Карагач. Запах цветущего кедра

– Христофора поймали и допросили… И он подтвердил!.. Жени Семеновой нет, убита. А твоя жена увела Лизу. Будто бы к матери!.. Теперь говори, где Елизавета?

Немтырь выслушал, глянул как-то страдальчески и согласно покивал. Одежда не досохла, однако он оделся в полусырое, захватил пестерь и пошел в сторону приисковой дороги!

Рассохин догнал его, схватил за шиворот.

– Ты куда?!

Дамиан указал на ту сторону Карагача. В лагере амазонок было непривычно тихо, а шел уже двенадцатый час, обычно там уже стучали, гремели, дымили невидимые трубы и жужжал моторчик электростанции…

И вдруг на старице опять приглушенно заработал лодочный мотор, и если молчун норовил спрятаться, значит, едут гости! Вероятно, думают, что Рассохин остался на Гнилой один, решили, на лодке уехала спутница, Елизавета, и настала пора действовать.

Стас отпустил молчуна, сам же вернулся к костру, взял рюкзак, палатку, топор, огляделся, не забыл ли чего: встречаться с Галицыным, тем паче с лагерной бандой не было никакого желания. Пока он бежал к разливам, где участковый оставил облас, звук мотора вырвался из старицы на простор и вдруг потянул вверх по реке. Это уже было интересно! Рассохин сложил вещи в облас, а сам с биноклем вернулся к реке, где забрался в развалины пекарни. Внутри тоже росли березы, торчали из земли дюралевые хлебные формы, склепанные по парам: на Гнилой всегда пекли очень вкусный хлеб, и если густо, как сливки, растворить сухое молоко, горячую белую буханку можно умять за раз.

Рассохин вспомнил это и впервые за два дня совсем неуместо ощутил приступ голода…

Между тем, от перегруза мотор на Карагаче выл на высоких оборотах, но звук проплывал медленно. Пригибаясь, Стас выбежал к реке, и увидел лишь пенный кильватерный след. Дюралька скрылась за поворотом и там рев двигателя оборвался – похоже, причалили. И уже спустя минуту пустая лодка понеслась обратно, сходу скрылась в затопленных кустарниках устья старицы. Кажется, десант высадили недалеко за Гнилой Прорвой, в районе выхода приисковой дороги, и теперь вернулись за следующим: слышно было, как гремит под сапогами дюраль, спешно сажали пассажиров, потом опять взревел мотор. В лагере амазонок начиналось странное движение, похожее на бегство. Вторым рейсом лодка везла пятерых мужиков, с рюкзаками, однако Галицына среди них не было.

А за румпелем сидела сама Матерая!

В прежние времена вдоль реки шла отсыпная дорога на Рассошинский прииск и еще множество троп, набитых скотом, но то ли берег обвалился, то ли заросло так, что Рассохин даже следов не нашел и едва продрался сквозь густой черемошник и краснотал. И все же опередил ползущую по воде, лодку. За поворотом, на полузатопленном берегу стояли четверо мужиков из первой партии, тоже с рюкзаками – поджидали своих. Полковника и здесь не было!

Новоявленная хозяйка Карагача причалила бортом, пассажиры шустро выскочили на сушу. Стас не расслышал, что говорила Матерая, но последнее напутствие донеслось отчетливо:

– Батарею берегите!

Покорные бородатые братья двинули скорым шагом в сторону материкового бора и через полминуты пропали в густых, пойменных зарослях краснотала. Под их ногами отчетливо зачавкала грязь и забулькала вода – высокую пойму топило.

И только сейчас? при виде поспешного бегства немногочисленного мужского населения лагеря, Рассохин наконец-то прочувствовал справедливость советов Гохмана – скрыться на пару недель, пока десант таинственного ЦК с ОМОНом не начал карательную операцию. Вряд ли тронут женщин, тем паче, с детьми, и полковник Галицын отбрешется, а вот беспаспортных бородатых братьев, невесть откуда прибежавших на Гнилую Прорву, возьмут непременно, хотя бы для установления их темных личностей.

Стас послушал ласточек, посмотрел, как Матерая таранит лодкой затопленный тальник, пробиваясь в устье старицы и неожиданно для себя наконец-то определился.

– А не наведаться ли мне в гости? – тоном Бурнашова спросил вслух. – К женщинам? Пока отсутствуют их мужчины?

3

Столичная жизнь предпринимателя Сорокина протекала скрытно, была окутана неким таинством и у Колюжного сначала сложилось впечатление, что он прячется от взаимодавцев и кредиторов одновременно, что в общем-то считалось в порядке вещей. Первые хотели получить с него долги, вторые не желали их платить, и, возможно, все угрожали, представляли опасность, а канадский уроженец, еще не привыкший к российской реальности, ее преувеличивал и потому часто менял автомобили, съемные квартиры, и отыскать его убежище сразу не удалось. Кроме того, от образа существования его фирмы «Кедры Рода», несколько лет назад разрекламированной, попахивало мошенничеством: бизнесмен имел офис в престижном Международном торговом центре, однако там уже года полтора никого не видели, хотя арендная плата вносилась аккуратно, впрочем, как и налоги, а штат из дюжины человек, в основном женщины, работали надомниками, то есть сидели по квартирам и справляли дела по телефонам. Вячеслав обзвонил несколько номеров, говорил по-английски, дабы не спугнуть, и на звонки отвечали вежливо, нежными голосами, чаще отсылали друг к другу и никто не мог сказать, где разыскать и как встретиться с босом, например, по поводу закупки кедрового ореха, масла и прочих даров природы – конспирация была примитивная, но работала.

Не мудрствуя лукаво, Колюжный отправился по магазинам искать книгу Сорокина. Ему предлагали купить несколько томов прозаика-однофамильца, потом стихи поэта, однако такого Сорокина, который бы писал о сибирской пророчице, не было. Зато предложили почитать некого Стюарта, который и в самом деле подобную книгу издал, и уже не одну. Первая называлась «Свет любви», относилась будто бы к научной фантастике, которую Вячеслав с некоторых пор терпеть не мог, впрочем, как и ученых-теоретиков, однако купил. И вроде уж вчитался, поскольку немудреный, с намеком на автобиографичность, роман начинался завлекательно: автору рассказали любопытную притчу о блудной отроковице. Мол, на Карагаче жили когда-то староверы толка молчунов-погорельцев, которые крали себе невест из мирских девушек и женщин без разбора, какая подвернется. Крали и проводили сквозь чистилище, освобождали душу и тело от всего мерзкого и грязного неким жутким иезуитским способом: на огонь сажали, в воде топили, голодом морили и даже сквозь хомут протаскивали. И потом только женились.

Будто этот обычай у них возник после того, как советская власть забрала у молчунов всех женщин, детей и стариков, а скиты пожгла. Но в последние годы вроде бы красть оказалось некого, поскольку населения на Карагаче не стало, и молчуны то ли затаились где-то, то ли разошлись по всей Сибири, то ли вовсе извелись. Никто про огнепальных толком ничего не знал, и по слухам, осталось несколько стариков и старух, которых никто не видел. Но зато многие встречали в тайге блудную отроковицу, неприкаянную душу, что-то вроде призрака. Будто ее погорелец то ли похитил на прииске, то ли она, распутная, сама ушла с ним, однако старатель, законный жених, настиг вора и убил блудницу. Вот с тех пор, мол, она и ходит вдоль Карагача, ищет этого старателя, а поскольку мертвая, то хватает всех подряд. Ее встречали многие рыбаки, охотники, шишкобои, кто промышляет здесь, говорят, свиду она такая красивая и заманчивая, что мужики с ума сходят, и уже не один на психу угодил. Де-мол, если встретится случайно, то самое главное, не смотреть отроковице в слепые глаза. Ибо она сразу же прозреет и очарует. И еще не слушать, что говорить станет.

Автор, и он же герой по имени Гарий – книга была написана от первого лица, стал ходить вдоль Карагача и однажды встретил эту блудницу, а будучи человеком отважным, наплевал на предрассудки, взял ее за руку и посмотрел в глаза. Она же прозрела, вмиг очаровала его, поскольку и в самом деле была прекрасна, сняла одежды и превратилась в безобразную, морщинистую старуху. А между обвисших до пупа, грудей, совсем свежая рана от пули и струйка крови. Гарий содрогнулся от омерзения и хотел уж сбежать, но тут древняя блудница открыла беззубый рот с черными губами, засмеялась и прошамкала:

– Полюби меня такую, и я укажу тебе путь! Сама сведу в священную кедровую рощу. И ты получишь там знания будущего.

Герой понял, что это ему послано испытание, как в сказке, собрал все мужество, вдохновился, овладел этой старухой и к своему удивлению получил не физическое – духовное наслаждение. И догадался, что происходит это от некого света любви, источаемого блудницей. А она взяла его за руку и привела к своему мужу – у нее муж оказался, здоровый такой детина и еще молодой! Ни слова не говоря, он схватил жену за седые космы и стал по траве таскать, да лицом в землю тыкать.

– Опять за старое?! – ревел он. – Жри землю, сука! И клянись!

Гарий не вытерпел такого издевательства над женщиной, поднял камень и бросил наугад, в сторону мужика. И попал точно в голову! Показалось, мозги брызнули, но злодей даже не упал, а только поправил треснувшую черепную коробку, вмиг преобразился в старика и вдруг говорит:

– Теперь вижу, ты насытился светом любви. И обрел силу! Значит, достоин вернуться в мир живых и овладеть истинами. – и благосклонно сказал своей жене-старухе. – Так и быть, открой ему путь к знаниям.

Оказывается, герой попал в мир мертвых, который следует пройти, чтоб открылись некие древние истины и провидческий взор!

Колюжный бы дальше и читать не стал этого сочинения, но здесь было волшебное название реки – Карагач, где бродил сейчас Рассохин, поэтому пришлось набраться терпения и погрузиться в мир фантастики. В общем, старуха взяла его за руку и повела через лес, без дорог и тропинок. На пути им попадались разные звери, в том числе, и медведи, но не трогали, а кланялись старухе, вытягивая передние лапы. На берегу какого-то озера она раздела Гария, сняла свои одежды и ввела в черную, ледяную воду: дыхание зашлось, тело вмиг заныло от боли и потом очужело! А она только получала от холода удовольствие: поплескалась сама и принялась его мыть донным илом и семенными коробочками кувшинок, разламывая их напополам своими корявыми пальцами. Он повиновался только потому, что не мог двинуть ни рукой, ни ногой, напрочь одеревеневших в весеннем озере, где только что сошел лед. И мало того, подвела к роднику, бьющему из-под горы, и стала омывать светлой, густой, как сметана, водой, так что он даже замерзший, бесчувственный, ощутил ее холод. Еще бы миг, и Гарий превратился в сосульку, но старуха вывела на берег и оставила греться на солнце.

Сама же нырнула в озеро и пропала на четверть часа.

Герой чуть отогрелся и заволновался, вздрагивал от любого всплеска, а там повсюду плескались бобры. Думал, уже утонула, и кто же его дальше поведет – кругом тайга бескрайняя, темная и никаких ориентиров. Однако старуха вынырнула далеко, возле противоположного берега, и поплыла к нему. Гарий обрадовался, запрыгал, но когда она вышла из воды, оказалась совершенно другим человеком! Юная, прекрасная, с сияющими волосами, обрамленными венком из белых лилий, и ничем не похожая на ту блудную и слепую отроковицу, что очаровала его на Карагаче. Он изумился такому перевоплощению, и вместе с тем, не растерялся и захотел ее обнять, влажную, в пупырышках от холодной воды, скрипучую от чистоты и манящую свежестью. Он уже совсем согрелся и хотел наброситься на нее, но смаху ударился о незримую преграду, некое уплотнение воздуха вокруг желанной девицы! Да так сильно, будто о стеклянную стену. А она лишь улыбнулась, высвободила руку из под длинных волос и поманила за собой, под сумрачные своды густой кедровой рощи.

– Где же слепая блудница? – спросил он, озираясь.

– Если хочешь, можешь вернуться к старухе. – произнесла перевоплощенная дева. – Она осталась на дне.

– А ты кто?

– Исповедальница. Ты же хотел овладеть знаниями?

Гарий послушно двинулся за ней, на ходу любуясь ее стройной, изящной и недоступной фигурой под незримым стеклянным колпаком. В кедровнике она велела сесть на мшистую валежину, сама легла у ног и принялась излагать истины, надо сказать, весьма примитивные и известные: жить, мол, следует в природе, на братско-сестринских общинных принципах, питаться ягодами и грибами и тогда дух будет совершенствоваться до космического. И совокупляться возможно лишь для продления рода, один раз в год, а не превращать священный ритуал соития в повседневный секс.

И тем самым словно оскопила развратного и сладострастного героя. Он вмиг перестал замечать, что исповедальница обнаженная, укротил свою плоть и стал слушать, а Колюжный читать про эти самые истины, охватывающие всю жизнь. Наставления хоть и отдавали библейским тоном, однако никакого откровения не несли. Подробно описывалось, как и когда зачинать, как следует рожать и воспитывать детей, чем лечиться от хворей и как продлять жизнь до бесконечности – в первую очередь, ходить голым! Это в Сибири-то, на комарах и морозах? В общем, не правда и скукотища неимоверная, однако по ходу повествования выяснилось, что правнук жадармского ротмистра скрылся под королевским псевдонимом Стюарт. Исповедальница велела взять такое новое имя и заставила писать эту книгу – видимо, таежная скитница хорошо знала историю Британии.

Как бизнесмен, Колюжный отлично понимал, что это всего лишь рекламный ход, причем, обреченный на неудачу изначально: какой-то шотландец, пусть и со звучной фамилией, пишет на сибирскую тему, о кедре, о таинстве жизни в сибирских лесах, излагает очень уж простенькие и утопические заповеди, доверенные ему некой пророчествующей и прекрасной женщиной. Кто поверит, кто клюнет на подобную приманку? В общем, лучше бы писал свои приключения с эзотерическим ароматом, свидетельствующие о том, что автор и вместе с ним герой – парни, уставшие от скуки и удовольствий обыденной жизни. Однако читатель, изголодавшийся по таинственному, романтическому и мистическому, принимал все за чистую монету, а иначе бы не выпускали большие тиражи и народ бы не хлынул на Карагач собирать шишки и искать если не саму пророчицу, то истину.

В магазинах ничего определенного о загадочном авторе не знали, в издательстве рассказывали байки, про некого обрусевшего англичанина королевских кровей, который обитает в суровой сибирской природе на Карагаче. Дескать, живет круглый год в священной кедровой роще, ходит голый даже зимой, слушает рассказы пророчицы, на себе проверяет все открытые ему истины, записывает их и шлет рукописи со случайной оказией. Самого Стюарта будто бы лично знает только владелец издательства, у коего тоже нет контактов с автором, и вообще, есть подозрения, что все это умозрительный проект авантюрной литературы, коллективное творчество, и сам автор – фантом.

Колюжного таким образом почти убедили, тем паче, он и подозревал нечто подобное, инициированное Сорокиным в рекламных целях. Но почти случайно открыл в интернете читательский форум, где обсуждали даже не творчество, а истины, высказанные пророчицей, и оказалось, что ее последователи есть не только на Карагаче, но и во многих городах. В Москве и вовсе существует одноименный с книгой, клуб! И будто автор ее является чуть ли не на каждое собрание и вход туда открыт для всех желающих, и стоит всего сотню долларов. Только место собрания всякий раз новое. То ли опять конспирация, то ли бездомные кедролюбы арендуют помещение для каждого заседания в разных частях города.

В первый раз встретиться с загадочным Стюартом не удалось, зато Вячеслав вдоволь насмотрелся на его поклонников, точнее, поклонниц, ибо их было большинство. Действо напоминало философско-поэтическую дискуссию, совмещенную с последующим сеансом релаксации: в маленьком зальчике играла какая-то восточная музыка, пахло кедровой смолой и индийскими благовониями. В общем, для новичка кажется бессмысленной смесью, сразу и не понять, для чего здесь собираются: чему-то научиться, почитать самодельные стихи, поразмышлять на тему общинной жизни, овладеть практикой оздоровления или расслабиться и подремать за сотню баксов. Стульев не было, сидели на въетнамских циновках, многие в позе лотоса, остальные как придется, слушали друг друга внимательно и как-то бесстрастно, возможно, не один Колюжный, а многие не понимали, о чем речь. К тому же, он больше рассматривал публику, и тоже обнаруживал странную смесь обеспеченных, самодостаточных особ, типичных многодетных домохозяек, девчонок студенческого вида и редких, сосредоточенных, бородатых мужчин, стригущих глазами по залу. Ни один из них вообще не проронил ни слова, и потому Вячеслав тоже помалкивал, помня что это хоть и платный, но чужой монастырь.

В какой-то момент он увидел знакомое лицо молодой женщины, но сразу вспомнить не мог, где встречались, и только когда она развязала узел своих ног, сомкнутых в позе лотоса и села вольно, чуть откинувшись назад, узнал – да это же Неволина, популярная артистка, кинозвезда чуть ли не первой величины! Несколько исторических фильмов видел с ее участием, в одном играла юную жену старого князя и любовницу его сына одновременно, и в общем-то талантливо, не взирая на ужасный, нелепый детективный сценарий. Ей бы место в голливуде, а не на клубном собрании, где изучают истины какой-то неведомой пророчицы. Так нет, одета серенько, волосы пучочком, сидит самозабвенно слушает непритязательную самодеятельность и даже не делает попыток блеснуть своим положением или сморщить носик от безыскусности чужой поэзии. Может, пришла сюда, чтобы вжиться в какую-нибудь новую роль?…

Присутствие Неволиной заинтересовало Колюжного, возникло желание перебраться к ней поближе и при удобном случае спросить, что она тут делает – успешная, узнаваемая, часто мелькающая в телевизоре, кинозвезда? Среди богатеньких дам, домохозяек, неудачливых безмужних стареющих девиц и молчаливых бородачей? Однако на мгновение отвлекся и потерял ее из виду: то ли исчезла невероятным образом, то ли перевоплотилась, слилась в единую массу с подчеркнуто сереньким народом, вмиг утратив броскую красоту. Еще несколько минут он всматривался в длинноносую девицу, бывшую рядом, и разочарованно вслушивался в тягучую и медленную, как караван верблюдов в песках, мелодию.

Неволина так и не возникла, а он был уверен, что видел именно ее и ни с кем спутать не мог. Утомительная релаксация наконец-то смикшировалась, вспыхнул свет и зрители разом всколыхнулись, будто стая голубей от выстрела. Перед тем, как разойтись, почитатели Сорокина-Стюарта ритуально, однако же неумело раскланивались друг перед другом, робко обнимались, тем самым словно подчеркивая, что этот клуб некий подготовительный класс, где изучают принципы общинного существования и готовятся для чего-то более значительного. Колюжный тоже кланялся, обнимался и замечал – никто не смотрит в глаза друг другу: все куда-то мимо, словно чего-то стыдясь, или в себя, любимого. И только девушка лет двадцати, в горчичном спортивном костюме, вдруг подняла скорбные веки и по-детски улыбнулась, оставив единственное яркое и приятное впечатление.

Исчезнувшую Неволину Колюжный внезапно увидел уже в холле и тоже встретился с ней взглядом. Она выглядела оскорбленной, беспомощной, спешила натянуть липучий кожаный плащик, путалась в рукавах. Вячеслав помог справиться с одеждой и тихо спросил:

– Вас-то как сюда занесло?

Она привыкла быть узнаваемой и ориентировалась мгновенно, угадав единомышленника. Ничего не ответила, однако выразительно и как-то доверчиво указала глазами на дверь: обсуждать увиденное и делиться впечатлениями в гуще почитателей не решилась.

– Ищу Стюарта. – шепотом сообщила кинозвезда на улице.

– Я тоже, – признался Колюжный.

– Так и подумала…