Преодоление. Рассказы

С большим трудом оставив комсомольскую должность, процедура не самая простая, поскольку в ней хватало бюрократических препон, в ожидании назначения на должность следователя, прозябал в милиции, занимаясь сигнальными системами, завидуя тем, кто занимался настоящим делом.

Наступила осенняя дождливая пора. В ту пору в селе не было ни одной заасфальтированной улицы, а тротуары, по большей части, представляли собою труднопроходимые тропинки.

После очередного дождя можно легко определить – кто, когда, в какой обуви и в каком направлении перемещался по селу. Так было и в тот день, о котором пойдет речь.

В дежурной части отдела милиции раздался звонок. Звонил сторож Увальской средней школы Василий Кван – человек глубокого пенсионного возраста, продолжавший работать во вневедомственной охране. Он сообщил, что на него, угрожая ножом, напал неизвестный ему молодой человек, связал его, забрал ключи и поднялся на второй этаж. Что он там делал, пострадавший не знал, не видел, но когда тот уходил, то обрезал провод телефона, забрал телефонный аппарат, уложил все в целлофановый пакет и, угрожая расправой, ушел.

Поскольку за мной на службе был закреплен новенький мотоцикл «Урал» с милицейской сине-желтой окраской, с сиреной и мигалкой, мы вместе с начальником отдела вневедомственной охраны и оперуполномоченным уголовного розыска на этом мотоцикле приехали на место происшествия.

Это была моя родная средняя школа, которую я закончил шесть лет назад. Тревожная группа и следователь милиции были уже на месте; вызваны директор школы и учитель биологии, чей кабинет был вскрыт.

Сторож давал показания. Он пояснил, что напавший был коротко стрижен и обут в резиновые сапоги с высокими голенищами.

Происшествие для отдела охраны было чрезвычайным: ответственность за объект лежала именно на нём, а потому преступника надлежало найти любой ценой, иначе, возмещение школе ущерба – за отделом охраны. И, что более существенное – осознание недочета в работе, «плохая» статистика, недовольство руководства, сами понимаете.

Учитель биологии Валентина васильевна Кобзарь, оглядев помещение, сказала, что из кабинета биологии похищен скелет человека, а из кабинета химии – фосфорные карандаши.

Пока следователь проводил осмотр, а оперативники показывали сторожу альбом с фотографиями лиц совершавших преступления, либо склонным к их совершению, я вышел из школы. Мне это преступление показалось каким-то алогичным и, несмотря на то, что оно относилось к категории тяжких, даже немного смешным. Двор школы граничил с Клубным садом. В воскресный день занятий не было, после прошедшего дождя земля была словно пограничная следовая полоса.

Осмотрев крыльцо школы, увидел следы от резиновых сапог и рядом прерывающие полоски – маленькие бороздки. Смекнул, что если здесь прошел преступник, то он явно нёс какой-то предмет, который касался земли и делал бороздки. Не тот ли самый скелет? Впрочем, это пока были только предположения. Следы, которые я боялся затоптать, а потому шёл рядом, уверено вели к переходу в Клубный сад.

Сад этот, по сути, парк – это обустроенная березовая роща, любимое место отдыха местных жителей и гостей.

И вот, передвигаясь вдоль свежих следов, внимательно в них вглядываясь, я, чтобы сориентироваться у перехода в молодом березняке, поднял от земли глаза и тут-то меня и прошиб пот: я увидел прямо перед собой человеческий череп! К молоденькой березке был куском телефонного провода привязан скелет человека. Его глазницы отсвечивали зеленоватым цветом. Как потом оказалось, их натерли фосфорным карандашом.

Если б на моём месте оказался какой-нибудь праздношатающийся, какая-нибудь старушка, да просто человек со слабыми нервами – быть беде: «кондрат» бы точно хватил. Хорошо, что я уже был морально подготовлен к этой встрече всей чередой событий. Но сердце всё равно – ёкнуло…

В это время стал накрапывать дождь, и, боясь, что он разойдется и смоет следы, я продолжил быстро идти по следу, который вел к переходу на Новокиевку – небольшое село, по сути, спутник райцентра. Чтобы попасть в это село, достаточно было только перейти через мостик.

Так след и привёл меня к одному из окраинных домов Новокиевки.

Бегом я вернулся к мотоциклу, и, не сказав никому ни слова, подъехал к этому дому. Оставил транспорт чуть в сторонке, чтобы не вызывать подозрений, вдруг злоумышленник следит из окна? Незаметно, будто прогуливаясь, я начал осматривать территорию у дома, и заметил, что из поленницы дров, сложенных вдоль забора, торчит кусок целлофана. Подойдя поближе и развернув плёнку, обнаружил телефон с куском провода и фосфорный карандаш. Пакет я положил обратно на место, и только это сделал, как из дома вышла хозяйка, ворчливая старушка, и начала ругаться по поводу того, что незнакомец крутится возле её имущества. Пригрозила, что вызовет милицию.

– А как вызовете? – с улыбкой поинтересовался я, – телефон у вас есть?

– Есть, да не про вашу честь! – продолжала выказывать недовольство старушка.

– А если серьезно? – я убрал с лица улыбку.

Почувствовав, что вопрос непраздный, и видя, что на уличного хулигана я совсем не похож, бабулька посетовала, что телефон-то, хоть и имеется, да неисправный.

– Но скоро будет нормальный – постоялец обещал мне новый поставить, – пояснила хозяйка.

Тут, чтобы развеять сомнения хозяйки дома, я представился, сказал, что сам из милиции, так что пока можно обойтись без телефона. Ну, и попутно поинтересовался, где ж её жилец. Выяснилось, что он ушел на работу в райпо и придет в пять часов. А на вопрос, что она знает о постояльце, старушка махнула рукой и сказала, что он не то из армии, не то из тюрьмы, и что ей никакой разницы нет, лишь бы исправно платил за постой и не хулиганил. Поблагодарив хозяйку, я рванул на полном ходу к школе. Приехал как раз к обсуждению преступления: сотрудники говорили о том, что найти преступника вряд ли удастся, а начальник прямо так и сказал, что, наверное, будет «висяк», а значит, отдел не получит премиальных.

Отозвав его в сторонку, потихоньку сказал ему, что не надо сильно переживать: преступление раскрыто, преступник известен и украденные вещи – скелет и телефон – обнаружены.

Александр Евгеньевич, так звали начальника отдела, не поверил. Оно и понятно: какой-то шпанец, даже не стажер, а простой техник, вдруг утирает нос ему – многоопытному милиционеру! Но все же смирил свою гордыню, сел со мной на мотоцикл, и я показал ему, где находятся пропавшие вещи.

Начальник отдела тут же резюмировал:

– Надо брать! Сейчас же вызовем опергруппу – и возьмём!

Кое-как отговорил его от этого скоропалительного решения, посоветовав задержать злоумышленника прямо у дома по возращению с работы. Было же логичным взять его с поличным, когда он будет вытаскивать телефон из поленницы.

Так мы и поступили. Подъехали к пяти часам к противоположному дому и стали ждать. Минут через пятнадцать появился молодой человек в рабочей одежде, похожий по приметам на того, кого мы дожидались.

Увидев милицейский мотоцикл, он сразу понял, по чью душу приехали милиционеры. Подошел к нам и с обидой в голосе сказал, мол, надо же, как быстро его вычислили.

– Сдаюсь! – завершил он свой краткий монолог.

Потом он показал, где лежит телефон, будто мы без него этого не знали, и где привязан скелет, словно меня несколько часов назад там не прошиб пот.

Справедливости ради отмечу, что отдел охраны хоть и вышел сухим из воды, не понес ущерба, но премиальных за квартал всё-таки лишился.

Меня же за находчивость и умелое раскрытие преступления наградили денежной премией в размере сорока рублей.

Вор объяснил, что он украл скелет, чтобы попугать молодежь, которая будет вечером идти на танцы через переход. Согласитесь, у него было потрясающее чувство юмора. А установкой телефона он планировал рассчитаться с хозяйкой за проживание.

Надо сказать, что дальнейшая судьба этого парня оказалась совсем не завидной. После очередной отсидки, он вернулся в село. Казалось бы, устраивайся на работу, заводи семью, живи честно… Но через некоторое время после освобождения, он был застрелен сторожем вневедомственной охраны во время совершения очередной кражи.

Напутствие орлана

Село с красивым названием Новокиевский Увал, где я родился и вырос, окончил школу, начал свою трудовую деятельность, а в дальнейшем и службу в прокуратуре – это районный центр с населением около пяти тысяч человек. Своей крайней улицей Киевской оно упиралось в молодую березовую рощицу рядом с глубоким оврагом, тянувшимся от реки Топтушки до реки со странным названием Кишка. Старожилы поясняли, что название это прижилось из-за того, что она петляла как… В общем, из названия понятно, как эта речка петляла. При этом те же старожилы затруднялись объяснить название Топтушки.

Река, да какая там река, – речушка – впадала в Новокиевскую протоку, а последняя, соединяя строгую и коварную Селемджу, впадала в Зею. И вот эта речка в дождливую погоду становилась полноводной, и в ней, в так называемых увальских ямах, купалась местная ребятня. Ну, а овраг практически наполнялся до краев прозрачной, как хрусталь водой, которая стремительно неслась в сторону Кишки.

Овраг отделял село от местного аэропорта, за которым начинались лесные околки, а уж за ними простиралась тайга.

Километрах в трёх от села, перед Становиком, прятались два небольших труднодоступных озера, куда прилетали утки да гуси и где по сезону за ними охотились местные мужики.

В селе располагался госпромхоз, считавшийся одним из лучших в области, в чем не было ничего удивительного: мазановские леса способны были прокормить население любой небольшой европейской страны: зверя, птицы, дикоросов здесь было великое множество, а контроль за добычей со стороны государства осуществлялся строжайший. Да и, выскажу своё мнение, не было так доступно, как сейчас, всевозможное оружие, – хорошими винтовками даже не все профессионалы-охотники обладали!

Кстати, большинство этих штатных охотников являлись передовиками в своём деле, многие носили почетное звание «Ударник коммунистического труда» и были награждены орденами и медалями за добычу соболя, лосей и косули, отстрел докучавших населению волков.

Понятно, что существовало у нас и районное общество охотников и рыболовов, в котором я и получил свой первый охотничий билет, вступив в него в 1975 году. Как говорится, жить в тайге да не быть охотником…

Ну, а до этого впервые вышел на охоту, когда было мне всего лишь девять лет, и я учился в третьем классе. Этот потешный эпизод в моей жизни, пожалуй, запомнился навсегда.

Однажды, ближе к осени, незадолго до начала школьных занятий, когда как обычно управлялся по домашнему хозяйству и мне надо было покормить кур, в кладовой, где нужно было набрать хранившееся там зерно, увидел оставленное старшим братом новенькое ружьё 20 калибра. Это сейчас сейфы да решетки, да постоянные полицейские проверки, а тогда и замков-то не вешали, бывало, палкой подпирали дверь, чтоб собаки не зашли, да и всё.

Решение созрело мгновенно: пока никого нет дома, попробую-ка сходить на охоту!

Сборы были недолги, в солдатский вещмешок положил кой-какой еды, гусиные и утиные манки, болотники, несколько патронов и разобранное ружье; затянул рюкзачок крепко на петлю и через забор в конце огорода, за которым начиналась молодая березовая рощица, выдвинулся на исходную позицию к упомянутым выше озеркам.

Обул болотники, и уже по воде добрался до небольшой возвышенности рядом с камышами. Разобрал-то я ружьё дома быстро, а вот собрать его оказалось гораздо сложнее. В конце концов, хоть и с трудом, мне это удалось, я зарядил оружие на гуся патроном с буквой «К» на пыже, что означало «картечь».

Затаившись в камышах, стал ждать прилета гусей или уток. Но, увы, никто не прилетал. Так, в засаде, просидел довольно много времени (часов-то у меня не было), и вдруг услышал шум с посвистом – это два крякаша как истребители пронеслись надо мной. От обиды, что прозевал их на подлете, не целясь, пальнул из ружья им вдогонку.