Раны, нанесенные в детстве… Педагогический роман

Но потом всё вернулось на круги своя…

И виноват в этом, по мнению отчима, конечно, был сам Семён.

Однажды летом, возле речки, соседки-одноклассницы решили зачем-то «уколоть» Сёмку. Обсуждая «воссоединение семьи» Семёна они громко заметили, что хотя в школе Семён – хорошист (разумеется, благодаря своей мамочке-учительнице, которая завышает оценки своему сыночку и простит делать это и других учителей), родного отца у него нет. А тот, который сейчас живет с ними – никакой он ему не отец. Олегу – отец, а ему – нет.

– Лучше никакого отца, чем такой отец! – громогласно заявила младшая из сестер Голдобиных, одноклассница Семена.

Подросток не стерпел, резко ответил сестрам; напомнил, что хоть и родной у них отец, но – больной, припадочный.

Это была правда. Дядя Ваня – отец злоязыких сестренок, действительно, страдал эпилепсией. Соответственно, эпилептические приступы – припадки – у него время от времени тоже случались.

Яново – деревня маленькая. О ссоре между одноклассниками очень скоро узнала дружная семья Голдобиных, включая дядю Ваню.

Разбираться с Семеном за его колкие определения они не стали.

Они отомстили ему по-другому.

Как именно – Семён узнал и почувствовал очень скоро. На собственной шкуре – причем в прямом смысле этого слова.

…Отчим залетел домой со злыми, горящими глазами. Он перегородил вход, стянул с себя кожаный ремень и от всей души исполосовал пасынка по голой спине ремнём и стальной пряжкой от ремня.

– Я тебе покажу – чем такой отец – лучше никакого отца! – бешенным зубром ревел он. – Я тебя научу старших уважать!

«Учил» он Семёна, пока не устал.

…Спина саднила так, словно на неё высыпали ведро горящих углей. Подросток накинул на спину мягкую льняную рубашку… Стало только больнее. Сёмка решил снять сорочку, потянул за ворот вверх… Спина отозвалась острой болью. Мальчик закусил губу, напрягся, отодрал льняную материю от спины.

Рубашка была в обширных красных пятнах. Изнутри к сорочке прилипли кровь и кусочки кожи…

Отчим избил пасынка, как говорили в таких случая в деревне – «до мяса».

Через полчаса после экзекуции пришла мать, устроила отчиму скандал…

Семен не стал дожидаться развязки конфликта, выбрал момент, выскочил за дверь.

«Пойду к бабушке Наталье»! – решил он. – «Поживу пока у нее, на сеновале»!

Подросток бесшумно растворился в темноте.

На следующее утро из Хмелевки на лошади приехал участковый. Холодной металлической линейкой он померял отметины на худой спине Семена, что-то записал в листочке в мелкую клеточку, расправленном на квадратном планшете – сумке, традиционном атрибуте каждого участкового тех лет.

– Лёню обманули! – пояснила Семену мать, у которой как у всякой опытной сельской учительницы, были свои «агенты» и «информаторы» по всей деревне. – Голдобины сказали Лёне, что это ты говорил, что лучше никакого отца, чем такой. Лёня извиняется…

– Зачем мне его извинения? – зябко дернул плечом подросток. – От его извинений у меня шкура целее не станет! – расстроенный «предательством» матери Семен убежал со двора, не оглядываясь.

Отчим-пимокат – тонкий знаток женской души – из незабавного казуса делал для себя правильные выводы: бить пасынка можно. Но только – «за дело», или как бы случайно, «не разобравшись».

А «за дело», то есть в воспитательный целях, Сёмке, как, впрочем, и любому подвижному и невнимательному подростку «заработать» не составляло никакого труда.

Шалости или мини-трагедии появлялись практически ниоткуда, неожиданно и всегда некстати.

Однажды Сёмка нашел на улице утерянный кем-то складной нож. Небольшой такой ножичек с двумя маленькими лезвиями, штопором и не очень острым коротким шилом. Не долго думая, парнишка сунул его в карман брюк. Домой Семён не пошел, отправился в бабушке Наталье – туда, где было сытнее и безопаснее, чем дома.

За Семёном увязался младший брат. Олега Сёмка любил, охотно взял его с собой.

Возле дома прабабушки Сёмка решил «испытать» находку «на втыкаемость». Он зашел за стайку, вынул из кармана нож, обнажил одно из лезвий…

Братишка увязался за ним.

Семен, зная из опыта, что рикошет ножичка от деревянной стены, с случае неудачного броска, может быть совершенно непредсказуемым и опасным для тех, кто находится рядом с бросавшим, начал энергично прогонять младшего братишку.

Олег характером выдался «в Лёню» – таким же упрямым, или как говорила бабушка Наталья – «твердолобым»; не уходил, не смотря на длительные уговоры и даже угрозы старшего брата. Семен понял, что не сможет убедить Олега покинуть опасное место, однако от намеченной «пробы пера» не отказался. Он замахнулся и со всей силы метнул «складишок» в стену…

Металл ударился в блестящий бок круглого осинового бревна, отскочил далеко и стремительно.

Лезвием точно под глаз младшего брата…

Семёну «не хватило» всего пары сантиметров, чтобы лишить Олега зрения на один глаз.

На рев Олега из избы бабушки Натальи выскочил… отчим.

Он увидел кровь под глазом любимого отпрыска, нож под его ногами, растерянного и подавленного Семена…

Он грязно заматерился, поднял кулаки, двинулся на пасынка.

Из дома вышла бабушка Наталья, молча посмотрела на происходящее.

И случилось чудо.

Отчим не ударил Семёна. Он как-то затравленно оглянулся на пожилую женщину в сером платке, поднял с земли злополучный складной нож, замахнулся…

Складишок улетел далеко в бурьян.

Искать выброшенный отчимом ножичек Сёмка не рискнул.

«Чудо» избавления от неминуемого наказания было немудреным.

Единственным человеком на планете Земля, которого «Лёня» уважал и даже немного побаивался, была бабушка Наталья. В молодости «Лёня» был очень жестоким. «На трезвую» он бил «чужих» – таких как Сёмка и его мать; подвыпив, не давал спуску уже никому. От тяжелых кулаков пьяного «Лёни» страдали все – братья, сестры, отец, мать…

Ни мать, ни сам Семён впоследствии так и не смогли разгадать, почему именно бабушку Наталью побаивался «Лёня».

Разгадка, возможно, крылась в том периоде жизни «Лёни», когда он впервые появился в Яново.

Было это не очень давно – пять или шесть лет назад. Мать, Семён и Ольга жили все вместе в крохотном домике у бабушки Натальи. В тот период Семка в школу еще не ходил… Буквы знал все, читать умел, но в школу брали только с семи лет.

А ему только-только пошел шестой, а сестре – четвертый…

В деревню «Лёня» приехал не один. Вторым был его отец, очень опытный пимокат «дед Сергей».