Тёмный легион

– Обоснуй свой наезд, – потребовал Цент. Спускать в свой адрес порожнюю клевету он не собирался даже людям преклонного возраста. Вот как-то соседка, бабка Шура, тоже его обругала неласково, так он за это ее собачку растерзал. А ведь у той бабки еще какой-то повод да был, пусть и смехотворный – Цент ее коварством квартиры лишил, а саму отправил в богадельню на краю ойкумены. Тут же вообще ни с того ни с сего, даже ничего плохо сделать не успел, а уже оскорбили.

– А что тут обосновывать? – удивилась невоспитанная карга. – Был бы умный, бежал бы уже отсюда вприпрыжку, куда глаза глядят. И друзей твоих это касается. Великое лихо пробудилось. От него не спастись за высокими стенами.

– О чем вы говорите? – осторожно спросила Алиса.

Расставив тарелки, бабка, кряхтя, притащила и бухнула на стол котел с мясом.

– О том, что недолго вам осталось сидеть в вашей Цитадели.

Прозвучало это откровенно зловеще, даже Центу стало не по себе. Всяких там зомби он, разумеется, не боялся, но на белом свете водились такие монстры, что никакой битой не ушибешь. Например, древний бог по имени Кощей. Тот, к счастью, стараниями Цента ныне покоился под тоннами камней глубоко под землей. Но где гарантия, что из подземного мира, или из иного неприятного места, не вылезло за компанию с ним еще что-нибудь нехорошее?

– Бабка, ты, давай, не стращай нас попусту, – попросил Цент. – Есть что сказать – скажи. Мы послушаем. Сделаем выводы. Что за лихо пробудилось?

– Поведаю, а как же, – согласилась хозяйка. – Но негоже на голодный желудок беседы вести. Раз пожаловали в гости, попотчую.

С этими словами она взялась разливать супец по тарелкам. Цент был крепок, повидал всякого, но даже ему стало нехорошо, а уж его спутники едва сдерживали тошноту при виде торчащих из половика человеческих пальцев и ушных раковин.

– Наваристый, густой, – нахваливала бабка. – Знатный покойничек попался.

Тут Цент сообразил, что бабка сварила супец не из живого человека, а из зомби. С одной стороны испытал облегчение – все же как-то некомфортно чувствовал себя в одном помещении с людоедкой. С другой же – затошнило сильнее. Суп из тухлятины, из мертвечины…. Эх, жаль, нет Владика под рукой, вот бы кого этим дивным блюдом угостить.

– Ну, что стоите? – проворчала старуха. – Подсаживайтесь. Сейчас ложки достану.

– Я на овощной диете! – выпалила Машка.

– Я тоже! – поддержала ее Алиса. – Мы худеем.

– Все мы, – добавил Андрей.

– А ты, лось таежный, тоже фигуру блюдешь? – усмехнулась бабка, глядя на Цента. – Или желудок свой нежный бережешь? Аль боишься, что отравлю?

Свирепо глянув на старуху, Цент решительно подсел к столу, схватил большую деревянную ложку, зачерпнул супца, и, стараясь думать о чем-нибудь приятном, о предстоящих терзаниях Владика, к примеру, отправил кушанье в рот. Ведьма будто точно знала, на что надавить, чтобы заставить его сделать то, что сам бы он, по доброй воле, делать не стал никогда. Пенсионерка прилюдно, во всеуслышание, усомнилась в его храбрости. Намекнула, что он, перец крутой и пацан конкретный, чего-то там боится. Да не абы чего, вроде трех танков или стаи голодных волков, а какого-то пищевого отравления. После такого наезда выбора у Цента не осталось. Либо он съест тошнотворный суп и попросит добавки, либо крутость его будет поставлена под сомнение.

Впрочем, тяжело далась только первая ложка. Цент думал, что идет на подвиг, готовился нечеловеческим усилием бороть рвотные спазмы, проталкивать еду в желудок руками и ложкой, но все оказалось не так уж и страшно. К своему удивлению и ужасу, Цент, распробовав угощение, нашел его довольно вкусным. То была славная мясная похлебка, наваристая и сытная. Плоть зомби оказалась недурна на вкус, а умело приготовленная, мало отличалась от той же говядины. Наворачивая угощение, Цент корил себя за то, что до сих пор сам не догадался продегустировать мертвецов. Столько времени давился сухарями да тушенкой, а мог бы питаться вкусным и здоровым шашлыком.

– Ну, как? – поинтересовалась бабка, наблюдая за яростно насыщающимся гостем. Наблюдала за ним не только хозяйка жилплощади. Спутники Цента тоже следили за ним, и чем дальше, тем больше их охватывал ужас. Они уже имели сомнительную радость слышать его зверский рев, наблюдали за тем, как Цент ввергал в муки адовы программистов, и вот теперь этот субъект сидит и жрет тухлую человечину, да так, что за ушами трещит. Даже Машке стало не по себе, хотя она-то повидала в исполнении Цента всякого.

– Божественно! – похвалил угощение Цент. – Навали-ка погуще, одна жижа осталась.

Довольная хозяйка тут же загрузила тарелку Цента кусками мяса. Тот аккуратно выкинул из блюда чей-то палец с обручальным кольцом (еще зубы об это золото затупятся), и набросился на еду.

– Господи! Я глазам не верю! – прошептала Алиса. – Что происходит? Как он это ест?

Она и Андрей вопросительно посмотрели на Машку. Той пришлось сочинять небылицы.

– Спасая последнюю надежду человечества, которая Владик, – растолковала она, стараясь не слышать жадного чавканья изверга, – Центу пришлось пройти через многое. Вы даже не представляете, что ему довелось пережить. Поэтому он немного странный.

– Хозяйка, а хлебца бы? – намекнул через многое прошедший изверг.

– Сухарики только, касатик. Свежего хлебца, сам понимаешь, давненько не завозят.

– Ну, давай сухари.

Глянув на спутников, Цент предложил им:

– Подсаживайтесь. Супец волшебный. Мне как-то не по себе в одно лицо тут закидываться, когда вы рядом стоите и голодные слюни глотаете.

– Спасибо, мы не голодные, – поспешила отказаться Алиса.

– Да вы попробуйте сперва, потом нос воротите. Это вам не бурда на бульонных кубиках, это же мясо! Мясо всему голова. Я люблю…. Хм…. Что это? Ну-ка….

Цент запустил пальцы в рот и вытащил наружу какой-то небольшой предмет желтого цвета. Поднеся его к глазам, он понял, что это золотая зубная коронка.

– Счастливый зубик попался, – засмеялась бабка. – Ох, свезет тебе, касатик, крепко свезет.

– А вдруг и правда удача привалит? – загорелся Цент. – Вот так вернусь в Цитадель, а Владик уже там. Ох, многое бы я за это отдал.

– Кто такой Владик? – поинтересовалась старуха.

Цент рта не успел открыть, как Алиса обо всем растрепала.

– Владик, это последняя надежда человечества! – выпалила она. – Он бесценен. Нужно отыскать его любой ценой. Вы его не видели? Может, кто-нибудь мимо проезжал?

– Нет, никого не было, – покачала головой бабка, вопросительно глядя на Цента. Наверное, хотела узнать больше о последней надежде человечества. Но Цент не жаждал развивать эту тему. Пенсионерка, похоже, была в курсе, что превращение мирных граждан в ходячих мертвецов было вызвано отнюдь не вирусом, и начни он ей рассказывать о чудодейственной крови Владика, секретных лабораториях и прочей ерунде, старая может поднять его на смех и порушить легенду. Так что Цент поспешил сменить тему.

– Бог с ним, с Владиком, сами разберемся. Ты вот лучше скажи, почему предрекаешь нам недолгое сидение в Цитадели? Если что-то знаешь, и у тебя доказательства есть, то выкладывай.

– Сперва скажи своим друзьям, чтобы садились к столу и нос не воротили от моей похлебки, – выдвинула ультиматум старуха.

Друзья, заслышав это, опять засобирались уходить, что-то бормоча о диетах.

– Да я ведь не с простой блажи вас мертвечиной угощаю, – досадливо бросила пенсионерка. – Думаете, как я тут столько времени одна прожила, без высоких стен-то? Мертвое чует живое, ненавидит его и алчет. Вкусите плоть покойников, и они не смогут вас учуять, ибо примут за своих. Ежели того не сделаете, то до утра нам не дожить: почуют, ироды, явятся великой силой.

– Так, ну-ка все к столу! – скомандовал Цент. – Разбирайте ложки, бабка, наваливай им с горкой. Они у меня все съедят и добавки попросят. А что, это правда, что если мертвецов жрать, то они тебя не увидят?

– Если принять дополнительные меры, – ответила старушка, наполняя тарелки гостей. – Чем больше их плоти в тебе и на тебе, тем надежнее. Вкушай их мясо, украсься их костями. Отгороди живое в себе мертвечиной, и не учуют.

– Надо же, – удивился Цент. – Вот так вот. Век живи – век учись. Знать бы это раньше. А ведь мог бы выяснить опытным путем. И ведь было на ком опыты ставить…. Ах, как же это я не догадался?

Представив, какую бездну позитива он мог бы заработать, кормя Владика мясом зомби, Цент чуть со стыда не сгорел. И он еще считал себя мастером садистских дел и профессором издевательских наук. Дилетант! Зеленый, неопытный дилетант!

Осознав, что на свете, оказывается, существует еще множество неизвестных ему доселе способов терзать очкарика, Цент понял, что того нужно изловить любой ценой. Им двоим так много еще нужно познать и изведать. Цент чувствовал себя первооткрывателем, едва ступившим на неизвестный континент.

Пока Цент изобретал новые способы приятного времяпровождения, его спутники героически трапезничали. Пусть вкус у похлебки был отменный, но предрассудки все портили на корню, так что проглоченная пища едва не лезла наружу, а за столом, вместо дружного чавканья, звучали мучительные стоны и хрипы. Дважды Машка и один раз Алиса вскакивали из-за стола, и, зажав рот ладонью, бросались наружу, откуда неслись звуки достаточно зловещие. Андрей оказался более стоек на кишки, и не взял за трапезу ни одного рвотного таймаута. Цент наблюдал за неженками с презрительной усмешкой. Самого его, к примеру, ничуть не коробило от мысли, что он съел какого-то прямоходящего субъекта. Во-первых, этот субъект все равно давно уже перестал быть человеком, а во-вторых, вкусное греховным не бывает. И вообще, это никого не касается, кроме Всевышнего, пред которым однажды придется держать ответ за земные деяния. Ну а уж там-то у Цента все было схвачено четко. На храм пожертвовал столько, что до сих пор жаба душила, после такого щедрого заноса небесное руководство просто обязано было закрыть глаза на его мелкие прегрешения.

Бабка, с умилением поглядев на насыщающихся гостей, слазила за печку, и вернулась обратно с костяными бусами. Тех было аккурат четыре комплекта. Выглядели украшения на любителя, какового еще поискать. Кости, а точнее их обломки, были черны и благоухали. Но Цент решительно схватил одни, и повесил себе на шею. В нос шибанул аромат нестерпимый, но изверг попытался думать о чем-нибудь приятном. Например, о том, как когда-то мучил в темном подвале жадных коммерсантов, а они так мило визжали, так сладко вопили. Ох, куда же ты ушло, времечко золотое?

– Я это ни за что не надену! – закапризничала Машка, едва сдерживая рвущийся наружу поздний ужин.