Юниор-1

– Тебе лишь бы кувыркаться, – буркнула Михальчук.

– Ань, ну перестань. Мало ли, что было раньше? Кроме тебя я вообще ни на кого не смотрю.

– Потом поговорим. Начни с носа, а я займусь кормой.

– Думаешь, стоит разделяться?

– Между нами пятьдесят метров. Успеешь помочь, если что, а иначе всю смену провозимся.

– Как прикажешь, шеф, – пилот отдал честь у полетел к «груше».

Дважды осмотрев корпус, инженер не заметила издали повреждений и подлетела вплотную. Включив нагрудный фонарь, принялась обследовать обмотку виток за витком, выискивая всевозможные изъяны – от пробоев до микротрещин. И хотя в спираль заложена температурная деформация корпуса и вибрации, все и сразу предусмотреть невозможно, и от форс-мажоров не застрахован никто. В том числе вроде бы умная и рассудительная девушка, с радостью упавшая в объятия повесы, бабника и разгильдяя. И не просто втюрилась, но вдобавок понесла… Это ж надо было умудриться.

– Ань, у тебя пульс шалит, – раздался в шлемофоне голос Казариной. – Все в порядке?

– Да, – отмахнулась Михальчук. – Волнуюсь немного.

– Не бойся, – неумело подбодрил Захар. – Я рядом.

– Иногда мне кажется, что именно этого я и боюсь.

– Так, – Морозов постучал по приемнику. – Разговорчики… Фарш обратно не провернешь, но извольте соблюдать хоть какие-то рамки.

– Извините, Борис Федорович, – выдохнула инженер и тут же звонко крикнула: – Есть! Нашла!

– Что там? – насторожился мужчина.

– Трубка прогорела. Скорее всего, из-за скачка напряжения. Поставлю заплатку – и готово.

Анна вытащила из-за спины сварочный лазер и приложила к отверстию тонкий золотой лист размером не больше тетрадного – как раз одного хватит. На первый взгляд ничего сложного, но подвох в том, что эффективная дальность луча всего восемь миллиметров, что вынуждало работать с филигранной точностью. И хотя новые скафандры куда удобнее и подвижнее, ювелирные изыски в перчатках – то еще удовольствие. Особенно когда вместо точечного шва перед глазами всплывают амурные похождения Титова. А ведь и правда – что такой красавец нашел в серой мышке? Может быть, причина в том, что к Казариной подкатывать без толку, а иных вариантов нет? И сразу по прилету он вернется к своим крашеным кралям, бросив тихоню с ребенком? Ну, или с тем, что из нее выйдет… Захар был бешено популярен и до полета, а она – замухрышка с уродцем на руках. И о чем только думала, когда повелась на ухаживания, как голодная дворняга – на сосиску?

– Ань, у тебя такая биометрия, словно не спираль варишь, а дерешься с заклятым врагом. Может, передохнешь? Времени еще полно.

– Да все нормально! Не мешайте!

Девушка от злости усилила нажим, и фокусирующий наконечник коснулся металла. В тот же миг позади Михальчук вспухло белое облако, а ее саму впечатало в корпус с такой силой, что на обшивке осталась вмятина. И мало этого, так еще один за другим сработали сопла реактивного ранца, и бедолага сначала завертелась колесом, снова врезалась в корабль, а затем унеслась в непроглядную даль.

– Аня! – разом крикнули Карина и Захар. – Аня, ответь!

Но в ответ слышалось лишь хриплое слабеющее дыхание.

– Я на перехват! – Титов протянул к подруге руки, управляя ранцем с помощью перчаток.

Но это устройство – для небольших маневров, а не для гонок, и на сжатом воздухе рекорда не поставишь. И все же ребята стремительно приближались к своеобразному горизонту событий – черте, за которой возвращение своими силами исключено.

– Захар, запаса смеси на сорок секунд, – прорычал Морозов. – Назад, живо.

– Нет, – твердо и без колебаний ответил парень. – Успею.

– Это приказ! Я не могу потерять и пилота!

– Я ее не брошу!

– Захар!

– Конец связи!

Марсонавты превратились в две белые точки, едва различимые среди звезд. Карина обхватила голову, тщетно пытаясь утихомирить вихрь гнетущих мыслей. Как им помочь? Как их спасти? Что делать дальше?

– Зараза… – проворчал Титов. – Почти достал. Тут метров двадцать, не больше.

Озарение пришло столь внезапно, что у медика екнуло сердце.

– Кошка! – заорала, чуть не задев микрофон губами. – Используй кошку!

– Черт… и как я сам не догадался…

– Осторожнее, там всего три заряда.

– Хватит и одного, – он нервно усмехнулся. – В стрельбе мне нет равных.

Захар опустил левое запястье, направив наруч на медленно кружащую подругу. Но никто и не предполагал, что магнитным гарпуном придется стрелять в людей, вот и не снабдил устройство хоть каким-нибудь прицелом. А попасть в огромную станцию и миниатюрную фигурку – мягко говоря, не одно и то же. Парень как мог навелся и нажал на пусковую кнопку. Рельсотрон выбросил черную пластинку на тончайшем, но очень крепком тросике. И хоть внешний слой скафандра изолирован, внутри его пронзают провода системы обогрева, и достаточно попасть в любое место, чтобы надежно закрепиться. Но по закону подлости захват проплыл в метре от подруги, и как Захар ни водил плечом, так и не сумел подсечь добычу.

– Елки…

– Не нервничай, – холодно произнесла Казарина, не сводя глаз с биомонитора.

– Легко сказать.

– А сделать придется, иначе с таким пульсом ты себе по ноге промажешь. Скорости почти сравнялись. Успокойся, сосредоточься и пробуй еще – попыток хватает.

Титов глубоко вдохнул и не дышал с полминуты, пока лебедка втягивала трос. Первый из трех диодов на крышке погас – и лучше уж подождать и справиться со второго заряда, чем уповать на судьбу или случай.

Собрался – прицелился – пуск!

Магнит пошел точно в цель, и пилот на радостях едва не вскинул руки, тем самым сбив бы снаряд с победной траектории. Вот она – удача! Дело, считай, сделано – теперь Аня никуда не денется. Осталось прикинуть, как вернуться…

Пластина ударила в забрало шлема – единственную лишенную металла деталь. Да, там есть зеркальное напыление, но оно слишком мало, чтобы удержать гарпун. Девушка отшатнулась, как от мощного удара, а кошка зависла посреди пустоты.

– Черт! – выкрикнул пилот.

– Захар! – Карина попыталась воззвать к разуму, но марсонавта обуяла паника.

– Чтоб вас всех… Долетался, вашу мать…

– Тихо! – врач повысила голос, и тот лязгнул сталью не хуже, чем у командира. – Держи себя в руках, лейтенант! У тебя осталась последняя попытка. Используй ее с умом, если Аня в самом деле что-то значит!

Титов часто задышал, но сердцебиение пошло на спад.