Люди Радуги

Люди Радуги
Сергей Елис

Люди Радуги #1
Несколько совершенно разных людей во всех частях света обнаруживают у себя удивительную способность управлять материей определенного цвета. Каждый из них усилием воли контролирует свою часть спектра. Как они воспользуются своей силой? Во благо всего человечества или себе на пользу? Быть может, пришло время забыть замшелые понятия о добре и зле. Создать нечто новое. Например, сообщество «Людей Радуги». Где каждый будет тем, кто он есть на самом деле.

Сергей Елис

Люди Радуги

Красный

Его звали Санги Джи Деус (Sangue de Deus), и он был самым опасным парнем на своем районе. Наверное, за бесстрашие, напористость и абсолютное пренебрежение к другим людям его выбрали главарем уличной банды Тарантулас. Обычные мальчишки-беспризорники, пригревшиеся под криминальным крылом более старшего и опытного авторитета в лице Санги, показали свой звериный нрав. Конечно, их сложно винить в том, что они творили на улицах, где сами и жили, но и оправдывать смысла не было. Такова была жизнь, и у них был небогатый выбор или голодать, или убивать. Хотя, конечно, убийства происходили редко, да и то при столкновении с другими бандами. Обычных людей Тарантулас не трогали, никто не будет резать овец из своего же стада. Но если кто из чужих переступит территорию их района, дрались насмерть и до последней капли крови. Виной ли была тому горячая испанская кровь конкистадоров или банальный животный инстинкт борьбы за свой ареал охоты, было непонятно. Но, тем не менее, факт оставался фактом, и каждая банда старалась держаться своего района, где и являлась местной вариацией неофициальной власти над всем и вся. В таком сумбурном мире, полном ежедневных опасностей и жил Санги. На самом деле это конечно не было именем, данным ему родителями при рождении, но кого это волновало. Ведь кости отца и матери давно гниют в огромной могиле, что во множестве появились после первых Голодных Бунтов. А маленький мальчик, который в будущем станет одним из самых жестоких преступников своего города, остался один в доме из картонных коробок. Как уже стало понятно, с младых лет жизнь Санги не задалась, и ему самому приходилось отстаивать своё право на пищу и кров, а иногда и на жизнь. Добывая себе пропитание под лучами палящего тропического солнца он, тем не менее, ни разу не был где-то за городом. Более старшие ребята рассказывали, что где-то есть джунгли, где можно вдоволь наесться фруктов прямо с деревьев, да и белок под ногами бегало довольно много. Но осторожный Санги мало верил в эти рассказы, предпочитая по-старинке более надежные способы воровства для добывания пищи. Так, постепенно взрослея в субъективном варианте жизненного опыта, а не в прожитых годах, он, пройдя через множество отвратительных и ужасных перипетий суровых уличных нравов, стал главарем своей банды. Трон, построенный из силы духа, а иногда и из тел своих врагов, был непрочен в этом, постоянно меняющемся, мире. И Санги постоянно приходилось доказывать своё право управлять этим сборищем зверенышей в человеческом облике. Иногда словом, но чаще действием, то бишь банальным насилием. Что поделать если большинство представителей рода человеческого понимали лишь язык силы. И вот сейчас пришло время еще раз доказать своё право на власть.

– И ты мне говоришь, Матеус, что 2 килограмма консервированного мяса просто испарились из нашего хранилища, именно в тот момент, когда ты пришел сменять дежурного? Мне кажется или ты хочешь меня обмануть, а?

Стоявший перед Санги парень был не из робкого десятка и, судя по наглому взгляду, уже вовсю претендовал на место главаря банды. И его ответ на вопрос Санги был полон дерзости и нескрываемой наглости.

– Ты, конечно, пока тут главный, но еще никто не сомневался в честности Матеуса-Ножа. И твои обвинения Санги-Птицеед пятнают мою честность перед парнями, не так ли? – произнес наглец, пренебрежительно не забыв сделать упор на слове «пока».

Ответом ему был нестройный гул, донесшийся из толпы остальных ребят. Хотя Матеус не пользовался большим авторитетом, всегда находились недовольные, готовые поддержать кого-то идущего против существующей власти. Чаще всего это были люди двуличные, хитрые и лживые. Да и их трусость не давала им в лицо высказать претензии. А вот так, за спиной поддерживать начинающийся бунт, это всегда, пожалуйста.

– Мне плевать на твою честность. А вот на пару килограмм исчезнувшего мяса совсем нет. И так как в твою смену была пропажа, то из твоего рациона будет изъят необходимый белок, – начиная закипать, ответил Санги.

– То есть ты заставляешь меня голодать целую неделю, впрямую боясь обвинить меня в краже? – продолжал гнуть своё Матеус.

– Ты будешь голодать и месяц, если я скажу. Или ты забыл, кто здесь главный? Так я могу напомнить твоей кровью! – уже не сдерживаясь, прошипел Птицеед.

– Я не забыл…но это ненадолго, – ответил Нож, правда последние слова он пробубнил себе под нос.

– Так-то лучше. Итак, Матеус. Нож лишается своего пайка на 6 полных дней. Но каждый из вас вправе поделиться с ним своей пищей. Я всё сказал.

После окончания этого скороспелого суда Санги, отпустив банду отдыхать, направился к себе домой. И хотя трудно было назвать эту халупу, сделанную из необожжённого кирпича и кусков жести, нормальным домом, но все же это получше чем жилища большинства членов банды. Обычно ночевали беспризорники в картонных коробках, изредка встречались небольшие пластиковые «беженки». Так называли палатки из гуманитарной помощи, что когда-то бесплатно раздавали жителям города представители Красного Креста. Так что, растянувшись на тощем матрасе, Санги мог чувствовать себя очень даже обеспеченным парнем по местным меркам. Ненадолго задумавшись над тем, как же все-таки хорошо вот так смотреть на закат через дыру в стене, которая именовалась окном, глубоко вздохнув и отпустив мысли о бренности бытия, Санги прикрыл глаза и незаметно задремал.

Что-то вокруг не так, какое-то ощущение опасности на уровне подсознания. Санги проснулся, но не открыл глаза. Легкая дрожь пробежала по его телу и пальцы, лежавшие на рукоятке ножа, с которым он никогда не расставался, напряженно сомкнулись. Он продолжал так же ровно дышать, но сам весь превратился в слух. Наконец он услышал легкий шорох у дыры в стене, откуда он недавно наблюдал закат. Делая вид, что спит, Санги внутренне весь подобрался, готовый в случае чего дать неведомой опасности мгновенный отпор. Звук почти на грани слышимости повторился и теперь стало понятно, что это человек, который лезет внутрь жилища. Ну что, все понятно, очередной случайно забредший в поисках наживы вор. Скорее всего, еще и из чужого района, так как на своей территории все знали Санги-Птицееда и уважали. Хотя чаще, конечно, просто боялись. Тем временем чужак полностью забрался в хибару и медленно подходил к месту ночлега главаря Тарантулас. Он еще не знал, чем ему может грозить столь наглое вторжение в логово самого опасного парня в этой части города. Еще один шаг и словно дикий зверь Санги, перекатившись на живот, полукувырком прыгает на незваного гостя. Сила прыжка была такова, что он валит незнакомца на пол, припечатывая того коленями прямо в грудь, руки же сами захватывают шею, одновременно прижимая к бьющейся жилке лезвие ножа.

– Кто ты? – прошипел Птицеед на ухо поверженному ночному пришельцу.

– Пожалуйста, не убивай. Это брат Матеуса, он сказал, чтобы я оставил тебе записку, – кое-как прохрипел дрожащим голосом парень.

– Почему под дверью не оставил? Как ты вообще посмел залезть ко мне в дом?

– Брат сказал, что вы с ним в хороших отношениях и ты любишь такие шутки. Я правда не хотел ничего плохого, – оправдываясь пролепетал он.

Что за бред? Очередная нелепая выходка Ножа… Но зачем? Или он просто отвлекает моё внимание?

Вспышка и далекий отзвук удара по чьей-то голове. Вот черт! Да это к моей черепушке сейчас хорошо кто-то приложился. Санги попытался повернуть голову, но еще один удар по затылку выбил остатки сознания.

* * *

– Ну что дружок, очухался? – раздался знакомый наглый голос у Санги над ухом.

Повернув голову и с трудом разлепив глаза, он увидел склонившегося над ним Матеуса. Ухмыльнувшись еще раз, тот поднялся и, отойдя на несколько шагов, с удовлетворением посмотрел на связанного парня.

– Вижу, ты понял, куда вляпался. Оказалось очень просто тебя перехитрить, – проговорил Нож, поигрывая тонким стилетом, от которого и пошло его прозвище.

Возможно, в честном бою один на один у Птицееда и были бы шансы победить. Но сейчас о честности говорить не приходилось, он просто валялся на полу, связанный как последний баран, и ждал развития событий. Матеус же, понимая, что просто так все не закончится, напоследок решил поглумиться над поверженным лидером Тарантулас. Подняв его и усадив на стул, не спеша, стал расстегивать свои штаны.

– Ты много раз унижал меня и многих других из нашего клана, но теперь пришла пора поплатиться самому. Перед смертью ты будешь умолять меня, как самый трусливый говнюк в этом городе. Ну а для начала тебе придется принять небольшой душ. Думаю, мылся ты давно, так что это тебе не повредит, – с этими словами он слегка напрягшись, стал поливать струей мочи неподвижно сидевшего Санги.

И хотя внутри Птицееда все буквально кипело от переполнявшей его ярости и злобы, на лице его была застывшая маска спокойствия. Уже несколько раз он проверял веревки, связывающие его на крепость, но все эти усилия ничего не приносили. А доставлять радость своему врагу нелепыми криками и дерганьями Санги не собирался. Наконец, стряхнув последние капли, Матеус, все так же мерзко ухмыляясь, подошел к Птицееду и, глядя тому прямо в глаза, спросил.

– Ну что понравилось тебе? Чего молчишь, раньше ты поразговорчивей был, особенно на собраниях клана. А теперь что, язык прикусил?

Подождав, пока лицо врага будет максимально близко, Санги резко рванулся вперед и со всей силы вцепился зубами в его кончик носа. Завизжав, словно свинья, которой режут глотку, Нож попытался оттолкнуть Птицееда. Но челюсти главаря Тарантулас, словно стальным капканом, сомкнулись на носовом хряще. Некоторое время они словно змея и мангуст, сцепившиеся в последней схватке, катались по полу. Пока Санги окончательно не отгрыз кусок плоти Матеуса. Сплюнув на пол крохотный кусочек мяса, парень согнулся, пытаясь встать и добить врага. Но все еще верещащий Нож, пнул его ногой и, откатившись в сторону, сам поднялся на ноги, зажимая кровоточащую рану.

– Ублюдок! Тварь! Сука, ответишь за это! Теперь так просто ты не умрешь! – захрипел он в дикой ненависти.

Вытащив свой стилет, он прыгнул к беспомощному, но все еще опасному Птицееду, намереваясь для начала пустить немного крови. И хотя в положении полулежа, да еще и связанному трудно увернуться, но Санги все же сделал попытку. И о чудо, лезвие лишь прочертило небольшую полоску на щеке парня. Оттолкнувшись от потерявшего после удара равновесие Матеуса, он оказался в углу комнаты. Второй раз такая случайность могла и не произойти, так что нужно было что-то срочно придумать. Окинув быстрым взглядом окружающее пространство, Санги попытался найти выход из ситуации. Но полупустая комната ничем не могла ему помочь. Единственный элемент мебели стул и тот валялся сломанный после падения с него Птицееда. Тем временем Нож уже поднялся на ноги, и, видимо, отбросив желание помучить Санги перед смертью, решил его банально прирезать. Осторожно подходя к не такому простому, как показалось на первый взгляд, сопернику, он перекидывал лезвие из одной руки в другую. В этот момент стену спокойной ярости Птицееда словно ударили изнутри. Как этот слабак вообще имеет право даже приближаться к нему? Он дал ему кров, еду и способ заработать. Матеус был грязью под ногами, пока его не вытащил Санги. Он сделал так с большинством из членов клана. И чем он отплатил? Черной неблагодарностью и предательством! Плотина хладнокровия Птицееда была прорвана, и он сразу ощутил боль от раны на щеке, запах мочи Ножа на своей одежде и вкус своей крови, смешавшейся с кровью врага. Из темных глубин души ринулась наружу душащая злоба. Захлестнув разум, она словно открыла око бездны в его сознании. На секунду он перестал что-либо видеть и слышать вокруг, настолько сильный был порыв всепоглощающей ненависти. А когда он вернулся в реальный мир, то увидел, что вместо Ножа на полу валяется просто куча каких-то ошметков. В комнате словно взорвалась бомба с краской, настолько сильно все было залито красным. Только ощутив стекающие по лицу капли, Санги понял, что это кровь Матеуса. А неопрятная груда плоти на полу, это все, что осталось от его врага. Как будто что-то взорвалось внутри тела Ножа, расплескав его по всему помещению. Птицеед нервно сглотнул и пытался осмыслить, что же сейчас произошло. Но мыслей не было. Только перед глазами постепенно таяла багрово-красная пелена.

Оранжево-желтый

Жан Дьор был из тех, кого многие называют олигарх, сам же он себя считал просто удачливым негоциантом. Именно это сравнение с древним обозначением купца льстило его самолюбию, давая дополнительный смысл для обычно зарабатывания денег. А уж делать их буквально из воздуха он умел. Занимаясь поиском прибыли в десятках различных отраслей, начиная с медицины и заканчивая последними военными разработками, Жан держал в своих руках множество нитей, тянущихся к высоким постам в правительствах многих европейских стран. Словно паук он сидел в центре своей финансовой паутины, постоянно прислушиваясь к мировому торговому пульсу. Сверхъестественное чутьё давало ему поистине фантастические возможности для роста своей империи. И вот сейчас, сидя в небоскребе района Дефанс, что находиться в Париже, он поистине чувствовал себя на вершине мира. Ведь только что была заключена сделка на пару десятков миллиардов евро. И все благодаря его таланту и недюжинной выдержке. Судите сами, партнеры в этой сделке, довольно известная в узких кругах, исследовательская компания «Посейдон», специализирующаяся на поиске альтернативных видов топлива создала прототип первого термоядерного реактора, работающего на обычной морской воде. Естественно, за этот проект акулы финансового мира просто перегрызли глотки бы друг другу. А некоторые темные личности, вообще «стерли» любое упоминание о создании такой прогрессивной технологии. Думаю, вы понимаете, что это были нефтяные магнаты, которых подобный проект, воплотись он в реальность, просто обанкротил бы. Но Жану Дьору, как всегда, удалось схватить птицу удачи за её яркий и верткий хвост. Держась в курсе всех перспективных разработок, он сам вышел на ученых «Посейдона» и, предложив им своё практически безграничное финансирование, взял их под своё крыло. И сейчас, пожиная плоды собственного дальновидного плана, он поделился, конечно, далеко не бесплатно и с правом ежегодного обновления реакторов, с несколькими корпорациями альтернативной энергетики. В общей сложности, планируя выиграть от этой сделке не только материальную составляющую, но и дополнительную нить власти в некоторых регионах планеты. Сознавая, насколько сильно он может влиять на проходящие в мире процессы развития и становления многих государств и человечества в целом, Жан все же старался созидать, а не просто становиться очередным мультимиллиардером. В этом и был его небольшой бзик, негоциант-филантроп, так он себя любил называть наедине с собой.

– Джесс, зайди ко мне, есть небольшой разговор, – оторвавшись от своих мыслей, произнес он в коммутатор.

Спустя пару секунд, в комнату вошла Джессика, она был личным секретарем Жана. Несмотря на стереотипы о том, что секретарши должны ублажать шефа не только на работе, но и в постели, Джесс полностью отвергала эти нелепицы. Да и взглянув на нее, вы скорее могли представить себе приятного парня с миловидной наружностью, чем девушку. С детства, будучи «пацанкой», Джесс знала какого это отстаивать свою честь и достоинства в уличных потасовках. И только авторитет Жана Дьора, её босса, был непререкаем. Буквально вырвав её из лап закона, за очередное совершенное мелкое преступление, он дал ей кров и пищу, воспитав из неё настоящую леди. Конечно, дерзкие корни уличной бестии изжить полностью не удалось, но это было и ненужно. И вот теперь миниатюрная девушка с неожиданно развитыми мышцами, одетая в деловой костюм, встряхнув непокорную челку, ожидающее смотрела на своего шефа.

– Хелло, вижу, ты готова выполнить любую мою просьбу, – ухмыльнулся Жан, глядя на боевую готовность Джесс.

Он знал, что ради него она готова пойти и в огонь, и в воду. Став помесью отца и старшего брата, он связал себя не только деловой, но и личной связью с Джессикой. Чувствуя свою ответственность, он тем не менее возлагал большие надежды на эту юную, не старше 20 лет девчушку.

– Итак, все просто! Собери всю последнюю информацию по торговым сделкам с природным топливом. А так же финансовые рейтинги компаний, связанных с альтернативной энергетикой. Мне нужен полный анализ данного сегмента рынка с футур-прогнозом на год вперед. Так что озадачь наш аналитический отдел и проследи лично за выполнением моей просьбы, – закончил Жан, поднимаясь из-за стола.

Подойдя к своему личному секретарю, он, слегка приобняв её, взглянул в глаза и произнес.

– Я очень надеюсь на тебя, Джессика.

Такими вещами, как прикосновение и личный зрительный контакт, он любил подчеркивать важность момента и каждый раз показывать, как важна для него Джесс.

– Конечно, сэр, я все выполню в лучшем виде, – ответила она, не опуская взгляда.

Затем, коротко кивнув, она отправилась исполнять просьбу Жана. Да-да именно так, он любил давать не приказы, а просьбы. В таком случае устанавливалась некая доверительность в отношениях начальника и подчиненного. Удивительно, но этот старый психологический прием в устах Жана Дьора все еще отлично работал. И когда секретарь вышла из его кабинета, он, подойдя к огромному зеркалу, висевшему напротив панорамного окна, еще раз взглянул на того, кто держит в руках пусть небольшую, но чертовски важную частичку мира. Подмигнув самому себе, он поправил, и без того отлично сидящий костюм, и отправился вниз к своему автомобилю с личным водителем. Усевшись в удобный кожаный салон, он, поприветствовав Густава, находившегося за рулем и назвав точку назначения, откинулся на сидении. Водитель, понимая на уровне профессионала с многолетним стажем, чего хочет босс, молча тронул машину, одновременно поднимая непрозрачную перегородку между пассажирским салоном и водительским местом. Предоставленный своим мыслям, Жан размышлял о предстоящей встрече. Человек, в дом которого он сейчас ехал, обладал очень большой властью. Причем немного другого формата в отличие от Дьора. Если Жан видел себя этакой акулой, а то и левиафаном финансовых морей и океанов, то Рево был чудовищным осьминогом или кальмаром-гигантом, вот только солено-криминальных водоемов. Но, как и в настоящей природе, их области обитания иногда пересекаются, и вот сейчас предстоит решить этот щекотливый вопрос, стараясь все удержать в рамках приличия. Конечно Рево хоть и бандит, но можно назвать его так же джентльменом. Эта особенность даёт шанс надеяться на благоприятный исход беседы. Но не стоит забывать, что и Жан тоже не лыком шит, и в случае чего у него всегда найдется, чем ответить более наглому собеседнику. Так, перебирая возможные варианты развития ситуации, он подъехал к месту встречи. Это был огромный особняк, поражавший даже видавшего виды Дьора, и не столько роскошью, сколько вложенными в него средствами. Ведь вкус не всегда сопутствует богатству. Так и здесь, для обычного человека все великолепно, броско и дорого, но ценителю, хоть чуточку понимающему в прекрасном, это все покажется пародией на любой мало-мальски значимый дворец или небольшой замок. Тем не менее, герб, висевший на воротах въезда на территорию особняка, был сделан из настоящего золота и был он немаленький.

Выбравшись из машины, Жан был встречен дворецким, который решительным образом отстранив, вышедшего было водителя, соединявшего в себе еще и функции личного охранника, повел магната в личные покои. Успокоительно махнув рукой Густаву, Дьор лишь ухмыльнулся этой детской подначке от Рево. Для того, чтобы лишить его уверенности в себе, нужно было нечто большее, чем оставить без физической защиты. Времена бандитских разборок давно канули в лету, сейчас все решали деньги и власть. А грубая сила применялась лишь в самом крайнем случае. И это встреча уж точно такой не была. Так что не капли не растерявшись, Жан оставил Густава возле машины. Проходя по коридорам особняка, он бесхитростно рассматривал богатую обстановку, все еще поражаясь выпирающим богатством Рево. Похоже, у него был какой-то комплекс по этому поводу. Судите сами, все, что можно и даже нельзя, было или сделано из золота, или покрыто им. К тому же инкрустация бриллиантами и другими драгоценными камнями практически на любом предмете интерьера здесь была в порядке вещей. Создавалось ощущение, что ты попадаешь в ювелирный магазин, причем огромного размера. Вот спина дворецкого, одетого в старомодный костюм, остановилась, мы пришли в личные покои. Церемонно обернувшись и поклонившись, он открыл дверь. Убранство комнаты поражало аскетичностью, что было в два раза удивительней после того, что видел Дьор в остальном доме. Но, не показав на лице ни малейшей эмоции, Жан вошел внутрь и, не спрашивая разрешения, сел на единственный свободный стул напротив стола, за которым восседал Рево.

– Здравствуй, Жан, рад тебя видеть, – фальшиво улыбнувшись, начал он разговор.

– И тебе не болеть, Рево. Но давай сразу отбросим все эти любезности и перейдем к делу, – немного грубовато ответил Дьор.