Оценить:
 Рейтинг: 0

Ветер. Книга 3. За горизонт

Серия
Год написания книги
2020
Теги
1 2 3 4 5 ... 27 >>
На страницу:
1 из 27
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ветер. Книга 3. За горизонт
Сергей Анатольевич Панченко

Ветер #3
Ветер, уничтоживший мир, не затронул полярных областей, но и там ощущались его последствия. Огромные массы воды, сгоняемые к полюсам, вызвали страшные ледовые штормы. Последствия стихии испытали на себе команда и гости ледокола «Север». Так же в книге продолжена история Матвея, героя первой книги, и Прометея из второй.

Сергей Панченко

Ветер

Книга 3. За горизонт

Пролог

Красные в закатном солнце облака творили в небе несусветный танец. Они возникали из ниоткуда, закручивались в хоровод и снова исчезали, удаляясь от эпицентра. Учитывая, с какой скоростью происходило их движение, страшно было представить бушующие там вихри. Салим наблюдал за странным природным явлением, лёжа на носу своего прогулочного катера, на котором он катал туристов. Из-за сильного похмелья капитан оставался безучастным наблюдателем. Однако в голове кружились навязчивые мысли о том, чтобы убраться подальше от кажущегося опасным атмосферного явления.

Салим решил, что где-то рядом нарождается новый подводный вулкан, коих в последние годы стало появляться всё больше. Гавайи уже не казались ему лучшим местом для отдыха. В подтверждение его теории выступал и низкий гул, едва различимый на границе инфразвука. Капитан посмотрел на часы. Начало одиннадцатого. Он хорошо помнил, как начинался этот день. Две счастливые молодые пары из Вайоминга вышли с ним в открытый океан. Они много пили, купались, дурачились. Салим вообще был против распития напитков с клиентами, но тут они нашли к нему отмычку, и понеслось.

Он и сам не заметил, как набрался под разморившим его жарким солнцем, однако позволил себе отключиться только после того, как весёлые туристы сами попадали без сил на кожаные диваны. Капитан был уверен, что до его отключки с погодой было всё нормально. И прогноз, который он всегда смотрел перед выходом, не предвещал начала урагана. Значит, это точно был вулкан, спрогнозировать который никто не мог. Салим поставил будильник на звонок через тридцать минут и попытался вздремнуть. Сон с похмелья – первое лекарство.

У него не получилось. По корпусу катера шла мелкая вибрация, от которой становилось не по себе. А потом он услышал, как в каюте кого-то из девушек начало рвать. Нужно было встать и справиться о здоровье. Не хватало, чтобы его клиенты умерли, захлебнувшись собственной рвотой.

Салим сел. Мир тошнотворно раскачивался перед глазами. На горизонте, на фоне темнеющего неба проступал ещё более тёмный купол, который капитан принял за облако вулканического дыма. Его положение точно совпадало с местом скручивающихся облаков.

– Вулкан, – прохрипел пересохшей глоткой Салим, и встал, держась за поручни.

Он спустился в каюту, сразу почувствовав неприятный запах. Не так уж редко ему приходилось выходить в море с людьми, страдающими морской болезнью.

– Кому плохо? – спросил он в тёмное нутро каюты.

– Мне, – слабо ответил женский голос.

Салим нашарил выключатель и включил свет. На краю дивана лежала девушка с неприкрытой грудью, свесив голову вниз, в ожидании очередных спазмов. Салим полез в холодильник и вынул из него газированный горький тоник, лучше всего справляющийся с возмущающимся желудком.

– Держи, поможет, – он открыл банку и протянул её девушке.

Ей было совсем не до стеснения. Она взяла её слабой рукой и сделала несколько глотков. Салим достал себе из холодильника маленькую бутылку виски, открыл её и отхлебнул. Тепло потекло по горлу и попало в желудок. Девушка посмотрела на капитана проясняющимся взглядом. До неё, наконец, дошло, что у неё обнажена грудь. Она прикрылась своей майкой.

– Извините, я всё уберу, потом, когда полегчает, – пообещала она.

– Я уберу сам. Это входит в мои обязанности, – успокоил её Салим, надеясь, что девушка не даст ему этого сделать.

Она же покорно согласилась с его предложением, улыбнулась и снова легла на диван. Кажется, ей немного полегчало. Салим вынул банку с тоником из её рук, снова глотнул виски и запил газированным напитком. Алкоголь начал понемногу анестезировать его самочувствие.

Капитан полез в подсобку, где у него хранился хозяйственный инвентарь. Вынул ветошь и ведро, выбрался из душной каюты, чтобы набрать за бортом воды и бросил взгляд в сторону тёмного пятна. Оно выросло в размерах раза в три и теперь казалось совсем близко. Пятно почти достигло облаков, которые теперь кружились вытянутым эллипсом.

Салим решил, что после того, как уберёт за туристами, заведёт двигатель и уберётся подальше, чтобы не дай Бог не попасть под выбросы пепла. Капитан прошёл к корме и спустился по ступеням к кромке воды. Океан был спокоен, как никогда. Вернее, он никогда не был так спокоен, как сейчас. Обычно даже в штиль волны всё равно шлёпали в ступени, но сейчас не было слышно ни звука. Заинтригованный капитан вернулся за фонарём, включил его и замер. Вода показалась ему идеально ровной и неподвижной, но покрытой мелкой рябью, будто в ней что-то вибрировало.

Салим, направив фонарь в воду, свободной рукой зачерпнул её ведром. Луч света выхватил в чистой воде сверкающие серебром силуэты рыб, мечущихся в поверхностном слое. Видимо, они пошли на свет, потому что по днищу катера забарабанили глухие удары. Капитан потушил фонарь, резко поднялся, вылил воду из ведра назад в океан и направился к штурвалу. Обстановка в океане перестала нравиться ему абсолютно. Несмотря на головную боль и слабость, он был полон решимости убраться из опасного места, как можно скорее.

Замер и воздух. В ушах стало глухо. Над этой тишиной начал доминировать однотонный гул, идущий будто бы из самого океана. Часы запищали напоминалкой. Салим отключил её и обернулся, чтобы посмотреть на пятно.

Он не поверил своим глазам. Горизонт был тёмен, темнее ночи, от края и до края. Не имея сил оторвать взгляд от приближающегося нечто, капитан смотрел на него, как заворожённый. Ему пришла мысль, что это последнее, что он видит в своей жизни.

Поддавшись фатализму, он не стал заводить двигатель катера. Выпрямился в полный рост в ожидании приближающейся тьмы, суеверно считая её порождением дьявольского промысла. Резкий порыв влажного ветра ударил ему в лицо.

Глава 1

Каждую весну потоки грязной воды, идущие с материка, надолго отгоняли рыбу к полюсам. Южные ветра гнали к Новой Земле туманы и тяжёлые запахи болотных миазмов, напоминая о том, что мир ниже полярных широт почти умер. К оконечностям Южного острова во множестве прибивались пережившие долгое плавание сорванные потоками весенней воды поля водорослей. Прибой скатывал их по берегам в огромные рулеты, которые, застоявшись на солнце, принимались испускать зловоние.

Но прежде чем они начинали гнить, из их массы выбирали самые свежие пучки, идущие на переработку. По большей части их вялили на ветру, для долгого хранения. По словам военного медика Григоровича с «Пересвета», водоросли отлично заменяли нехватку фруктов и овощей. За двадцать лет, прошедших с катастрофы, погубившей мир, люди настолько привыкли к болотному привкусу водорослей, что уже относились к ним как древние люди к первым окультуренным злакам. При должном кулинарном умении из них можно было готовить такие блюда, что пальчики оближешь. Детям, родившимся после катастрофы, не надо было рассказывать о яблоках или апельсинах, они радовались котлеткам из рыбьего фарша и водорослей как самому дорогому деликатесу.

Были попытки вырастить плодовые деревья из семян, взятых из хранилища Судного дня, но они не увенчались успехом. Климат Новой Земли плохо подходил для растений, не приспособленных для такого климата. Пророщенные из семян черенки обычно погибали из-за намокания под снегом, либо заражались болезнями, а те, что сумели перенести зимовку, могли замереть в росте летом под слабыми лучами низкого полярного солнца. Зато представители дикой природы удивили своей приспособляемостью. Непонятно откуда взявшаяся морошка, обнаруженная недавно на склоне одного из оврагов, была огорожена и взята под охрану, дабы не затоптать её. Первые ягоды и отростки рассадили по округе во всех местах, схожих с тем, где её нашли.

Матвею пошёл четвёртый десяток. Он до сих пор не был женат, потому и оказывался в первых рядах тех, кому приходилось рисковать собой ради обеспечения посёлка продовольствием. Всё женщины в посёлке были либо значительно старше его, либо были ещё детьми. Из ровесников – только сестра Катька, нарожавшая четверых племянников. Всего на десять лет старше него самого была Джейн, но она замуж не собиралась. Как ни давили на неё, взывая к совести, космонавтка так и не смогла связать себя узами ни с одним мужчиной. Матвей тоже пытался ухлёстывать за ней, но ничего кроме тёплых разговоров по душам у них не случилось. Джейн хранила верность Игорю Кружалину, а после её откровения о них любой намёк на отношения получался пошлым.

Зато её дочь Анна выросла настоящей оторвой. В ней, как в гибриде первого поколения, полученном от двух различных «сортов», случилось явление гетерозиса. Анна выглядела гораздо старше своих четырнадцати лет. От родителей ей достались смелость, любознательность и неуёмность, яркая славянская внешность и американская раскованность. Она была немного старше своего поколения, а потому верховодила всеми детьми, её авторитет среди них был беспрекословный. За это её и назначили заведующей детским садом. Пока взрослым приходилось работать, она присматривала за детьми, обучая их грамоте, навыкам работы и всему, что умела сама. В рабочее время Анна не позволяла себе ничего противоправного, но стоило случиться выходному, как она тут же попадала в разные истории. Однажды её чуть не унесло в море на самодельном плоту из трёх досок, которые она прятала под камнями. В другой раз она забралась в трясину, пытаясь поймать лягушонка, и её едва успели вытянуть оттуда. Зимой, когда велика вероятность не заметить белого медведя, она одна пошла на скалы и чуть не стала добычей опасного хищника. Каждый такой случай добавлял Джейн седых волос.

Из-за смешения языков подрастающее поколение разговаривало на странном наречии. Даже используя для обучения книги на русском языке, дети разговаривали на таком диком сочетании русского, испанского и английского, что Матвей не всегда их понимал. Его племянники, выросшие у родителей, разговаривающих на чистом русском, говорили так, как им было удобно общаться в своей среде. Капраз Татарчук относился к этому с пониманием, считая, что подобное смешение способно обогатить культуру небольшой общины выживших людей.

Прошлой весной, когда рыба точно так же ушла на север, на её добычу отправился Егор, отец Матвея, вместе с отрядом в пять человек. Использовали они спасательную шлюпку, добытую с затонувшего корабля. Вторая шлюпка тянулась на прицепе. В неё планировалось загружать пойманную рыбу. Шли вдоль берега, и когда наступила ночь, выбрались на него, чтобы заночевать в палатке. По ночам весной было промозгло, в особенности на открытой воде. Как назло, часовой уснул и на лагерь напал голодный медведь. Он одним ударом разорвал грудину незадачливому часовому. Отец Матвея пришёл в себя раньше всех и кинулся с факелом отгонять медведя, но и ему досталось. Хищник вцепился в предплечье, и если бы не воткнутый ему в морду горящий факел, то он так и откусил бы ему руку.

Рана оказалась страшной. Плоть была содрана с кости, сухожилия разорваны. Рыбалка была сорвана. Пришлось возвращаться с одним покойником и одним еле живым человеком. Егора отходили, но рука осталась бездействующей, не гнущейся в локте. Состояние физической неполноценности оказалось для него очень чувствительным. Егор на всю зиму замкнулся в себе, чем злил Тамару, нуждающуюся хоть в какой-нибудь помощи. Но к весне отец Матвея нашёл в себе силы выйти из затянувшейся депрессии. Он воспрял духом после совета одного из бывших подводников заняться ведением хроник текущей жизни посёлка, а также исторических моментов, включая события, предшествующие объединению всех жителей. С этого момента началась документироваться историческая летопись народа, обживающего южный остров архипелага Новая Земля.

Климат становился мягче. Цветущие травы отбирали себе всё больше жизненного пространства у типичных растений этого пояса. Лекарств с подводной лодки не осталось, и Григорович, как человек, несущий ответственность за здоровье общины, взялся изучать лечебные свойства трав. Он завёл гербарий, в который собирал все растения в разных фазах роста: до цветения, во время цветения и после, а также их корни. Напротив каждого образца была сделана запись о свойствах, выявленных в процессе употребления отвара из каждого растения в каждой фазе.

По большей части растения не имели никакого выраженного лечебного эффекта. Дважды Григорович чуть не дал дуба, отравившись отваром. Ему пришлось сделать пометку напротив ядовитых трав о том, что данная концентрация может быть опасной, и стоит попробовать ещё раз, уменьшив её в десять раз. Явный эффект был отмечен у травы с мелкими синими цветочками, собранными в плотное соцветие. Отвар их оказался горьким, как хина, и впоследствии вызвал у Григоровича трёхдневный запор и загустевание крови, выражающееся в быстром затекании конечностей. Это средство было рекомендовано от поноса и кровотечений. Также он нашёл траву с отхаркивающим свойством, что было весьма кстати; влажный холодный климат вызывал частые простуды.

Ещё Григорович разработал обеззараживающий впитывающий пластырь и поставил его производство на поток. Оказалось, что высушенные и спрессованные пластинки из водорослей обладают потрясающей влагоёмкостью, а с добавлением в них мха сфагнума появляются ещё и бактерицидные свойства. Пластырь использовался для лечения ран, которые случались нередко, но по большей части им пользовались женщины, приспособив под гигиенические средства во время критических дней. Станок, прессующий пластинки, трудился ежедневно в течение всего года.

Джейн, как биолог, считала своим долгом сохранить важные знания в области селекции. Она написала труд, который простейшим языком объяснял смысл выведения и скрещивания различных сортов, репродукцию и вырождение необходимых свойств сельскохозяйственных культур. Также она пыталась внедрить процесс создания плодородного слоя, пригодного для выращивания культурных растений. Естественный слой почвы в условиях полярного климата измерялся миллиметрами.

Она настояла на том, чтобы под каждым туалетом находились корыта для отходов, которые требовалось вывозить в компостные ямы для создания перегноя. Джейн добавляла в них гниющие водоросли, печную золу, словом всё, что содержало полезные микроэлементы и могло перегнить. Для ускорения процесса она нередко заливала компостные ямы тёплой водой, заставляя микроорганизмы работать активнее. По утрам компостные ямы парили, будто в них кипела вода. На самом деле в них активно бурлила невидимая глазу жизнь, превращающая органику в легкоусвояемое питание для растений.

По весне ямы раскапывались. Перегной раскладывали по грядкам, которые засаживали всем, что могло дать урожай в течение короткого лета. Разница между урожаем на нетронутой почве и на удобренной оказывалась огромной, и первоначальный скепсис и даже брезгливость пропали у людей начисто. Всё-таки знания имели огромное значение, помогая людям не скатиться до уровня глупого отрицания научных достижений прошлого. Пугающие своей глупостью разговоры иногда случались среди жителей посёлка, и надо было отдать должное упорству Джейн, не поддавшейся на давление определённой прослойки, готовой деградировать. К счастью, она была невелика и совсем не в авторитете. Волевое управление капраза Татарчука, имеющего открытый для всего полезного ум, поддерживало существование посёлка в постоянном движении в сторону прогресса.

С последнего посещения экипажа американской подводной лодки прошло десять лет, а затем ни слуху о них, ни духу. Капитан Коннелли обещал вернуться. У него остались на архипелаге четверо членов экипажа, которым он дал год на размышление. А ещё он боялся, что, живя изолированно, люди снова накопят отрицательный заряд для разногласий, который может привести к новым войнам. Все слышали, как перед отправлением капитан твёрдо обещал прибыть на Новую Землю следующим летом. Его ждали все. Любые события за пределами острова казались чудесами, услышать про которые хотелось очень сильно. Но он не прибыл ни на следующий год, ни на второй, ни на третий.

Топливо в подводной лодке к тому времени было уже на исходе и его хватало только на освещение внутри судна. Ни о каком походе на ней не могло быть и речи. Иного подобного серьёзного средства передвижения у жителей посёлка не имелось. Даже для походов к Шпицбергену использовали оранжевые спасательные шлюпки. Для походов они едва ли годились, одна из них даже затонула в средний шторм, нахлебавшись воды. Людей спасли, подняв их в шлюпку, оставшуюся на плаву, но пришлось пожертвовать частью груза – семенами растений, которые везли из хранилища.

Обжившиеся на острове американцы уже и не считали себя кем-то другими, кроме как коренными жителями посёлка. Один из них, темнокожий Майкл, обзавёлся семьёй, в которой каждый год рождался смуглый малыш. Стронуть с места такую обузу было нереально трудно. Спустя десять лет о капитане Коннелли и судьбе основанного им поселения вспоминали довольно редко. На карте, висящей на мостике «Пересвета», стояла отметка, которую сделал сам Коннелли, показывая местонахождение их поселения.

Матвей часто рассматривал выцветшую отметку на территории северной оконечности Аляски и почему-то думал, что на месте капитана Коннелли он обязательно переселился бы севернее, на земли Канады, которые находились ближе к полюсу и меньше пострадали от урагана. Поделившись своими рассуждениями с капразом Татарчуком, он получил его ви?дение ситуации.

– Океан обмелён, а вся эта канадская Арктика – сплошные острова и мелководье. Вероятно, капитан считает судоходство основой сохранения своей общины. Как ни крути, дороги теперь только водные, а рыбы в море осталось гораздо больше, чем животных на суше.

Версия капитана показалась Матвею очень вероятной, но он всё равно в глубине души лелеял мечту о том, что связь с американской колонией возобновится. В мечтах, стоя перед картой, он чертил маршрут вдоль российского побережья до Аляски. Он измерил прямую, поделил её на отрезки, равные примерному дневному переходу и пришёл к выводу, что даже с полным запасом провизии он не сможет добраться до отметки, сделанной американским капитаном.

По вечерам одолевала мошкара, с приходом тепла множившаяся в геометрической прогрессии. Когда-то её было так мало, что опасения насчёт вымирания цветковых растений казались весьма серьёзными. Сейчас они полностью развеялись. Помимо мошкары откуда-то взялись обычные мухи, мелкие жуки, гудящие насекомые, похожие на недоразвитых пчёл. Иногда от них не было спасу, потому что они лезли в тёплые дома, пробираясь сквозь любые щели. Несколько лет назад на острове появились лемминги. Поначалу их оберегали, но уже спустя два года они встречались по всему острову.

1 2 3 4 5 ... 27 >>
На страницу:
1 из 27