Сокровища Валькирии. Страга Севера

За выпущенного кота Воробьева можно было смело гнать с работы…

Мысль прервал секретарь. Помощник доложил, что владелец «Нивы», с чьими номерами катался вчера «Москвич», имеет полное алиби. Номера не снимались с автомобиля более трех лет, о чем говорят ржавые болты. Арчеладзе тут же отдал распоряжение через опергруппу, чтобы ГАИ разыскала «Москвич», проверила документы, но задержала бы всего на несколько минут, чтобы наружка успела взять его под наблюдение и при удобном случае засадила в бампер радиомаяк. Напоминание о странном филере Зямщица слегка отвлекло ноющий гнев в затылке и плечах. Он тут же велел связать его с Нигреем. Тот откликнулся очень скоро и сразу же начал докладывать обстановку. В обеденный перерыв Зямщиц поехал на «вольво» от здания МИДа и проследовал в музей Константина Васильева. Наружная служба отслеживала его с начала пути. На перекрестке Садового кольца и Олимпийского проспекта была пробка, автомобиль объекта и наружки сблизились, и в этот момент Нигрей увидел в правом от Зямщица ряду «Москвич» последней модели, только уже вишневого цвета, за рулем которого сидел вчерашний наблюдатель. Сделал фотосъемку. Этот «Москвич» выехал из-под моста с Цветного бульвара, «взял» объект и сопровождал его потом до музея. Там наблюдатель оставил машину между жилых домов, но в пределах видимости «вольво», и через три минуты вошел в музей. Нигрей последовал за ними, пропустив вперед человека из наружной службы.

Контакта между «мидаком» и объектом не было. Последний держался весьма профессионально и выгодно отличался от сотрудников наружки. Наблюдатель прошел всю экспозицию картин художника и сосредоточил внимание на тех полотнах, которые заинтересовали Зямщица. В четырнадцать часов пятьдесят пять минут «мидак» вышел из музея, сел в машину и двадцать две минуты сидел очень сосредоточенный и слегка нервный. Наблюдатель был в своем «Москвиче», скорее всего, видел Зямщица через оптику. Потом передал по радиотелефону одну фразу: «Милая, еду домой!» Наконец «мидак» поехал в обратный путь и на первом же перекрестке чуть не совершил аварию, не пропустив автомобиль справа. Когда выехал на шоссе, то отчего-то вел себя как «чайник» – пилил на малой скорости в правом крайнем, и наружка вынуждена была уйти вперед. «Москвич» же очень умело «вел» свой объект, не приближаясь к нему. В пятнадцать часов двадцать восемь минут Зямщиц перестроился во второй ряд и прибавил скорость. Однако, обгоняя автобус, не заметил автокран в третьем ряду, водитель которого побоялся помять дорогую машину, и шарахнулся в левый крайний ряд, в результате чего ударил машину наружной службы. Зямщиц же, напротив, попытался вернуться в свой ряд, прижался к автобусу и ободрал себе всю правую сторону. Движение застопорилось. Наблюдатель в «Москвиче» передал фразу: «Дорогая, очень скучаю», объехал пробку по тротуару и двинулся к Садовому кольцу. С Садового он свернул на Ново-Басманную, остановился и вошел в здание военной комендатуры, где находится до сих пор. Войти туда Нигрей не может – нет документов прикрытия.

Арчеладзе приказал Нигрею установить радиомаяк на «Москвиче», дальнейшее наблюдение передать наружной службе, а самому немедленно прибыть к нему. Своему помощнику дал задание выяснить, чей «Москвич» и с кем наблюдатель связывался по телефону. А через минуту помощник по оперативной работе докладывал, что в квартире на улице Рокотова, где находятся вчерашний иностранец и гражданка Жуго, никаких интересных разговоров не ведется, если не считать возгласов и шепота, характерных для любовников. Иностранца зовут Кристофер, говорит он только по-английски, а Жуго этим языком вообще не владеет. Сейчас устанавливается, сколько Кристоферов прилетело в Москву на вечерних рейсах.

– Этим мальчикам, что торчат под окном, накрути хвоста! – приказал полковник. – Пусть не отвлекаются на возгласы, а работают!

Чужая любовь его не просто раздражала – приводила в бешенство.

Минут через десять прибыл Нигрей, спокойный и хладнокровный, только усы чуть вздыблены.

– Побрейся немедленно! – сам не ожидая того, закричал Арчеладзе, ибо чужое спокойствие его тоже бесило. – В зеркало посмотрись! Как с такой… физиономией работать? Да тебя раз увидишь – до смерти запомнишь!

– Есть, – невозмутимо проронил Нигрей.

– Пойми, мы затеваем очень опасную игру, – успокаиваясь, сказал полковник. – И точно не знаем, кто наш противник. Но противник есть, и очень серьезный. А тут один кота выпустил, другой как Тарас Бульба… Начинай отрабатывать цель номер два. Запомни: этот Комиссар не чета тем, что были. Теперь сомневаюсь, что он был пожарным.

Он поднялся с кресла, сутулясь, промерил шагами кабинет. Потом остановился за спиной Нигрея, положил руку на плечо.

– Однажды я тебя выручил. Отплати мне тем же, Виктор Романович.

– Я все помню, – с прежним спокойствием вымолвил тот.

– Будь осторожен… Понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю. В случае провала моя версия: наблюдал по собственной инициативе с целью мести за то, что отстранил от любимой работы и хотел вывести за штат.

– «Любимая работа» – это романтика сопливых юнцов, Виктор Романович, – не согласился Арчеладзе. – И версия твоя никуда не годится. В случае провала тебя никто не должен опознать.

Нигрей подумал, расправил усы:

– У кого получить «мочалку»?

– Свою дам. – Арчеладзе открыл сейф. – Только вернешь в целости и сохранности.

– Все понял, – едва улыбнулся Нигрей и принял из рук шефа небольшую записную книжку. – Я чужих вещей обычно не присваиваю.

«Мочалкой» ее называли потому, что после взрыва от человека оставалось мочало. И еще потому, что когда она лежала в кармане, то промывала мозги и заставляла действовать осмотрительно и инициативно. Арчеладзе сам это испытал несколько раз.

Теперь следовало взорвать обстановку, сломать спланированный ход игры, изменить ее условия, чтобы диктовать свои. Напрасно Комиссар пошутил со значком, если, конечно, это его выдумка. Как и положено, после взрыва противник забегает, станет делать ошибки и проявит себя. Арчеладзе набрал номер рабочего телефона Зямщица.

«Мидак», старый сослуживец, отвечал приятным тенором.

– Здорово, старина! – весело сказал полковник, используя давнее обращение, чтобы быть узнанным. – Ты еще торчишь в этой высотке? А я все время думал, давно живешь где-нибудь на вилле в Сан-Франциско.

– Простите, кто это? – все-таки не признал Зямщиц, видимо, по причине сильной взволнованности и от посещения музея, и от аварии.

– Спасибо, старик, богатый буду, если не узнал! – засмеялся Арчеладзе. – Помнишь анекдот: «Гогия, ты памидоры любишь? Кушать – да, а так – нэт». – Полковник говорил с грузинским акцентом.

– Никанорыч, говорят, у тебя голова стала как коленка! – обрадовался «мидак». – Сколько лет, сколько зим…

Это было на руку, что его звонок вызвал у Зямщица положительные эмоции.

– Надо бы повидаться срочно, – перешел к делу Арчеладзе. – Сможешь подъехать сейчас на одну мою квартирку?

– Не на чем подъехать, – возмущенно отозвался Зямщиц. – Попал сегодня в аварию, только что из ГАИ приехал. Правую бочину изжевало.

– Ой-ой-ой! – пожалел полковник. – У тебя какая машина-то?

– «Вольво». Теперь ремонт встанет!..

– Да уж! Ну ладно, давай я тебя прихвачу, где мы с тобой однажды в краске вымазались.

«Мидак» помедлил, размышляя.

– А что за срочность? – неуверенно спросил он.

– Так тебе все и скажи!

– Хорошо, – наконец согласился без охоты. – Через двадцать минут.

Через двадцать минут Арчеладзе стоял в условленном месте. Он умышленно называл по телефону лишь известный им двоим перекресток. Если Комиссар держит под наблюдением Зямщица либо тот сообщит ему о встрече, то старый сослуживец примчится с «хвостом». Наружка, следующая за полковником, проверит. Зямщиц неожиданно вынырнул из вереницы прохожих, точно оценил обстановку и сразу сел в машину Арчеладзе, хотя никогда ее не видел.

– Только я на твои эти квартиры не пойду, – сразу заявил он. – Давай отъедем и поговорим в машине. У меня очень мало времени.

– Как скажешь, – мгновенно согласился полковник и вывел машину в транспортный поток. – Дело такое… Меня достал мой новый шеф. Дернул к себе на ковер и сделал вливание.

– День сегодня ужасно неудачный, – пожаловался Зямщиц. – Магнитные бури, что ли…

– Бури, старина, – вздохнул Арчеладзе. – И знаешь из-за кого мне чуб рвали? Из-за тебя!

– Из-за меня?!

– Ты накатал жалобу, что я третирую твоего сына.

Зямщиц сразу же посмурнел, тяжело вздохнул:

– Это было… Правда, я не катал жалобу, а позвонил. Но я не знал, что это ты дернул моего сына. Он обрисовал мне – лысый, плечистый… Откуда я знал, что ты уже лысый? – «Мидак» поднял горестный взгляд. – Пойми меня как отца. У меня такое несчастье с сыном, а тут еще КГБ треплет… Потом узнаю – Арчеладзе.

– МБ, – поправил полковник.

– Одна контора… Состояние тяжелое, любое напоминание о его злоключениях вызывает бред. Заговаривается. – Он сделал паузу, точно такую же, как по телефону, когда договаривались о встрече. – Сегодня опять новость… По недосмотру проглотил значок.

– Какой значок? – удивился Арчеладзе.

– Маленький такой, золотой, – будто бы отвлеченный переживаниями, сказал бывший сослуживец. – С детства увлекался нумизматикой…