Мама Мирра. Повесть о доле вечной женской…

Она не может надолго оставить детей. Дети заставят ее вернуться в дом.

Мирра любит детей и дом, несомненно, он знал, что разлука с ними мучительна для нее. И это заставит ее вернуться домой.

А если она закусила удила? Она может сделать все! Она пойдет до конца.

Между ними в последнее время было мало бесед, но ему казалось, что она успокоилась и приняла его вторую семью. Рождение сына от другой женщины отодвинуло ее от него. Он принял ее отстраненность и считал это естественным. Она была занята детьми, салоном, домом. Ему казалось, что она счастлива. Все ссоры и споры остались в прошлом. Ему долго пришлось объяснять, что он любит ее и детей, вторая жена – дань традиции. Каждый богатый мужчина в их обществе мог подтвердить свою силу, женившись второй раз. Его дядя не раз говорил, что традиции уходят и пришло время их возродить. Он уважал его как отца, которого плохо помнил. У дяди было две жены уже четырнадцать лет, и Асхан был на его свадьбах. Часто гостил в обеих семьях дяди и видел, что жены спокойно относятся друг к другу. В глубине души он чувствовал, что Мирра будет упрямо доказывать свое: либо она, либо другая женщина, вместе они не будут.

Да! Надо посоветоваться с дядей, он опытный.

– Каким рейсом улетела? – спросил дядя, повышая тон голоса.

– Первым московским, – ответил Асхан, уже сожалея о беседе.

– Свяжем как овцу и привезем домой.

– Что вы? Не надо! – воспротивился Асхан.

– Как не надо! Что она себе позволяет? Не распускай женщину! Пусть знает свое место! – еще более повышал голос дядя.

– Я вначале хотел бы с ней поговорить. Может, у нее важная причина уехать таким образом.

– Причина известна. Демарш устроила! Не хочет терпеть молодую, – уверенно чеканил генерал.

– Я не могу себе представить, как ее насильно привезут домой. Как я буду смотреть ей в глаза?

– Что в глаза смотреть? Женщина должна быть в доме! За детьми и матерью смотреть! Дом вести и мужа ждать! Распустил ее! Бизнес позволил! Она и распоясалась, – кричал дядя. – Можно и не везти домой. Пусть на тот свет смотрит.

Асхан вздрогнул. Он знал дядю и всегда чувствовал, что брат отца в своей жизни на все был способен. Он сильно жалел, что затеял разговор. А что если он бросит сейчас трубку и сделает все, как сказал? Но дядя все равно бы узнал и было бы еще хуже.

– Позвольте мне встретиться с ней и поговорить. Возможно, все не совсем так, как кажется. Возможно, мы договоримся и она вернется домой к детям, – начал просить Асхан.

– Поговорить, договориться, возможно… А что, если нет? Будешь ждать, что она выкинет дальше? Сейчас же позвоню, пусть задержат в аэропорту.

– Ради всего святого, ради памяти вашего старшего брата и моего отца, молю вас, не надо! Отец бы так никогда не сделал. Она этого не переживет. Я не смогу детям в глаза смотреть…

Дядя на минуту замолчал. Потом раздался голос на тон ниже.

– Я любил твоего отца. Он и мне был вместо отца. Всех тянул на себе, со всеми пытался договориться, надорвался, – уже более миролюбивым тоном заговорил дядя. – Ладно, договаривайся. Возможно… Но если нет, скажи ей напоследок, что я сказал, – и положил трубку.

И тут же перезвонил:

– Мои люди ее встретят и отвезут, куда скажет. Не спорь! Мы не можем ей позволить отбиться от рук окончательно, – сказал он, не ожидая каких-либо возражений.

Асхан смирился. Он знал, что хватка дяди всегда сильна и окончательна.

Асхан звонил, звонил и звонил Мирре.

Соперничество неравных, соперничества с предсказуемым исходом.

Кто знает, что она задумала, что предприняла или утаила от него?

Асхан почувствовал: любит Мирру как мать его детей и не хочет ее унижения. Ему не верилось, что только из-за него такая женщина покинула все, что у нее было в жизни, ушла из такого обеспеченного дома.

Куда можно уйти от всего, что у тебя есть в жизни?

Он подумал и о смерти, но сразу же попытался отогнать эту мысль: не думать, не думать, не думать о смерти…

Телефон Мирры молчал.

Должна же она, в конце концов, ответить!

Неужели не понимает, что натворила?

Вновь подумалось о детях.

Они скоро спросят, и что отец им ответит?

Особенно ясно он представил вырывающееся вперед лицо златовласой Зарины, ее неморгающие искрящиеся глаза, выразительный рот и крепкие белые зубы.

Буря, а не девушка! Ее откровенность вводит в ступор. Ей только семнадцать. Что же будет, когда она повзрослеет окончательно? Она хоть и светловолосая, но очень похожа на моего деда – неудержимого и буйного. Во мне такие бури тоже порой просыпаются. Я их всегда сдерживал, но сегодня не смог и не жалею…

Каждый из детей говорит о нас через свой характер, поступки, цели и ценности, но не всегда есть сила и смелость увидеть в них себя, понять и принять. Да это же ты и есть, только в теле твоего ребенка! Мы кричим в них о себе и о нашей жизни, о той жизни, что не свершилась…

Они скоро проснутся и сотворят то, о чем мы даже не смели мечтать.

4. Они скоро проснутся

«Дети вот-вот проснутся», – подумала Мирра в аэропорту.

Потеря близких – сюжет отдельного романа. Но она никого не теряет, она просто уезжает. Частично она здесь с ними.

Дети придают смысл жизни женщины. Но когда они взрослеют и уходят, что остается? Эту мысль мне впервые заронила старшая дочь, когда начала сама определять свои планы и ценности, когда начала отдаляться и отделяться от меня.

В душе были только дети, и душа стала сама ребенком.

Вокруг себя Мирра видела только детей – совсем маленьких и спящих, чуть побольше и глазеющих по сторонам большими и неморгающими глазами, подростков с деланной самостоятельностью и почти взрослых детей, которые наравне с другими несли вещи, вели беседы, старались быть взрослыми.

Я забываюсь в детях, я в них теряюсь, и так будет всегда в нашем роду. Женская природа всегда будет брать верх над рассудком и рожать детей, заботиться о них, видеть их в каждом и всегда.

Я создаю и буду творить своих детей, и я всегда буду покоряться им и служить.

Мои мысли теперь только о детях.

Я принижена их детством, своей животной природой и горда ими одновременно.

Когда они проснутся, младшие тихо будут заглядывать в мою комнату и не найдут их удивленные глазки никого.

Стыдно и неудобно.