Мама Мирра. Повесть о доле вечной женской…

Аж ладошки вспотели.

Старшие будут как-то им объяснять мое отсутствие. Они догадаются обо всем, но правду младшим не скажут. Они умеют присматривать за младшими. Аида все организует. Она всегда была помощницей и теперь словно вторая мама для младших в мое отсутствие.

Я имею право лечиться? Если я ушла лечиться, то можно оправдать мое отсутствие в доме. Но почему я никого не предупредила? И от чего я буду лечиться? Алкоголь? Душевное расстройство? Я в этом сомневаюсь. Уход из дома – это ненормально. Я больна? Если я нездорова, нужна ли я такая моим детям? Нужна ли я кому-либо такая?

Вновь мысли о бессмысленности моего поступка и нежелании жить.

Боже, что делать?

Неужели дети имеют смысл для женщины, только если они рядом?

Как дети могут жить дальше, если мать демонстрирует потерю смысла собственной жизни?

Мирра, словно тень, плыла в потоке людей. Доброжелательный высокий и седой мужчина с улыбкой обратился к ней, желая завести разговор с интересной попутчицей, но она не смогла его услышать. Все вокруг плавало словно в аквариуме, в космосе, в безвоздушном пространстве. Она чувствовала себя отгороженной от большого мира толстым стеклом. Хотелось сжать лицо руками, закричать, быть услышанной. И в душе крик раздавался, терзая тело и душу, он жил сам по себе, раскрывая огромный рот, словно отдельное существо. А мимо него в потоке сознания плыли мысли щепками срубленного дерева – одна за другой…

Сегодня я, как всегда, встала бы гораздо раньше детей. Но когда я просыпаю и выхожу к ним, то они удивленно уступают мне путь при встрече. Готовила бы им завтрак, разливала бы чай. Старшие присоединились бы, и мы говорили бы о предстоящем дне. Они тоже любят поспать, но стараются быть взрослее. Дети еще, но порой ведут себя очень мудро. Они знают, что мать не должна покидать свою семью даже ради своего же блага.

Но когда они начинают говорить, я чувствую, что не понимаю порой силу их уверенности. Что-то в них есть такое, что заставляет переживать неловкость и уступать. Возможно, именно это нас восхищает в чистом взгляде ребенка. Он не сомневается в силе своей чистой души. Она еще не сломлена сделками с совестью и полна достоинства?

Когда все мои дети собираются за утренним столом, я порой робею, но только вначале. Откуда эта робость? Мне всегда нужно время стать матерью? Войти в роль матери не так просто. Когда же я начинаю спрашивать их о самочувствии, о планах на день, то инициатива переходит ко мне и я начинаю понимать, что мое участие в их жизни пока еще очень важно.

Но вот выходит к столу мама мужа, сгорбленная маленькая старушка, и все немного затихают. Баба Шалпан воспитана в другом доме, который мы не понимаем и не принимаем полностью. Но она иногда о нем пытается рассказать и убедить нас в его достоинствах, вспоминает, как они жили в степи, в юрте, пасли скот, как было холодно и ветрено. Как распахали степь и о пыльных бурях над развороченной землей.

Баба Шалпан под угрозой выселения отстранена от воспитания внуков. Конфликты заставили нас так поступить. Мое присутствие ранее напоминало ей об ограничении, но теперь баба Шалпан попытается взять воспитание в свои руки, и ее сын Асхан не сможет ей противоречить. Все пойдет вкривь и вкось…

У Мирры семеро детей.

Аида самая старшая, ей скоро двадцать, очень мягкая и добрая.

Она не сможет противиться бабушке. Будет молча во всем ей помогать и кисло улыбаться, если что-то будет не по душе.

Сара во всем прислушивается к Аиде. У них всего годик разница. Она ее тень и не имеет своего лица. За ручку ходили в детстве, и сейчас словно привязанные друг к другу.

Другое дело Зарина (золотоцветная) – огонь.

Она антипод Аиде во всем: и в характере, и даже цветом волос. Она какая-то дикая и не прячет себя настоящую. У них будет большая война с бабушкой. Начало таких войн Мирра уже неоднократно гасила в последние годы. Подростковый возраст у Зарины прошел, но характер остался: прямолинейная, резкая, упертая, временами грубая. Она единственная в семье со светлыми волосами, какие были у мамы Мирры.

Да это же баба Валя детдомовская в ней воплотилась. Несомненно! – осенило Мирру. – Но как? Ведь они почти не знали друг друга.

Но есть Дана (умная и даже порой мудрая не по летам), будет всех примирять. В свои десять лет она нетороплива и степенна, будет искать решения спорам и находить всему объяснение. Изучает психологию общения и мечтает стать психологом. Может к завтраку выйти с книжечкой и даже попытаться что-то процитировать для всех из того, что ей кажется уместным и поучительным. Иногда ее Зарина принимает в штыки, но иногда слушает молча, проглатывая наставления младшей сестры. Дана единственная из детей, которая «видит свою жизненную миссию в том, чтобы помочь семье войти в царство счастья».

Скорей бы ты повзрослела, мое дитя, и помогла бы нам всем «войти в царство счастья».

А вот и Малика появляется – принцесса в глазах всей семьи. Так напоминает Мирре о ее детстве, об отношениях с отцом, что так ее любил и так рано ушел. «Красавица пришла», – говорил всегда отец, когда встречал Мирру, так принято говорить и сейчас, когда Малика выходит утром к столу, поглощенная своей красотой. И все ее любят как младшенькую. Но она теперь уже не младшенькая. Есть еще Ваня и Саня – еще одна неразлучная пара в большой семье. Приемные дети.

Для них наш дом – вновь найденный дом. Уже скоро как три года они у нас, но кажется, что они до сих пор не верят, что живут в своем доме. У них часто большие и неморгающие глазки. К ним все добры, даже Зарина сдерживает свой нрав с ними, но чаще молчит, глядя на них. О чем она думает? Как-то даже повторила за Ваней: «Мама Мирра», – размышляя и прислушиваясь к звучанию слов.

Ах, как я могу их бросить? Они второй раз станут сиротами? Нет! Надо мчаться обратно! Но уже прошла контроль и сдала чемодан. Боже мой! Что? Кто? И куда меня несет?

Судьбе известно все, но не мне, нить ее сплетена давно и уходит, скрывается в туманном будущем. Что там?

Одно ясно всем – семья и дом будут другими.

5. Семья и дом будут другими

Семья и дом будут другими без Мирры.

Семья развивалась и строился под нее дом.

Дом и семья очень похожи, как форма и содержание, но когда нет одного из них, то что происходит? Семья без дома – жалкое зрелище, дом без семьи – еще хуже.

Какое будущее ждет наш дом без меня?

В самолете мысли о детях сменились мыслями о новой семье, которая может возникнуть в доме после ее отъезда.

Мужа не было прошедшей ночью. Теперь не будет и ее. Он узнает быстро. Водитель непременно расскажет ему о ранней поездке в аэропорт. Зная жену как местную газету, он сразу увидит в произошедшем что-то необычное.

Асхан все поймет, но не примет как должное. Он рассчитывал на терпение Мирры, то терпение, что видел он у своей матери. В его поведении не было ничего особенного с традиционной точки зрения. Вторая семья с молодой женой для мужчин его круга, где деньги уже особенно не считают и имеют большую власть над людьми, – естественное дело. Более того, такое поведение было свойственно и его предкам, чему свидетельница его мать – маленькая молчаливая старушка, которая теперь смиренно живет в их доме и всем старается служить. В свое время она узнала о второй жене мужа, закипела, засуетилась, заплакала. Плохо спала и ела, пыталась что-то мыслить злое и планировать месть, но постепенно свыклась, потухла и потерялась. Стала тенью своего мужа и его новой жены, прислугой своему ребенку, а потом – внукам. Образ ее прожитой жизни невольно витал в семье сына, напоминая о традициях предков и толкая старую женщину воссоздать старые степные обычаи в доме нового времени.

Мирра знала о подобных историях в других семьях в прошлом и настоящем времени, но надеялась, что ее семьи это не коснется. Зря надеялась. В глубине души не верила своим надеждам.

Ей стало зябко, и она, обняв саму себя, вжалась в кресло и прикрыла уставшие глаза. В такое утреннее время многие годы обычно к ней прикасались теплые руки детей, пробудившихся ото сна. Она же обнимала их маленькие плечи и расчесывала их всклокоченные волосы. По дому разносился запах кипяченого молока, теплого хлеба и кофе. Под ногами у нее мягкий, пушистый ковер, и она улыбается от счастья, она так счастлива от домашнего уюта…

Но вдруг распахивается высокая белая дверь и стремительно входит Асхан с большими блестящими глазами, а за ним вваливается толпа безликих существ – грязных, шумных и смрадных. Они толкаются, кричат, воняют, поют, жрут и пьют на ходу, разбредаются по дому с кусками мяса в руках с потеками жира, падают на шелк ее кровати, похабно орут о сокровенных тайнах семьи и дома, хохочут и тычут полуобглоданными костями в портреты на стенах, гадят в углах, разжигают костер в спальне посреди толстого светлого ковра…

Она вздрогнула и очнулась.

Дом станет другим, и семья в нем станет другой. Новая женщина появится в нем? Это катастрофа всему.

Как будет жить мой дом? Смогу ли я найти себе новый дом в пустыне мира? Любому человеку сложно отыскать новый безопасный дом, а женщине – вдвойне.

А может ли человек без дома остаться человеком и сохранить свое достоинство? Бездомный человек рано или поздно теряет и себя. Лицо и дом – очень подобны. Дом подобен лицу. Мой дом подобен мне, нам. Теперь я не буду отдавать столько души и сил, денег и времени ему.

Смогу ли быть собой без своего дома?

Дом – не просто лицо семьи, что в нем живет, дом – сознание, подсознание и сверхсознание хозяина дома. Мирра проектировала и строила свое жилище. У нее были на это деньги, и он, несомненно, отражает ее личность, сознательную и неосознанную структуру ее души…

Мы могли бы подробно описать, как устроен дом семьи Мирры, и это было бы очень интересное путешествие по лабиринтам души нашей героини, но не станем этого делать по двум причинам. Во-первых, дом отражает прошедшее хозяйки дома, которое ее сейчас беспокоит, и то настоящее, от которого она уходит. Во-вторых, такое отступление отвлечет нас от нее. Она же находится в состоянии, которое требует нашего внимания.

Я сделаю все, чтобы сохранить свою женственность без дома. Это возможно? Женщина во мне сильнее любого дома. Видимо, именно по этой причине слабая женщина остается в своем доме при распаде семьи.

Не потеряет ли мой дом уют и смысл, свет и тепло, которые я вносила в него?

В нем может появиться другая женщина. Она все перевернет по-своему. Все будет наполнено запахом ее духов, криками и плачем ее ребенка. Ее одежда и обувь будут в моем шкафу, ее отражение – в моем большом зеркале, ее тело – на моей уютной кровати, ступни ее ног – на моем мягком ковре. Это нестерпимо!

Память обо мне постепенно уйдет. А я призраком буду бродить и хозяйничать; плыть из комнаты в комнату, встречать по ночам каждого, кто идет на кухню попить водички или в туалет; ронять чашки, что оставили на краю стола. или скрипеть креслами в полной тишине; завывать потоком ветра в приоткрытой форточке или с шумом захлопывать дверь, словно сквозняком; гасить свечи и сжигать лампочки в самый неподходящий момент или обрывать тонкую нить картинки на стене; звенеть стеклом рамы, скрипеть паркетом, стучать на потолке, бормотать по ночам и задвигать тапочки под диван.

Мой дом всегда будет большим и светлым. Дом без меня все равно будет моим домом. В нем будет семья, пусть и без меня.