Русский город Севастополь. Книга третья

Редуты

Нахимов через адъютанта передал просьбу Тотлебену утром посетить Малахов курган. Адмирал и полковник встретились у Корниловского бастиона на рассвете. Нахимов повёл Тотлебена к оборонительной башне. Погода стояла морозная и облачная. Ночью прошёл сильный снегопад. Матросы очищали орудийные дворики. Солдаты укрепляли бруствер. Вражеские батареи стреляли редко и не точно.

– Что-то заметили неладное, Павел Степанович? – спросил полковник.

– После полуночи ко мне привели троих перебежчиков, – начал рассказывать Нахимов. – Они оказались офицерами из венгров. Нанялись в иностранный легион. Их обещали отправить в Алжир, но прислали сюда. Бедняги помёрзли здесь недельку, поголодали, да решили покончить с войной. Но не в том суть. Перебежчики рассказали мне кое-что интересное.

Они прошли к батарее Жерве, откуда открывался вид на вражеские позиции. Хмурое небо низко нависло над Сапун-горой. Временами небесная пелена разрывалась, и выглядывало зимнее неяркое солнце. Впереди лежала глубокая Килен-балка. На возвышенностях среди снежного покрова виднелись грязно-жёлтые полосы взрытой земли. Островками темнели батареи с черными амбразурами. Иногда какая-нибудь амбразура озарялась вспышкой. Островок батареи окутывало дымом.

– Так, что вам рассказали эти венгры? – напомнил Тотлебен.

– В начале февраля проходил военный совет. Обсуждалась очень важная тема: нашим друзьям не терпится взять Севастополь.

– Так, это и понятно. Что они ещё могут обсуждать? – не удивился Тотлебен.

– В Лондоне и в Париже поднимается волна недовольства. Обещали закончить войну за две недели и победоносно промаршировать до Петербурга, а застряли уже на полгода. Банкиры пригрозили прекратить финансирование армии.

– Ну, хоть одна хорошая новость!

– Наполеон приказал своему генерал-адъютанту Ниелю срочно прибыть в Крым и навести порядок. Ниель возглавил французский осадный корпус и поддержал новый план вашего давнего знакомого генерала-инженера Бергойна.

– В чем он заключается?

– Первоначально союзники хотели захватить четвёртый и третий бастионы, а оттуда продвигаться в город. Нынче они разработали новую стратегию. Им нужен курган, на котором мы с вами стоим. Вон, посмотрите: они открыли от Сапун-горы параллель. Соорудили уже две батареи. Их огонь будет направлен на Корниловский бастион. Под их прикрытием рассчитывают подвести сюда траншеи.

Нахимов предложил Тотлебену свою оптическую трубу. Полковник приник к окуляру. Увидел, как на той стороне рабочие ставят туры, готовя гнезда под орудия. На белом снегу к траншеям чёрной извилистой цепочкой ползли турецкие солдаты, несли мешки с землёй, доски, фашины…..

– Как быстро они продвинутся? И можно ли их остановить? – задал вопрос Нахимов. – Если французы поставят брешь-батарею за Килен-балкой против кургана, то нам придётся туго. Да и гавань попадёт в зону обстрела. Что думаете, Эдуард Иванович?

Тотлебен внимательно оглядел лощину перед курганом, холмы, овраги.

– А если нам самим вынести на ту сторону Килен-балки батареи? – предложил он. – Построить редут или лучше – два. И вон, правее холм. Надо и там закрепиться.

– Смело, но рискованно, – неодобрительно покачал головой Нахимов. – Позиция будет под постоянным обстрелом.

– Так, у нас вся линия под постоянным обстрелом, – возразил Тотлебен. – Но иного выхода я не вижу. Вылазки в этом направлении делать бесполезно. Местность открытая, простреливается. Туда охотники смогут пройти ночью скрытно, а как обратно пойдут через Килен-балку, половину перебьют. Надо закрепляться на той стороне. А как вы иначе вражеским работам помешаете?

– Согласен с вами, – подумав, сказал Нахимов. – Что ж, предлагаю доложить о нашем решении заместителю командующего.

Штаб генерала Остен-Сакена находился в Николаевской батарее. Низкие кирпичные своды. Большие круглые чугунные печи в ряд. Маленькие оконца по одну стену, по другую – полукруглые амбразуры, закрытые деревянными щитами. Адъютант доложил, что генерал Остен-Сакен совершает утреннюю молитву, и просил какое-то время его не беспокоить.

– Подождём, – согласился Нахимов.

– Не желаете чаю? – предложил адъютант. – Самовар только закипел.

– Не откажемся, – поблагодарил Тотлебен.

Вскоре появился сам генерал. Остен–Сакену перевалило за шестьдесят, и он выглядел на все свои годы. По-стариковски медлительный, с рассеянным взглядом. Под глазами мешки. Седые волосы на висках зачёсаны вперёд. Небольшие усы. Круглые очки в медной оправе. Он выслушал Тотлебена и Нахимова молча, не перебивая, после нерешительно сказал:

– Я не могу отдать приказ на столь опасное дело. Давайте дождёмся приезда главнокомандующего, князя Горчакова.

– Поймите, Дмитрий Ерофеевич, – втолковывал ему Тотлебен. – Нам нельзя ждать. Скоро противник начнёт закладывать вторую параллель и устанавливать демонтирные батареи.

– Но как же без командующего? – растерянно отвечал Остен-Сакен. – Вы хотите, чтобы я взял на себя ответственность? А если дело не выйдет?

– У нас нет иного решения, – настаивал Нахимов. – Если вы не отдадите приказ, я готов брать ответственность на себя. Потеря Корниловского бастиона равносильна потери города.

– Но, дайте, хотя бы, я напишу Меньшикову в Симферополь, – начал выдумывать генерал.

– Меньшиков отстранён, – напомнил Тотлебен.

– Всё равно, он подскажет мудрое решение. Хотя бы – так, – упрямился Остен-Сакен.

– Хорошо, пишите, – вынужден был согласиться Нахимов, – Только, большая просьба, Дмитрий Ерофеевич: о нашем плане никто не должен знать. Не дай бог противник хоть как-то пронюхает, – успеха не ждите.

Тотлебен и Нахимов вышли из штаба злые и расстроенные.

– Будем ждать ответа Меньшикова? – безнадёжно спросил Тотлебен.

– Не намерен! – твёрдо ответил Нахимов. – Меньшиков! Где он? В Симферополе? В тёплой постели? Наслаждается жизнью? А нам с вами здесь умирать! Готовьте всё необходимое.

***

Штабс-капитан Тидебель полз впереди, вжимаясь в камни. Павел следом. Мокрый снег вперемежку с глиной налипал комьями на шинель. Руки закоченели. Колени и локти промокли. Наконец преодолели крутой склон Килен-балки и выбрались на плато. Здесь произрастал низкий колючий кустарник, в котором прятались пластуны.

– Ну, шо, вашбродие, осваивайтесь, – сказал тихо пластун. – Токмо головы шибко не высовывайте. Стрелки, они вон, тут рядом, саженей четыреста будет.

– Спасибо, – коротко кивнул штабс-капитан. Поманил Павла. – Как настроение, поручик?

– Как будто вывалялся в грязной луже, – ответил Павел, доставая из-за пазухи тактический блокнот в толстой кожаной обложке и пару карандашей.

– Погодите, – остановил его Тидебель. – Сперва покурим. – Он достал металлическую папиросницу. – Не желаете? – протянул Павлу.

– Спасибо! – поблагодарил Павел, пытаясь удержать папироску в дрожащих, окоченевших пальцах. – Ка они у вас ещё сухие?

– Смекалка, – добродушно усмехнулся капитан.

Табак у капитана был крепким, аж горло драл. Дымок от него сизый. Тут же по кустам зашуршали пули.

– Вашбродие, – недовольно покачал головой пластун. – Слезайте ниже. Дыму от вас, как с печной трубы.

Павел с капитаном тут же сползли в овражек.

Павлу очень нравился Тидебель. Высокий, подтянутый, добродушный. Узнав, что Павел, заканчивал Инженерное училище, сразу же объявил, что видит в нем товарища. Сам учился в Инженерном, потом год преподавал там же. Генерала Кречена? Конечно помнил, но только полковником. Смелости Тидебелю не занимать. Служил адъютантом у самого Шиндлера. Потом под началом генерала Хрущёва. За храбрость награждён золотым оружием, но нисколько этим не кичился. Павла принимал, как равного, нет, скорее, как младшего брата.

Покурив, принялись осматривать местность, все так же, ползая на брюхе или прячась в кустах. Потом за камнями штабс-капитан Тидебель чертил планы в блокноте, а Павел ему подсказывал. Нередко вражеские стрелки замечали их и пытались подстрелить. Тут же пластуны сбивали им прицел.

К полудню съёмки местности были закончены, и Павел со штабс-капитаном вернулись в город.