В сумраке зеркала

Моцарт садится и долго глядит в одну точку. Входит Гайдн.

Гайдн: Куда же Вы пропали? Что стряслось?

Моцарт: (как бы пробуждаясь) Это всё пустяки, а признайтесь: та история о Вашей симфонии – сплошь выдумка. Она слишком красива, чтобы быть правдой.

Гайдн: От Вашего взгляда ничто не может укрыться!

Моцарт: Я хорошо знаю наших господ, и ни за что не поверю, что музыкой можно переделать их! Однако, идёмте, чтобы не прослыть невежами. (Уходят)

7

Дома у Моцарта. Моцарт и Да Понте.

Да Понте: Предприятие не безопасно!

Моцарт: Да полно, безопасней можно лишь подняться по моей лестнице.

Да Понте: О, тут я с Вами не соглашусь – на этой сотне крутых ступеней того и глядишь свернёшь голову.

Моцарт: Не выдумывайте, там их всего 23.

Да Понте: А мне показалось, что никак не меньше полусотни.

Моцарт: Так что скажете?

Да Понте: Но пьеса запрещена к постановке в Вене!

Моцарт: Да причём тут пьеса?! Мы выбросим политические намёки, оставим лишь любовный сюжет. Это будет забавная opera-buffa…

Да Понте: Из сюжета не выбросишь того, что слуга постоянно оставляет хозяина в дураках. Моцарт: Да, выбросить это нельзя… но, если подать как шутку, смягчить музыкой… Я уже сочинил кое-что, послушайте. (Играет)

Да Понте: Замечательно, чудесно, но всё же…

Моцарт: Я давно задумал написать оперу, какой никто не писал прежде. Так вот, с Вами или без, я буду писать «Свадьбу Фигаро», но скажу откровенно: лучше с Вами, потому как считаю Вас неплохим поэтом, и Вы можете уговорить императора разрешить постановку. После сплетен, что распускает Сальери, нужно показать, кто чего стоит.

Да Понте: (задумавшись) Хорошо, я возьмусь… Думаю, к концу недели смогу представить императору первый акт, а Вам нужно сочинить ещё несколько арий.

Моцарт: В любое нужное время – почти вся партитура оперы у меня в памяти.

Да Понте: Это невозможно!

Моцарт: Мой милый Да Понте, для людей мало сведущих в музыке, доказательством её существования служат инструменты и звуки, которые те издают, для подготовленного музыканта музыка не обязательно должна зазвучать – он может наслаждаться ею, читая лишь нотную запись, но лишь для немногих прекрасных музыкантов доказательством существования музыки являются они сами: та музыка, которая рождается в них не может пропасть, потому как она и есть суть этих людей. (Немного помолчав, точно раздумывая, нужно ли это говорить) Иногда мне кажется, что я и есть музыка…

Да Понте не может вымолвить ни слова.

Моцарт: Чтобы доказать, что я не болтал пустого, к утру пришлю несколько арий.

Да Понте: Но, когда Вы станете спать?

Моцарт: Раз это нужно, значит я сделаю. (задумывается) Я более опасаюсь не того, что император не позволит постановку, другое заботит меня…

Да Понте: Что же?

Моцарт: Интриги.

Да Понте: Разве у Вас есть враги? Ведь Вы, кажется, не занимаетесь ничем, кроме музыки.

Моцарт: Вот именно, вот именно… придворные музыканты пугаются, как бы я не лишил их куска хлеба.

Да Понте: Когда мы добьемся разрешения на постановку, эти музыканты поутихнут!

Моцарт: Думать об этом скучно – будем думать об опере.

Да Понте: Вы удивительный человек!

Моцарт вдруг обнимает Да Понте.

Моцарт: Вам, верно, пора домой.

Да Понте: Да-да. Прощайте.

Да Понте выходит, Моцарт, с зажжёнными свечами провожает его. Через некоторое время он возвращается, ставит свечи, ходит по комнате, затем берёт бокал с вином и садится в кресло. Его руки и голова движутся в такт звучащей в нём музыке. Затемнение. В темноте музыка начинает звучать в полную силу.

8

Осень 1786 г. Квартира Моцарта. Сальери и Констанца.

Сальери: Неужели дела обстоят так плохо?

Констанца: Очень плохо, господин Сальери. После того, как сняли оперу Вольфганга, у нас совсем нет денег.

Сальери: А как же академии? Насколько я знаю, концерты Моцарта пользуются популярностью.

Констанца: Так и было, только когда сняли оперу, повсюду разошёлся слух, будто император за что-то недоволен Вольфи, и число господ, желающих участвовать в подписке, сильно уменьшилось. Теперь, если и удаются концерты, большая часть денег уходит на покрытие долгов, а они всё растут – мы такие непрактичные люди.

Сальери: Чем же занимается Моцарт?

Констанца: О, господин Сальери, он работает не покладая рук.

Сальери: Что же он пишет, оперу?

Констанца: Вольфи говорит, что ему вряд ли закажут новую оперу…

Сальери: Могу я взглянуть?

Констанца: Он не любит, когда роются в его бумагах, господин Сальери.

Сальери: А Вы принесите записи. Я только взгляну и сразу отдам. Ведь я – друг Вашему мужу, и потом, кто может по достоинству оценить труд композитора, как не его коллега?