Плацебо

Докурив, она сунула в рот сразу две мятных пластинки и направилась к остановке, но на полпути остановилась. …О, я сейчас предков вообще уделаю! Я им покажу, как исправилась!.. – мысль всколыхнулась, подстёгнутая «Ягуаром». Лена свернула к развлекательному комплексу, на помпезном фасаде которого пестрели рекламы всех восьми его кинозалов.

…Хоть что-нибудь приличное-то идёт? – она остановилась и в это время из высоких стеклянных дверей вышли две девушки. Они весело болтали, а проходя мимо урны, небрежно бросили в неё красивые фирменные билеты. …Блин, теперь ещё и по урнам лазить придётся! – воровато оглянувшись, Лена выхватила лежавший сверху билет и не останавливаясь, пошла дальше.

Пройдя десяток метров, достала добычу. …О, «Пираты Карибского моря»! На классный фильм тянет, – сунула билет в сумочку и с чистой совестью вновь двинулась к остановке.

Домой Лена приехала без четверти пять; открыв дверь, увидела туфли отца, но не испугалась.

– Мам! Пап! Это я!

– Как фильм? – донёсся из кухни голос матери.

– Там Джонни Дэпп такой клёвый!

– Пользуешься, значит, добротой матери? – голос отца был полушутливым, и Лена улыбнулась.

– Пап, я ж исправилась. Мама меня до пяти отпускала, а сейчас без пятнадцати. И вот ещё, – она полезла в сумочку, – даже не выбросила, для отчёта.

Отец взял билет, больше напоминавший открытку, повертел в руках, не зная, что с ним делать.

– Молодец. Что я могу ещё сказать?

И тут он совершил то, чего Лена никак не могла ожидать – открыл её сумочку, чтоб сунуть билет обратно.

– А это что? – он достал лежавшие прямо сверху сигареты, – Марин, иди сюда!

Все произошло настолько неожиданно, что Лена обмерла, лишь судорожно сглотнув слюну.

– Что случилось? – испуганная мать выглянула из кухни.

– А вот что! – отец потряс перед ней пачкой, – говоришь, она исправилась, да? Дня не прошло!..

– Леночка, – мать растерялась не меньше дочери, – ты же мне утром обещала…

Спорить не имело смысла, ведь жвачка – это защита от непредвзятого «нюхателя», а если знаешь, что ищешь…

– Пап, я только одну… – пролепетала Лена, проклиная собственную беспечность.

– Мне ты как вчера обещала? «Если я закурю…»

– Папочка, я больше не буду!..

– Это я уже слышал, но, похоже, ничего не изменилось. И пришла ты рано, потому что Вика в Египте, а иначе б опять!..

– Нет, правда!

– Да не верю я тебе! Вся изовралась!

У Лены была всего минута, чтоб найти какие-то уникальные слова, но она их не нашла – отец вернулся с ремнём; вчерашним или сегодняшним – Лене было не до деталей.

– Нет, пожалуйста! – у неё хлынули слезы, – честное слово, я никогда-никогда не закурю! Я сейчас выброшу все сигареты!..

– Сначала ты получишь то, что заслужила.

Лена представила, что будет с её задом, на котором ещё не прошли следы предыдущей экзекуции, и поняла, что не выдержит; в чем это будет выражаться, она не знала, но не выдержит, и все тут. Наверное, на её лице был ужас, потому что вступилась мать:

– Саш, ну, последний раз прости её.

– Марин, девочка должна усвоить, что кара неотвратима, иначе всё и будет продолжаться…

– Нет! Не будет! Я обещаю!.. – дальше из Лены полился неконтролируемый поток слов, вперемешку с рыданиями.

– Саш, у девочки истерика. Может, не надо?.. – но голос матери звучал не настолько уверенно, чтоб изменить ситуацию.

– Она каждый день будет истерить – артистка ещё та! – возразить матери было нечего, и отец снова обратился к Лене, – нечего рыдать! Скажи, мы договаривались?

– Договаривались… но, пожалуйста…

– А раз договаривались, иди сюда! После решишь, стоила того одна сигарета или нет! Кстати, арест я продляю до конца месяца, так что времени подумать будет достаточно! Марин, слышишь! Никаких поблажек! Пусть учится готовить, стирать, ежедневно вылизывает квартиру, а то ни черта не умеет!.. Ноутбук я тоже конфискую, чтоб и днём занималась делом, а не торчала в Сети!

Пока длился этот монолог, Лену охватывал все больший ужас – нет, такая жизнь ей не нужна; то есть, вообще, не нужна! Благо, сейчас она не была связана, поэтому заскочила в свою комнату и захлопнув дверь, повернула стопор на ручке; прижалась к двери спиной. Тело содрогалось от рыданий, и это был уже не страх наказания – это было гораздо глубже и серьёзнее, ведь если жизнь не нужна, то с ней надо расстаться и не мучиться дальше. Такое решение, будто раскололо сознание надвое – с одной стороны, оно являлось единственно правильным, но, с другой, было безумно жаль ещё не прожитой жизни, ведь в ней могло произойти столько всего хорошего!

Возможно, это желание хорошего все-таки перевесило б, если б отец не принялся дёргать ручку.

– Открывай немедленно! Хуже будет!

– Саш, я запрещаю бить её! – голос матери явно окреп, – с ней надо поговорить!

– Поговорить? Да она ж мне слово дала! О чём с ней говорить? Каждый день буду пороть, пока не исправится! Елена, слышишь? Открывай по-хорошему! – он стучал в дверь, но Лена заткнула уши.

…Я не буду так жить! Не буду! Не буду!.. Они ещё пожалеют! Всю жизнь будут мучиться, что у них больше нет дочери!.. Она выбежала на балкон. …Сейчас прыгну, и пропади оно пропадом! А их посадят за доведение до самоубийства!..

Лена перенесла ногу через перила, глянула вниз…

– …Лен, ты куда? Не надо!

Она механически повернула голову и совсем рядом увидела перепуганное Светкино личико. В следующую секунду девочка, высунувшись за перегородку, схватила её за руку.

– Ленка, ты классная! Ты самая красивая!.. Не прыгай, пожалуйста. Не надо, Леночка!

Искренний детский голосок привёл её в чувство. Лена ещё раз глянула вниз и ужаснулась высоты, с которой два мужика, беседовавших у подъезда, выглядели натуральными лилипутами. Инстинктивно убрала ногу обратно на балкон.

– Леночка, – Светка гладила её по руке, – ты классная… я всё слышала… мы что-нибудь придумаем…

Ничего, конечно, придумать было нельзя, но как-то все сложилось одно к одному – за дверью стихли угрозы, руку её гладили маленькие ласковые пальчики, а голос говорил такие хорошие слова. Лена чувствовала, как возвращается из небытия, в которое чуть не ринулась сгоряча. Слезы ещё лились, но сознание вышло из ступора когда совершаются все безумные поступки, и она поняла, что хоть и не хочет жить так, как требовал отец, но и умирать тоже не хочет.

– Это кто ж придумает? Ты? – она даже улыбнулась.

– Да я знаешь, какая хитрая! – поняв, что самое страшное позади, Светка радостно засмеялась, – например, если тебя закроют дома, можешь выходить через меня и так же возвращаться. Смотри, берёшься здесь, – она показала на щель в стеклоблоках, – переносишь одну ногу; потом держишься за перила, и вторую. Я Анжелку научила, так теперь, если её гулять не пускают, она все время через Катьку Смородину уходит.