Арысь-поле

– Типа, того, – Вадим сунул в рот сигарету, чтоб окончательно прийти в себя, – далеко еще? – он растерянно смотрел по сторонам, собирая раскатившиеся мысли.

– До Дремайловки километров двадцать. Давай сначала там пообщаемся с народом. Слушай, а фотограф твой не врет?

– В смысле?..

– Да я на свежую голову раскинул мозгами – на свете ведь куча не менее красивых девок, и конкуренция среди них не меньше, чем у нас в окнах. Если, конечно, он на сто процентов гарантирует крутой бизнес…

– А зачем тогда приехал, меня поднял ни свет ни заря? Мог бы позвонить и сказать – все на фиг, по причине нецелесообразности и полной глупости.

– Мог бы. Но все-таки какое-то у меня двоякое состояние – вроде, и хочется, и колется; типа, и самому смешно, и не делать не могу – сразу возникают мысли об упущенных возможностях…

– Ну да, типа, рулетка закрутилась, шарик запрыгал, и остановиться уже не можешь, хотя знаешь – все равно наеб… т.

– Есть другой вариант – чего-то хочу, а кого, не знаю. Блин, сороколетние мужики занимаются херней!.. Это, брат, называется, скука, – резюмировал Слава.

За поворотом показались дома и сбросив скорость, джип подкатил к магазину, где позавчера они покупали минералку.

– Ну и?.. – Слава заглушил двигатель.

– Пошел на разведку, – Вадим вылез из машины, а Слава закурил, наблюдая за бредшими мимо загорелыми мужиками с косами на плечах; потом из калитки появилась женщина.

– Валька! – крикнула она звонко, – ты за молоком-то идешь?

– Иду! – из противоположного дома послышался перезвон стеклянных банок.

…И никакой телефон не нужен… – Слава усмехнулся.

Минут через десять вернулся Вадим и ловко запрыгнул на сиденье, обрывая Славины идиллические мысли.

– Значит, докладываю. Продавщица Оля – лет тридцати, местная. В детстве слышала от бабки, что хутор – место нехорошее. Они даже детьми играть туда не ходили, и заброшен он столько, сколько она себя помнит.

– А на вид более-менее свежий… ну, не тридцать лет, точно.

– Да за тридцать лет жердины, которые мы жгли, должны превратиться в труху, а лес давно б забил весь участок! У друга дача, так ею всего пять лет никто не занимался – мы как-то приехали, там деревья, во!.. В руку.

– Сосны не дают поросли.

– Ну, хрен с ними. Короче, фамилия Чугайновы ей ни о чем не говорит. Нет в деревне людей с такой фамилией, и на ее памяти не было. Узнать, что и как тут было раньше, можно у Анны Никифоровны, которой девяносто лет, но она сама еще копается в огороде. Живет в шестом доме от магазина вместе с шестидесятилетним сыном, который алкаш. Когда-то он убил свою невесту, отсидел срок и вернулся. Сейчас пьет, но мухи не обидит. Вот такая информация.

– Нормальная информация, – Слава завел двигатель, – поехали к Анне Никифоровне.

Джип медленно пополз вперед, и Вадим вслух считал дома. Около шестого они остановились. От улицы его отделял когда-то синий, а теперь неопределенного цвета, штакетник; за ним виднелось несколько яблонь и домик с маленькими окнами, но чистенький и ухоженный; еще оттуда доносилось кряканье уток.

– Не так уж плохо для девяноста лет и сына-алкаша, – констатировал Слава, вылезая из машины.

Распахнув незапертую калитку, они подошли к дому. На пороге стояло две пары калош, исчезнувших с прилавков магазинов лет сорок назад, и таз, из которого воняло гнилыми овощами. Вадим осторожно постучал, но никто не ответил, и он приоткрыл дверь. Изнутри пахнуло специфическим кисловатым духом, присущим только деревенским избам (он помнил его со времен институтских «колхозов»).

– Анна Никифоровна! Вы дома?..

– Кто там? – послышался старческий голос, – проходите!

Миновав сени, гости оказались в комнате, где на диване сидела сухонькая старушка с ввалившимися щеками. Увидев незнакомых, одетых по-городскому мужчин, она быстро перекрестилась и спросила испуганно:

– Вы кто? Чего вам надо?

– Успокойтесь, – Слава, оказавшийся чуть впереди, улыбнулся, – мы хотим поговорить с вами, порасспросить…

– О чем же это? – хозяйка подозрительно прищурилась, – скотины у меня нет. Тут уже приезжали коровенок скупать. (Вадим со Славой переглянулись – значит, бизнес добрался и до этой глуши). Утей могу продать – у меня их с полсотни…

– Мы ничего не покупаем, – мягко перебил Вадим.

– Частушки, что ли собираете?.. И такие тоже приезжали. Но вы-то для студентов староваты…

– Можно мы пройдем?

– Проходите, коли зашли, – поведение гостей не внушало опасений, и хозяйка успокоилась.

– Анна Никифоровна… – Вадим выдвинул один из двух имевшихся стульев на середину комнаты, и сел. «Легенду» они не разработали, поэтому приходилось импровизировать по ходу дела, – места у вас красивые.

– Красивые, – согласилась хозяйка, – и что? Домик решили прикупить? Думаете, если мне восемьдесят восемь лет, то не соображаю ничего, и меня можно запросто выгнать? Нет, ребятушки, ступайте своей дорогой.

– Ну, что вы, Анна Никифоровна, – Вадим улыбнулся, – мы не о вашем доме.

– А о чьем? – хозяйка явно заинтересовалась, – тут Тимофевну сын к себе зовет. Она продаст.

Слава понял, что хозяйка сама подсказала прекрасную тему.

– Деревня от реки далековато, – сказал он, – а мы, вот, видели прямо на берегу сруб в весьма приличном состоянии, только крыша рухнула. Чей он?

– Чугайновский хутор, что ли?.. Вот это, ребятушки, вы удумали! Избави вас бог!.. Там никто жить не отважится.

– Почему? Место хорошее. Если подремонтировать, да облагородить, получится, типа, турбаза «Деревенская изба». Чтоб, значит, и за водой сходить, и дрова самому наколоть – знаете, городские сейчас настолько изнеженные, что их тянет к подобной экзотике, – Славе самому понравилась идея, поэтому говорил он увлеченно и убедительно.

– Бросьте вы эту затею, – хозяйка насупила брови, – дурное это место. Гиблое.

– Почему?.. Может, предание какое существует? Так вы расскажите, это ж еще интереснее – сейчас ведь фольклор в моде. В Англии, к примеру, замок с привидениями в три раза дороже стоит, чем без привидений.

– Насчет, привидений, не знаю – врать не буду… – хозяйка задумалась, – только больно много жизней попортил тот хутор.

– Расскажите – может, мы и передумаем.

– Лучше б передумали… Значит, построил тот хутор человек по фамилии Чугайнов. Давно это было. Я только родилась еще. Говорили, будто из купцов он. Только мне кажется, никакой он был не купец, а тать самый настоящий.

– Кто? – не понял Слава.

– Тать. Ну, разбойник, что ли. На дороге промышлял. Раньше-то через наше село езжий тракт проходил, потому как мост был рядом. В гражданскую белые сожгли его, а новый большевики ближе к райцентру построили, и захирело село. А в старые времена много люду здесь ездило. Так вот, у Чугайного того всегда откуда-то и товар брался, и подводы с лошадьми. Не знаю, но тать он был, и все тут. Полиция сколько раз к нему приезжала, а ему хоть бы что. По двору их поводит, сараи, да амбары пооткрывает, ничего они не найдут из того, что искали, и уезжают до другого раза.

Был у него сын, подельник евонный, и дочь. Девка статная; черноволосая, черноглазая, прям, цыганка. Хотя и было в кого – они с женой сами такие же были.