Плацебо

– Не-а, – Лена покачала головой. Она не знала, где именно они будут ночевать, но точно знала, чем будут заниматься. Это был настоящий мужчина, а не какой-нибудь дебил из клуба – если она ему нравится, можно ведь попробовать и реально построить отношения; тем более, он – москвич…

– Эй, влюблённые! – Ромыч появился, будто ниоткуда, – ни фига тут интересного, поэтому имеется не отличающееся новизной предложение – выпить на посошок.

– Ты отчаливаешь? – Ник сделал вид, что удивился.

– А что? Поели, попили. Завтра у меня единственный выходной, так что Татьяна хотела съездить, выбрать новую спальню.

– Спальня – дело святое, – Фил вздохнул, – а мне завтра на работу. Кать, ты как? Ты-то завтра выходная.

– Не поняла – что значит, как? Ты уедешь, а я останусь? – возмутилась Катя.

– Лен, ты с нами или с Ником? – спросил Ромыч, хитро прищурив глаз, – а то я тачку вызываю.

– Она со мной, – быстро ответил Ник, – а я остаюсь здесь, потому что покупатель приедет утром, и, на фиг, мне поддатым мотаться туда-сюда, чтоб переночевать в гостинице? Поспим в машине. Лен, тачка у меня!.. Сейчас сиденья разложу, увидишь.

Лена промолчала; она не знала, правильно ли поступает, но с Ником однозначно было интереснее, чем дома.

– Понятно, – оценив её молчание, Ромыч достал телефон.

В ожидании такси, общими усилиями, убрали «походно-полевой мебельный набор» а те, кто курил, успели ещё и выкурить по сигарете. Прощание прошло без пафоса, и когда такси уехало, воцарилась тишина; только невидимый дятел все ещё выстукивал себе запоздалый ужин из старой сосны.

Сумерки только сползали с потускневшего неба, первым делом проверяя потаённые уголки под деревьями и в зарослях кустов с гроздьями красных ягод. Лена представила, каково здесь будет ночью, и поёжилась.

– А вдруг на нас нападут? – спросила она, – ты ж говорил, что тут заповедник для бомжей.

– Пусть попробуют, – Ник достал из бардачка пистолет.

– Ух, ты! Дай глянуть! – Лена, никогда близко не видевшая оружие, протянула руку.

– Глянь, – Ник извлёк обойму и поймав недовольный взгляд, пояснил, – заряженную «пушку» маленьким девочкам не дают.

– Я не маленькая! Я уже взрослая!

– Какая ты взрослая?.. – Ник обнял её, и, вот, на него Лена не обиделась – на какой-то миг ей, правда, захотелось стать маленькой, – между прочим, настоящий – не травматика, – продолжал Ник, пока Лена благоговейно вертела в руках тяжёлый чёрный металл, – страшная штука – завораживает. Когда знаешь, что он заряжен и всегда под рукой, надо иметь, либо железные нервы, либо до безумия любить людей, чтоб однажды не убить кого-нибудь.

Лена испуганно вскинула голову – ей только сейчас пришла мысль, что она осталась ночевать в безлюдном месте, с фактически незнакомым человеком.

Ник понял её и снова прижал к себе.

– Не волнуйся, у меня нервы даже не железные, а титановые, – он забрал пистолет и вставив обойму, сунул в карман, – забудь. Я показал его, чтоб ты просто ничего не боялась. Пошли, погуляем. Знаешь, сколько живу в Москве, а родной она не становится. Я давно втянулся в её ритм и неплохо себя чувствую, но все равно – не моё это, – Ник глубоко вздохнул, – только, вот, большие деньги делаются именно там, и никуда от этого не денешься. Не знаю, поймёшь, ли ты…

Лена не понимала, как может не нравиться жить в столице, да ещё имея кучу денег, поэтому промолчала. Держась за руки, они медленно брели по кривой дороге, в которую давно превратилась улица.

– А бомжи машину не тронут? – спросила Лена, чтоб только что-нибудь спросить.

– Так, лето ж. Они тут от морозов прячутся, а сейчас им под каждым кустом, и стол, и дом. Да и кое-кто ещё живёт здесь – могут ментов вызвать.

– Ни одного живущего не вижу, – Лена огляделась, – знаешь, как в триллере – мёртвый заброшенный город…

– Не такой уж мёртвый. Дач тут около трёхсот; человек сорок приезжает. Просто на нашей улице никого нет, а раньше!.. – Ник указал на нечто среднее между домом и вагончиком, – здесь жили Прохоровы; дочка у них была, тёзка твоя – Ленка. Моя первая любовь. А, вон, справа – это Кокорины. Какие у них цветы были! Я их подворовывал и Ленке таскал…

– Ник, – неизвестно к чему вспомнила Лена, – а Ковалёвы тут жили?

– Ковалёвы? – Ник задумался, – не помню. По крайней мере, в ближайшем окружении таких не было. А почему ты спросила?

– У тебя на даче валяется куча тряпья, и на одном ремне написана фамилия, – Лена достала очередную сигарету.

– Ты много куришь, – заметил Ник.

– А мне нравится, – затянувшись, Лена выпустила дым тонкой струйкой, – я ещё в школе начала, втихушку от родичей; жвачку потом пожую, чтоб не пахло, – она засмеялась весёлым воспоминаниям.

– А я бросил год назад и, знаешь, даже лучше себя чувствую. Я ж старый – сороковник не за горами.

– Правда? Я думала, тебе лет тридцать.

– Видишь, как хорошо сохранился.

…Блин! – Лена отняла в уме две цифры, – семнадцать лет разницы! Теоретически он мог стать моим отцом!.. И что? Из-за этого нельзя переспать с ним? Говорят же, что ни делается, все к лучшему…

Они остановились прямо посреди дороги. Поцелуй был ожидаемым и очень долгим. Собственно, он мог быть и ещё дольше, но откуда ни возьмись, появился комар; что-то пропищав над ухом, он впился Лене в голое плечо.

– Блин! – она прихлопнула его, и идиллия нарушилась.

Наверное, убийство возмутило мирно сновавшие в кустах комариные полчища, и они устремились в атаку на наглых пришельцев. Лена тут же пожалела, что надела топик, а не что-нибудь более закрытое.

– Идём обратно? – Ник развернул девушку.

– Идём, – Лена шлёпнула себя по щеке, потом по спине, неудобно вывернув руку, и резко прибавила шагу.

Машина стояла на месте и рядом с ней никого не было. Они забрались внутрь и одновременно засмеялись, радуясь, что теперь комары могут ломиться к ним, сколько угодно.

Сиденья Ник разложил ещё пока все ждали такси, поэтому сразу утянул Лену назад; она еле успела сбросить босоножки.

Пока они целовались, Лена думала: …Наверняка серьёзного продолжения не будет, если я в дочери ему гожусь. А жалко – он классный… только ему ж не такая жена нужна, чтоб по клубам тусила, а чтоб за домом следила, детей рожала… Она почувствовала, как молния на бриджах разъезжается, и они сползают вместе с трусиками; приподнялась, облегчая Нику задачу, и через минуту, скинув и топик, ощутила полную свободу, и физическую, и моральную.

Началось все с игривой возни, которая зародила у Лены сумасшедшую мысль, что её всё-таки не просто используют, а она реально нравится этому взрослому, богатому и симпатичному москвичу. Единственное, что её волновало – она забыла спросить про презервативы, но Ник сам полез в бардачок, где их оказалась целая пачка, и Лена успокоилась.

Никаких красивых слов они не говорили. Конечно, Лене хотелось их услышать, но какие красивые слова, если они едва знакомы? Они стали б дежурной ложью, а, вот, дежурной лжи Лене не хотелось. Они слышали сбивчивое дыхание друг друга и этого было вполне достаточно.

Ник скатился в сторону, когда уже стало темно; вернее, темно, если смотреть назад, потому что впереди висела огромная круглая луна; такая яркая, что были видны и деревья, и домики, и дорога. Лена смотрела на неё заворожено – она часто проводила ночи вне дома, но, как правило, это был сверкающий неживыми огнями, утопающий в дыму клуб, а такое она видела впервые.

– Я хочу курить, – сказала она, не отрывая взгляд от светила.

– Только окно открой.

Лена послушалась и высунула в окно руку.

– Ой, комары легли спать! Я на улице покурю, – она открыла дверь, вместо противного писка, слушая переливы цикад.