В сумраке зеркала

Моцарт: Вы ошиблись, маэстро, потому как это не была импровизация.

Стринадакки: Но как же, господин Моцарт, у Вас не было записи Вашей партии…

Моцарт: (весело) Мне не нужны никакие записи, все ноты умещаются у меня здесь. (показывает на голову) Тот вариант, что был подготовлен, уступал новому, а времени записать его не было.

Сальери: У Вас сильная память.

Моцарт: Она гораздо сильнее желудка. Как Вам понравилось выступление, барон?

Ван Свитен: Я Ваш поклонник!

Сальери: Господа, а Вы знаете, что император капитулировал перед требованием оперных патриотов? Господину Розенбергу дано указание организовать зингшпиль. Теперь осталось найти композитора.

Мартин: Я уверен, что ни один композитор не станет этого делать.

Моцарт: Отчего Вы так уверены, господин Мартин?

Мартин: Никто из серьёзных композиторов не станет заниматься свинством!

Моцарт: Заниматься свинством? Где же Вы увидели свинство в национальной опере?

Мартин: Любой, кто разбирается в музыке, знает: не может быть никакой национальной оперы! Оперой может зваться лишь произведение, написанное на итальянском языке.

Моцарт: Скажу Вам, что почёл бы за честь сочинить оперу на родном языке, а свинство нахожу в том, чтобы писать пустую музыку, не трогающую чувств, и прикрывать эту пустоту фальшивым блеском музыкальных завитушек. Как скоро Вы считаете себя композитором, то должны понимать: в опере главное музыка! Неважно, каким языком написаны диалоги…

Мартин: Позвольте не согласиться! Ещё маэстро Глюк утверждал…

Моцарт: Мне не требуется чужого ума, чтобы понимать вещи очевидные, которые Вы понимать не желаете. Что ж, не могу запретить Вам оставаться невеждой.

Мартин: Для меня очевидно Ваше воспитание, сударь! Говорят, господин Гайдн большой оригинал, только, я вижу – Вы оригинал куда больший. Прошу извинить, господа. (Уходит)

Моцарт: Гайдн, Гайдн… что Вам до Гайдна, господин Мартин?

Ван Свитен: До Вашего появления, мы обсуждали последний квартет Гайдна, и господин Мартин указал на его композиционные просчёты.

Моцарт: Этот скучнейший господин напоминает лисицу из истории о лисе в винограднике, да на его беду виноград превосходен.

Сальери: Возможно, господин Мартин несколько прямолинеен в своих суждениях, но, право, господин Гайдн весьма вольно относится к музыкальным традициям и правилам, а что касается его последнего квартета, то откровенно могу сказать, что я бы так не сделал.

Моцарт: Я тоже, но знаете почему? Нам это не под силу!

Солес: Господа, господа! Предлагаю вернуться в залу. (Шутливо) Как бы нас не приняли за заговорщиков.

Стринадакки: Господин Моцарт, пойдёмте; я думаю, многим хотелось бы поговорить с Вами. Мы с госпожой Вебер составим компанию.

Констанца: Правда, пойдём, Вольфганг. (Уходят)

Сальери: Замечательный вечер, господин Солес! Но позвольте покинуть Вас.

Солес: Ещё так рано!

Сальери: Утром нужно рекомендовать императору композитора, которому закажут зингшпиль.

Ван Свитен: Уже есть кандидат?

Сальери: Поэтому я должен откланяется, чтобы успеть обдумать этот вопрос.

Солес: Очень жаль, маэстро.

Сальери делает вид, что и ему жаль, но не в его власти это изменить. Сальери и Кавальери уходят.

Ван Свитен: Помяните моё слово, зингшпиль закажут Моцарту.

Солес: Император останется доволен.

Ван Свитен: Императору не нравится, что его принуждают к постановке.

Солес: Думаете, Сальери понимая это, будет рекомендовать Моцарта?

Ван Свитен: После разговора, которому мы были свидетелями, я уверен в этом.

Солес: Может, сказать ему?

Ван Свитен: Зачем? Ведь, господин Моцарт желает сочинить подобную оперу.

Солес: Ох, и к чему была эта ссора? Только бы остальные гости ничего не заметили.

Уходят.

5

Середина августа 1782 года. Новая квартира Моцартов. Моцарт с отцом сидят за столом, Констанца устраивает чай. Леопольд наблюдает за хлопотами Констанцы, Моцарт наблюдает за отцом. Наконец, Констанца выходит.

Моцарт: (наливает чай отцу и себе) Отчего Вы не спешите поздравить меня? Наконец-то я обзавёлся собственным углом и семейством. Жаль, что Вас не было на нашем венчании. Было столько народу… все радовались, все поздравляли нас…

Леопольд молча пьёт чай. Моцарт продолжает, но уже не так радостно.

Отчего Вы ничего не говорите о моей опере? В Зальцбурге не слышно о ней?!

Леопольд: Все восторженно говорят о музыке, однако, во дворце епископа возмущены простонародным языком.

Моцарт: Для меня это не новость… Наши аристократы-италоманы, сделавшиеся таковыми, чтобы не оставить в одиночестве нашего монарха, да приблудные итальянские сочинители, пугающиеся остаться не у дел, также находят зингшпиль варварством, вредящим настоящей музыке. Кстати, именно их музыка вызывает у меня неподдельное сомнение!

Леопольд: У Вас нет права судить этих людей.

Моцарт: Нет права судить? Но, позвольте узнать, какими тогда правами обеспечили нас? Работать всю жизнь, не покладая рук и умереть в нищете, это Вы называете правами?

Леопольд: Разве ты не понимаешь, что губишь свою музыкальную карьеру?