Наследие Ночи

Спокойная и размеренная жизнь в княжестве правда длилась не долго. К ночи я проснулся от того, что по саду вновь кого-то искали. Моя спальня выходила на переднюю часть поместья и я с час наблюдал за тем, как по нему ходят люди с факелами и лампами. Отчего-то я прекрасно догадывался, кого не досчитались на этот раз. Но вылазить из кровати, а тем более из ночной пижамы не собирался. Так как уже устал гоняться за шальным ветром в голове мальчишки.

Вместо обеда, я вновь отправился за рощу, чтобы привести назад заблудившегося в трёх соснах и двух берёзах, блудного сына конюха. В этот раз я собирался отсчитать его сам. Чтобы он даром не тревожил родню и людей, а заодно и моё ночное спокойствие. На сердце было не хорошо, но я собирался найти его, во что бы то ни стало.

Только всё случилось намного хуже. Когда я проходил мостик через студёную речушку, то заметил как под ним, среди кувшинок плавает какой-то платяной мешок. Меня окатил холодный пот и чувство вины, сразу как я уразумел, что это может быть…

– Валерьян…

Вытащив маленькое холодное тело из воды, я принял все меры, чтобы выдавить из него всю воду. Он был без сознания. Его бездыханное тело, лежащее у меня на коленях, не спешило просыпаться. Положив его на спину, я продолжил делать надавливания на грудь, как когда-то меня учил очередной частный учитель по элементарным навыкам оказания первой помощи утопающим. Должно быть, я выдавил из него уже всю воду и проделал чрезмерно много усилий для массажа сердца, но он не спешил очнуться.

Его полуоткрытые невидящие глаза не смотрели на меня с укором. Это было равнодушие куклы. Неестественные бледно-голубые глаза и узкие застывшие чёрные зрачки. Учитывая, что вода была ледяная, его тело было почти таким же, но ещё не успело ожесточиться. Не встречал я ранее так открыто смерть. Не хотел встретить и сейчас. Никогда не мог подумать, что она так преображает человека. Бледная белая кожа. Он стал словно красивой куклой. Куклой в стареньком костюме дворового мальчишки.

Прошло наверно минуты две. Я всё ещё не терял надежды. Вдруг я услышал поблизости женские голоса. Я поднялся, чтобы окрикнуть их и сделал несколько шагов в направлении моста, наверх, чтобы меня было лучше слышно. А когда повернулся, то обнаружил, что тела нет.

Я не сразу понял, что произошло. Пока я растерянно смотрел по сторонам и был в недоумении, подоспели крестьянки. Две женщины взошли на мост и смотрели на меня, ожидая, что я начну диалог первым, раз уж сам позвал их.

Ноги по колено у меня были сырые. Пока я доставал его из воды, пришлось зайти в воду. Костюм впрочем, тоже, это мне передалась вода с него. Но из-за чёрного цвета этого было не понять, так как я был достаточно чист и проводил операцию по спасению утопающего на траве. Тем более они стояли не близко, так что они не могли бы заметить сырость моего делового платья.

– Мальчишку вы тут не видели случайно? Сына конюха, – смущённо уточнил я.

– Не видели барин! Сами ищем!

– Хозяин нам велит его искать в саду!

– Ладно, – окончательно сконфузившись, отмахнулся я и они, пожав плечами стали удаляться. – Ищите дальше!

– Помогай вам бог, Барин! – сказала та, что была старше.

– Это бы мне сейчас пригодилось, – сказал я самому себе. – Так куда ж ты пропал маленький ты чертяка?

Я оказался не в простой оказии. Только что я волновался о находке остывшего в воде тела мальчишки, а спустя мгновения потерял его и не мог теперь найти. Трава тут низкая. Один клевер. Речушка со слабым движением, да и услышал я, если бы он побежал в неё обратно топиться. Под мостом места нет. Вокруг ни кусточка, ни коряжки, ни камешка, за который бы он мог от меня так быстро спрятаться. Нет, ну опять же, так быстро обратно кануть в воду точно не мог. Я бы в крайнем случае, услышал плеск воды. Хотя, может очнулся и убёг. Так куда же он делся плут? Чертовщина. Одним словом – чертовщина.

Я бы заклинал себя, больше не связываться с его поисками, но он был мне отчего-то теперь ещё более дорог. Словно я нашёл единственного друга в другом поместье. А теперь его словно потерял. Во всех смыслах.

Злоключения на этом не закончились. Валерьяна бросили искать совсем. Сославшись на слух о том, что он «чудной» и просто морочит всем голову своими играми. Почему ему до сих пор не всыпали взашей, я не понимал. Но всерьёз надеялся, это сделают, когда он объявится. За такие шутки, розги и горох ему не повредят и были бы даже полезны.

Тем же вечером, меня впервые пригласили на общую прогулку среди знатных дам и господ. Княгини, правда, среди них не было. Зато был почти весь двор и приглашённые из провинции светские львы и львицы. Каким образом я затесался среди них, для меня по-прежнему было тайной. Видимо хоть и низшая, но должность, постоянное присутствие при поместье и обязанность всё время быть в парадном платье, делали меня узнаваемым. Плюс ко всему сказывалось, что я примелькался как разносчик важной корреспонденции, которую не могли доверить, какому попало мужику со двора.

Так вот когда вечернее гуляние переросло в полуночное, случилось занятное событие. Приезжие гости после званого ужина стали разъезжаться и мы провожали их. Я из вежливости провожал всех приятных красоток. С помощью вежливо поданной руки, как самый малый, но галантный кавалер, помогал залезть им в кареты. Все мило улыбались мне, а последняя с прелестной муфкой на щеке, даже притянула меня к себе, одарила букетом французских духов и горячим поцелуем под ухо.

Я так и рдел лицом, стоя и маша ей рукой в темноте. Так что не заметил, как на меня уже неслась позади последняя пустая бричка с одиночной лошадью. Из-за темноты и моей чёрной одежды, кучер меня не заметил. Я слишком поздно одумался и попал бы ей под копыта с печальным концом, как случилось нежданное.

Вдруг из темноты вынырнул Валерьян. Я узнал его только по бледному лицу и знакомой серой одежонке. Он ловко вдарил кулаком лошади в грудь, а другой рукой на обратном движении схватил меня за спину и бросил назад. Я толком ничего не успел понять, пока не ударился о землю спиной.

Пролетел я добрых метров пять. Лошадь заржала и упала. Бричка завалилась на бок. Кучер с матюгами успел спрыгнуть. Похоже, никто особо не заметил происшествия. Ко мне подбежал только один мужик.

– Барин, барин! Вы целы?

– Цел. Там кучер упал. Помоги ему.

Кучер оказался цел. Пока кучер с другими подоспевшими мужиками негодовал о событии, я решил по-тихому удалиться, чтобы не стать мишенью для внимания о странном событии.

Валерьяна нигде не было поблизости. Но факт остался фактом. Он с невероятной лёгкостью и исполинской силой, отбросил меня назад. А лошадь. Лошадь умерла на месте. Мужики поговаривали, что у неё случился удар и остановилось сердце. Только я-то знал, что удар у неё случился не самостоятельно. Но сказать во всеуслышание, что это пропавший мальчуган дал ей вбок, язык бы не воротился.

– Чертовщина, – было последнее, что я услышал, от авторитетно сказавшего кучера, свою версию события.

Я был с ним солидарен. Хорошо, что все разошлись, мне не пришлось ни с кем объясняться. Шок немного отпускал меня. На смену ему, правда, приходил ещё больший. Я бы долго переживал по этому поводу, если бы не осознание того, с какой силой щуплый мальчишка сумел бросить меня назад. Хотя гарантией того, что он обошёлся со мной весьма мягко, в самую малую часть своих возможностей, было то, как он поступил ни с чем не повинной лошадью.

Казалось бы, ему было достаточно просто отбросить меня. Но выходило, что он убил её одним ударом, что само по себе событие, просто так. Возможно даже без злости. Холодная жестокость. Жестокость, которую мальчишка просто не осознавал. Жестокость, сотворённая без осознания причинения зла, есть высшее её проявление. Я хоть и был благодарен ему за спасение собственной жизни, но одновременно с этим, уже мысленно резал нить за нитью канат нашей казалось бы ставшей крепкой дружбы.

Вернувшись к себе в спальню, я совсем потерял настроение и углублённый мрачным ночным настроем, ещё вдобавок был раздосадован, перепачканным в пыли, новым конторски-служебным платьем. Нет бы радоваться второй жизни, которой у меня после встречи с каретой могло и не быть. Однако, мои беды на этом не закончились. Местная знать, оставшаяся гостить и ставшая инициатором посвящения в «свои» люди, решила надо мной пошутить.

Я отпер ключом дверь в свою спальню. Запираться было принято, так как это было заимствовано из Англии и принято в княжестве, как обязательный атрибут заграничного нрава, а горничная проникала ко мне лишь в дневные часы, когда я непосредственно находился у себя. Естественно у Никона и его близких помощников были дубликаты ключей ко всем комнатам. Если он бы не одобрил такой поворот, а он естественно не одобрил бы, то думаю выкрасть нужные ключи или подкупить его поверенных не составило бы большой проблемы, тем более если учесть, что родня княгини, являлась хозяевами поместья, а они и были в числе участников моего розыгрыша.

В моей комнате был сильный запах жжёных свечей и ладана. Но ударил мне в нос не он, хоть от него и некуда было деваться. Неуловимо, но ощущаемо на подсознании, к нему примешивался какой-то отвратный душок, несвежих птичьих тушек выставленных в погожий день на базаре, под видом свеже-разделанных. Само по себе это впечатление не самых любимых мною запахов заставило меня насторожиться и включить негативное восприятие готовящегося события.

Помимо него, я заметил в глубине комнаты, два, три, четыре, а затем и пять белых силуэтов. Они двигались подобно привидениям. Они шли на меня, а я изрядно испугался их. Но хуже всего было не это, так как мой ум, подметил под простынями ботинки и туфельки своих знакомых сударей и барышень. К тому же некоторые барышни тихонько и тоненько хихикали, вероятно наивно думая, что я их не услышу. Хуже всего было то, что позади них, в открытом окне, показался силуэт сына конюха. Его напряжённая хищная поза, готовящегося броситься в бой волчонка не оставляла надежды ни одному привидению.

Я только и успел покачать головой, мысленно умоляя его не делать этого. Наверно мои весёлые новые друзья думали, что тем самым провели мост приятельства между нами. На деле же, они сожгли тот хрупкий мостик доверия и теплоты, который я оказывал им раньше, только из одной лишь вежливости и следуя манерам гостя и общепринятому этикету.

Я живо представил, как он выбрасывает их из окна. Без злобы. Просто ради нашей дружбы и похолодел. Все уже смеялись. Они думали шутка удалась, так что я застыл, ни жив ни мёртв, раскрыв широко глаза и не дыша. Смеялись. Я продолжал стоять, потея по холодному и представляя, как они бы все сейчас в несколько мгновений лишились жизней. Наверно не успев и понять, что и кто их выбросил из окна третьего этажа, а это добрая дюжина саженей. Никому бы не поздоровилось точно.

Лишь когда одна из них, случайно обернулась, стоящая ближе всего к окну и наверно спиной ощутившая, что, что-то не так, Валерьян пропал. И уж я совсем не переживал, что он мог разбиться.

Глава 4. Повитуха

Весь последующий день у меня болела голова. Головная боль дополнялась исключительно плохим настроением, какое бывает у кучеров, когда его заставляют работать третью ночь подряд. Я прекрасно спал, но это словно было затишьем перед бурей внутри меня.

С самого утра, я привычно поднялся с рассветом. Провёл утренний туалет, свежий и бодрый собрался пойти позавтракать, чтобы набравшись иллюзорных сил от хорошего настроения, вызванных едой, приступить к работе. Пройдя со своего третьего этажа по общей лестнице на второй, я привычно обогнул коридор с покоями княгини. Мне сначала показалось, что я слышу сильный писк. Потом свет словно померк, картинка перед глазами дёрнулась и завалилась вбок. Но тут же всё прошло. Кроме самого главного, ведь оно началось. С того момента я и почувствовал общее недомогание.

Вместо того чтобы спуститься на первый в кухню, я решил пройти сразу к кабинету, так как чуть не сшиб с ног полового. Он подумал, что я явно не в себе и не стал бранить молодого господина. Более того, он зачем-то перекрестился.

– Свят, свят, свят, – забормотал он тихо, но я услышал. – Так на нём совсем лица нет.

Позже, сидя у себя за столом и обнимая крепко раскалывающуюся в разные стороны голову двумя руками, я застал входящую ко мне служанку. Она выносила бумажный мусор и иногда, из чистой вежливости, приносила мне чай до обеда и после. Бывало, заносила мне и ужин, если я на него не являлся. Я не заметил, как она вошла, так как уже второй час не мог сконцентрироваться на работе и подумать не мог о том, что есть хоть какое-то средство, от этой ужасной мигрени, кроме единственно в данном случае верного, это топора.

– Господин Златозар. Да на вас лица нет.

– Что? – только и ответил я.

– Да на вас совсем лица нет! – вскрикнула служанка и выронила поднос с чаем на пол.

– Любава ты? – спросил я осторожно разлепляя глаза, чтобы не вызвать новый приступ от яркого света, это при том, что шторы я задёрнул ещё на входе.

– Да как же так! Лица не видно! – выбежала она, не закрыв за собой дверь.

К мигрени прибавилось просто отвратительное настроение. Вместо помощи, на которую я уже мельком стал рассчитывать пришло только отторжение. И это от единственного человека, которому я возможно из всех был не безразличен. Плюнув на все дела я собрал волю в кулак и снося по пути книжные полки, выдвинулся покачиваясь вон из кабинета.

Ко мне на пути попадались люди. Люди по пути пытались мне как-то помочь, но разглядев меня поближе, только отшарахивались и уходили прочь. Говоря примерно то же самое что Любава. «Где его лицо?». «Я не могу рассмотреть его лица». «Что с его лицом?». «Да на нём нет лица!». Упоминания бога всуе, я даже не берусь воспроизвести. Их было сказано ещё больше.