сжалилось над ним и не подсунуло очередную подлянку, которыми щедро одаривало с первых дней рождения. Сначала за дверьми раздались яростные рыки мелких хищников, а потом и вовсе послышался шум отчаянной драки, но Рэд и ухом не повёл по этому поводу. Котёл был горячим, да и висел над ещё тлеющим костром, так что оставался вне зоны доступа зверей, а небрежно брошенные в сторону кости пусть делят, ему побоку их проблемы. С этой самодовольной мыслью, русоволосый мальчик беззаботно переселился в мир грёз и сразу улыбнулся чему-то столь приятному, что не смог бы обуздать свои эмоции, даже если бы сильно этого захотел.

3

Уже через три месяца проживания в глухомани проклятого леса, Рэдий и сам стал превращаться в дикое животное. Своё обещание, что его будут здесь все бояться, он выполнил на девяносто девять процентов. Даже семейство шакалов панически разбегалось при его появлении и только сородичи «дерзкого птица» продолжали с ослиным упорством качать свои права. Вот и сейчас Рэд варил в котле очередную пернатую борзоту, а сам разрабатывал план посещения некогда родного поселения Лесной. Уж больно истосковался его желудок по соли и обычным лепёшкам из ржаной муки. Всю выращенную пшеницу местные отвозили своему лэрону (младшая ветвь аристократии в этом королевстве) в качестве части налогов, а сами питались лепёшками из более урожайной ржи. Но Рэдий сейчас был бы рад любому мучному изделию и его совсем не волновало, из чего оно будет изготовлено. Для массовой потравы собачьего поголовья ещё вчера был сварен отвар из «бесова цветка», теперь только осталось пропитать им приманку и подбросить поближе к деревне. Как только в посёлке сломается местная сигнализация, у него появится реальная возможность прошерстить амбары бывших соседей. Замков в поселении отродясь не водилось, что многократно увеличивало шансы Рэда на благополучный исход экспроприации дефицитного пропитания. «Всё, решено. Прямо завтра с утра и отправлюсь на разведку»: уверено прошептал Рэдий и ткнул тонким прутиком в толстую ногу пернатого переростка.

Следующие трое суток он опять ночевал на дереве, но зато извёл почти всё свободно передвигающееся поголовье лающих охранников. В нём не было жалости ни к зверю, ни к человеку, так уж сложилась его судьба, что ожесточённая душа требовала мести ко всем без исключения. В нескольких дворах продолжали гавкать лохматые сторожа, но все они находились на привязи, да и располагались около входа во двор с улицы, а огороды повсеместно остались «отключёнными от сигнализации». Рэдий заранее определился, чьи амбары проверить в первую очередь, когда ещё только обдумывал эту вылазку. Нет, к старосте он тоже наведается со временем, но первым обрадует его родного братца, который живёт на отшибе, недалеко от собственной мельницы. Если где и может храниться мука в свободном доступе, то это именно там. Работники покидали мельницу ещё до темноты, замков в поселении не было, а дверь просто закрывалась на щеколду и вдобавок подпиралась доской, чтобы в помещение случайно не забрело какое-нибудь животное. Рэдий не знал, где конкретно хранили муку, но что стоит в первую очередь поискать именно там, был уверен на сто процентов. Он наблюдал за мельницей весь световой день с противоположного берега реки и окончательно утвердился в своём предположении. Водяное колесо исправно вращалось до темноты, а произведённый товар никто не вывозил. «Даже странно как-то, ведь совсем рядом стоял приземистый амбар, в котором и должна по идее храниться мука»: озадаченно подумал Рэд и поплыл к противоположному берегу, вполне сносно освещённому полной луной. Он крепко держался одной рукой за приготовленный заранее плотик, когда коснулся ногами илистого дна. Сам берег около мельницы был круто обрывистым, но метрах в тридцати выше по течению, вполне позволял спуститься к воде с грузом на «горбу». Вот там-то Рэдий и закрепил своё самодельное плавсредство, да ползком отправился на первое воровство за обе жизни. Запорная доска была бесшумно прислонена к бревенчатой стене, щеколда тоже не проявила строптивости, а вот дверь огласила окрестности яростным скрипом. Мальчик непроизвольно вжал голову и торопливо юркнул за угол мельницы, оставив музыкальную дверь распахнутой настежь. Более десяти минут он просидел в тревожном ожидании, прислушиваясь к любому шороху и только убедившись, что опасаться всё же нечего, уверенно вошёл внутрь мельницы. Там было темно «хоть глаз коли», но мука нашлась быстро в отгороженной от общего помещения кладовке. Она была завалена мешками, туго заполненными под завязки, что привело ночного воришку в раздумья. Оставлять явных следов воровства ему не хотелось, но и утащить тяжеленный мешок в одного, он не мог. Горестно вздохнув, Рэдий решительно развязал завязки ближайшего мешка и свалил его на пол. Кое-как избавил мешок от половины содержимого и попробовал взвалить на спину. Неудача. Пришлось отсыпать ещё половину содержимого и только после этого ему удалось хоть и с трудом, но довольно шустро утащить такую желанную для него добычу. Сразу грузиться на плот не стал, опасался намочить муку раньше времени, а аккуратно положил мешок в двух шагах от воды. Потом перевёл дух, немного о чём-то подумал и уверенно двинулся к амбару. В нём тоже было темно, но на столе обнаружилась масляная лампа, а рядом с ней сильно потёртое огниво. Рэдий достал свой нож, ножны которого были накрепко привязаны к бедру левой ноги и двумя умелыми движениями воспламенил фитиль на лампе. Беглый осмотр амбара пополнил его трофеи очень нужными вещами для одинокой жизни в лесу. Довольно объёмистый моток ниток с воткнутыми в него двумя иглами, кстати, тоже немалых размеров. Маленькое сито, железная кружка, две глиняных чашки, почти новая овечья шкура, потёртое огниво и четыре пустых мешка кое-как втиснулись в кем-то оставленную котомку. Лампу брать не стал, горючее всё равно выгорит быстро, да и тащить лишнюю тяжесть не очень-то хотелось. Рэдий небрежно прикрыл дверь амбара и горестно вздохнув, пошёл в сторону плота. Уже совсем скоро забрезжит рассвет, но он опять вернулся к месту преступления. На ощупь нашёл в амбаре пустой мешок и торопливо метнулся на мельницу. Потом закрыл её двери и повторно сгибаясь под тяжестью сворованной муки, сделал всего три торопливых шага и вдруг остановился. Затем опустил мешок на землю и опрометью метнулся к амбару. Так и есть, на столе одиноко стоял маленький холщовый мешочек, аккуратно прислонённый к стене. После торопливой проверки его содержимого, Рэд довольно улыбнулся и едва не вскрикнул от радости. В нём оказалась соль, про которую он совсем забыл в ночной суете. Мальчик подобрал брошенный мешок с мукой и уже окончательно покинул место своего первого преступления. На плот постелил овечью шкуру, потом с помощью огромной иголки закрепил её края к двум мешкам с мукой, как можно выше от воды и под петушиный крик, осторожно отвалил от берега.

С тех пор прошли долгие два года, Рэдий заметно подрос, а его детское тело приобрело неутомимую выносливость, да и на силушку он не жаловался. Постоянные тренировки, вынужденная необходимость почти ежедневно охотиться, стабильно грабить поселение Лесной и таскать всю добычу на своем хребту, очень даже положительно сказались на его физическом развитие. Рэд уверенно опережал своих одногодок на несколько лет, а уж по смекалке и логическому мышлению, тут ему и вовсе не было равных даже среди взрослых. Всё-то у него складывалось вполне удачно, за исключением одного момента, он страдал от одиночества. Рэдий прекрасно понимал, что уже практически одичал без общения с людьми, а дальше и вовсе превратится в злобное животное. От контакта с местным населением Рэда останавливал только страх, который поселился в его сознании с самого рождения, да что там, это была настоящая фобия. После того, как оказался совершенно беспомощным перед осознанием неминуемой гибели, он панически боялся вновь испытать это ощущение. Вот и этим вечером, он расслабленно сидел около костра, на котором варился ужин из только что убиенного «борзого птица», а сам продолжал бороться со своими, можно сказать вполне утвердительно, врождёнными страхами. Вдруг в окружающей его реальности, что-то однозначно изменилось и тут же пришли первые ощущения. Их диапазон был очень широк, а поэтому и малопонятен. Накатившее чувство первородного страха плавно сменялось, чуть ли не материнской любовью и так во всем остальном. Позитив настолько плотно перемешался с негативом, что сознание Рэдия зависло в прострации до тех пор, пока в десяти шагах от него не пробежало семейство шакалов. Они испуганно неслись во всю прыть и жалобно поскуливали на ходу. Следом за ними промелькнуло несколько более мелких хищников, а сам лес наполнился паническими криками многочисленных зверей.

– Не понял – озадаченно произнёс Рэд и словно смахивая с себя сонливость, энергично тряхнул расправленными плечами.

На всякий случай забежал в заимку и торопливо зарядил ружьё. Потом так же уверенно привёл арбалет в боевое состояние и навострил уши. Довольно быстро лес затих и превратился в безмолвное существо, словно вокруг заимки находились не девственные джунгли, а выжженная светилом пустыня. На душе заскребли кошки, но какого-то особого страха, он уже не испытывал. Неуютно – да, даже откровенно тревожно, но вполне терпимо, очень похоже на ощущения, которые он испытывал в прошлой жизни перед абордажной атакой. Рэдий трижды глубоко вздохнул и расслабленно тряхнул руками, чтобы избавить их от мелкого тремора. В голове мелькнула здравая мысль, а не сдёрнуть ли отсюда, пока есть такая возможность и выглянул в окно для осмотра местности.

– Поздно – ошеломлённо выдавил из себя Рэдий.