Искусственный мир. Психологические проблематики нового времени

Однако особая изощрённость всей ситуации искусственных схем взаимодействия в общении заключается в том, что даже, когда люди ведут себя по искажённым моделям, внутренне всё равно хотят именно «субъект-субъектного» варианта и опыта настоящего человеческого контакта. Потому что именно к такой опции незримо и бессознательно толкает сама природа происхождения феномена общения и его значимости для людей.

Даже, если субъектность человека подавлена, даже если он и сам в той или иной мере принял это искажение и считает его «правилом достижения результата», он всё равно остаётся субъектом, носителем воли и желаний, просто они подменены им самим или кем-то из вне, дабы соответствовать идее установления и поддержания «социальных контактов» фактически любой ценой, включая цену в виде здоровья.

Не просто так при всём изобилии инструментов и форм для взаимодействия, одной из наиострейших проблематик современности является – одиночество и изоляционизм. Казалось бы, нет ни границ, ни пределов, технологии, как и в целом, растущий в странах с развитой экономикой уровень жизни, позволяют расширить потенциальную выборку для общения и взаимодействия чуть ли не до вообще всех людей на планете, однако, как мы видим и многие убеждаются на собственном опыте, проблем с общением и одиночеством это не решает.

Чем большее количество людей ведомы искусственным вектором «социальных контактов», тем обширнее ощущается проблематика в абсолютном масштабе. Потому что не важно, какие есть возможности и инструменты, если база является дезадаптивной, перенапрягающей и тревожной, то и процесс взаимодействия, его качество и результат будут характеризоваться теми же самыми состояниями: перенапряжением, дезадаптацией и тревожностью.

Подобная динамика имеет свойство замыкаться, образуя «петли», выбраться из которых без помощи… уж если не невозможно, то по крайней мере – крайне затруднительно.

Перенапряжение, дезадаптация и тревожность вполне закономерно приводят к проблемам с доверием, точнее с отделением чего-то реально/потенциально опасного от безопасного. Ведь вся возникшая «петля» функционирует за счёт уровня мыслей (через искажённое мышление и восприятие), без связи с реальностью. А инструментом связи с реальностью является – тело человека (Телесность, говоря более расширенно). Впрочем, до тела и телесности мы ещё доберёмся, а пока продолжим об общении.

Там, где нет естественного доверия контакту с другими людьми, там не может сложиться продуктивное общение. Потому что недоверие всегда будет служить топливом искусственных правил о «социальных контактах», когда любой ценой нужно достигать своих целей, рассматривая людей через призму функции (только как объектов). Фактические результаты в виде достижения каких-то целей при этом действительно могут получаться, но психологическое состояние при этом будет в глубоком и постоянном дефиците, который не позволит в силу чисто биохимических процессов в организме, получать удовольствие и радость от каких-то внешних достижений. Посмотрите вокруг, может… вспомните свой опыт, ведь это частая картина, когда человек, несмотря ни на что к чему-то шёл, а получив, в лучшем случае ничего не испытывает, а во многих случаях – испытывает упадок сил и сильнейший дистресс. И эти состояния вызваны вовсе не естественным запросом организма на восстановление после напряжения, а изначально искажённой сутью всего пути, в котором была гонка за «социальными контактами» вместо общения «человек-человек».

Через адаптивное общение, через субъектность тоже можно (как раз так наиболее эффективно) добиваться целей, но при этом процесс будет совершенно иным по качествам и свойствам. Связь между людьми, искренняя, возникшая в общении, через доверие, через расслабление, через взаимообмен – даже при энергетических затратах не опустошает и не уводит в глубокий дефицит, а позволяет естественным образом восстанавливаться.

Чтобы протестировать своё понимание общения, имеет смысл взглянуть на его исходную суть, на само слово. Не зря же определённые явления называются определёнными словами, это имеет значение. Так вот… русское слово «Общение» – вполне очевидно по корню, указывает на объединительные процессы, на процессы взаимообмена. Первичный смысл в том, что есть нечто общее, во что каждый вкладывает свою часть (делится), что-то узнавая и создавая при этом (получая). Отдавать и получать, расслабление и взаимообмен, субъектность, интерес к себе и другим, если совсем уж кратко, то вот такие характеристики общения позволяют говорить о его адаптивности.

Общение как феномен не имеет выдуманных правил, это ведь спонтанный природный механизм, эволюционно возникший из необходимости выжить, передавая информацию, но реальность (знания) подсказывает, что есть поведение в общении и отношение к общению, с большей вероятностью позволяющее получать позитивные результаты, а есть отношение к общению, которое с высокой степенью вероятности ведёт к негативным результатам.

Говоря про общение как проблематику, то есть – источник дискомфорта, нельзя пройти мимо одного из частых и массовых парадоксов. Этот парадокс связан с темой так называемого «глубокого общения». Под таким общением чаще всего подразумевается наполнение, которое противопоставляется «пустой болтовне», то есть разговорам о чём-то «поверхностном», вроде… кто куда ездил, кто что кушал, кто какие фильмы смотрел. Как будто бы «глубокое общение» – это взаимный разговор на более сложные темы, о чём-то сокровенно личном, о переживаниях, чувствах и состояниях, об опыте, в том числе далеко не самом позитивном, о неких «уроках жизни», которые довелось испытать.

И зачастую можно услышать от людей запрос на то, чтобы в качестве партнёра по отношениям или друга был рядом человек, способный открываться, который не будет молчать, а говорить прямо, как есть. Такие запросы можно встретить одинаково часто, как со стороны женщин, так и со стороны мужчин. И если первичным взглядом окинуть желание «глубокого общения», то может показаться, что это отличная идея, говорящая как раз о желании и стремлении к тому самому «субъект-субъектному» взаимодействию. Так-то оно так, но столь же часто, как такой запрос можно услышать, можно столкнуться с оборотной стороной «глубокого общения», которая как раз отрицается и избегается, а то и вовсе – порицается.

Дело в том, что «глубокое общение», искреннее, «без купюр», с максимальным самораскрытием, выражением своих мнений, опыта и переживаний – это не идеалистический формат философских бесед и обсуждений «жизни в других Вселенных». У такого уровня, а точнее сказать, у такой степени близости общения, есть та самая оборотная сторона, которая требует – навыка совладания, во-первых, с той информацией, которую человек может рассказать о себе, во-вторых, принятия возможной прямоты в свой адрес.

Чтобы в таком общении находиться регулярно и уж тем более с высокой степенью интенсивности, нужно быть готовым к этому. Проблема, а это действительно проблема, причём массовая, возникает, когда оказывается, что человек, запрашивающий «глубокое общение» оказывается не готов его выдерживать, не готов к тому, что помимо обсуждения классической поэзии или независимого европейского кинематографа, придётся иметь дело с болью собеседника, его травматичным опытом, его поступками и выборами, с прямотой в свой адрес. В результате, когда сегодня человек получает ровно то, что ещё вчера просил, выясняется, что вынести он это не в состоянии. И эта невыносимость накапливается постепенно, иногда со вспышками в виде отрицания или агрессии, иногда без таких внешне видимых вспышек, но тем не менее – накопление невозможности быть в таком взаимодействии накапливается. Частым итогом всего этого является недовольство партнёром по общению, упрёки, что «она(а) постоянно ноет, постоянно жалуется», бывает, следуют обвинения в «токсичности», например, из-за прямоты в свой адрес (которая болезненно воспринимается), в общем, человек ищет способы защититься от того самого «глубокого общения», но при этом не может, не хочет признать (или не замечает) своей неготовности и своего нежелания находиться в таком общении.

Это приводит нас к важному выводу о том, что общение – это специфический навык, что степень близости общения не имеет знака равенства с постоянной радостью и удовольствием. Более того, я могу ссылаться на свой профессиональный опыт, но у каждого есть опыт общения в жизни, поэтому вы и сами можете проследить, как часто вы или кто-то из людей, с кем вы взаимодействовали, хотели и были реально способны к «глубокому общению».

Мы здесь обо всём говорим честно, так вот, большинству людей на самом деле не нужно «глубокое общение» от слова совсем, большинство людей не готовы и не хотят быть готовыми к его обратной, но неизбежной стороне, потому что это требует труда, это требует навыков. Большинству людей во взаимодействии нужна простая вещь: поддержание личного набора иллюзий, чтобы собеседники либо имели аналогичные взгляды и мнения, либо, чтобы они (собеседники) по крайней мере молчали.

На самом деле в этом нет ничего особенного, и я вовсе не подвожу к тому, что, тот, кто к чему-то не готов или не хочет быть готовым, какой-то плохой или недостойный, вовсе нет. Я подвожу к тому, что «глубокое общение» как некая идея, отражающее качество и «настоящесть» общения в сравнении с «общением поверхностным», является всего лишь очередным плодом из сада искусственности. Общение не нужно делить таким образом и выбирать какой-то полюс как желанный и эталонный для себя. Это так всё равно не сработает и не даст искомого результата.

Самораскрытие и прямота – бывают важны, бывают нужны в общении, в дружеском, в родственном, в романтическом, в учёбе, работе и бизнесе, но важный уточняющий момент, который звучит как – иногда, они иногда бывают нужны, иногда бывают важны. Совершенно нормально, что у людей нет навыков и нет желания выдерживать максимальное самораскрытие и прямоту в свой адрес постоянно, этого и не нужно. Никому не нужно всё знать о другом человеке, всё содержание его опыта, выборов и поступков, не нужно знать все самые сокровенные мысли или чувства.

Думаю, читая описание всего, что связано с «глубоким общением» вы заметили, что больше всего такое взаимодействие похоже на психологическую работу, с поправкой лишь на то, что в такой работе самораскрытие идёт лишь с одной стороны, но… тем не менее, суть похожа. Но у психологов как раз есть специальные навыки, более того, психологи работают лишь несколько часов в день (как правило 3-4). Кроме того, психолог компенсирует своё включение в контакт с историей человека, который к нему пришёл, при помощи оплаты за свой труд. В то время, как если речь будет идти о дружеском, родственном или романтическом общении, то… ожидать, что у всех сторон взаимодействия будут соответствующие знания, навыки и уровень готовности выдерживать процесс, крайне наивно, да и попросту бессмысленно, такого всё равно не будет.

Ещё одна особенность понимания общения в современном Мире, во многом искажающая его суть и уводящая от взаимодействия «человек-человек», подменяя процесс человеческого контакта чем-то иным, это искусственное нормативное утверждение, что «Поскольку Общество является информационным, то информация – это главный ресурс, а люди – это главный капитал».

Однако давайте разберёмся и с этой, казалось бы на первый взгляд, бесспорной предпосылкой. Да, наше Общество в глобальном смысле действительно принято обозначать как информационное (кто-то уже даже называет его пост-информационным), но вот по поводу важности информации как таковой – есть нюансы, а они-то как раз наиболее показательны для итогового влияния на общение людей и его результаты.

Возможно справедливо определяясь информационным в целом, ещё современное глобальное Общество имеет ярко выраженную направленность, окраску если хотите, потока этой самой информации. И окраска эта в доминирующей форме развлекательно-отвлекающая. Опять же, без всяких «теорий заговоров», всё просто, развлекательное и отвлекающее (от повседневных проблем) проще и лучше продаётся. И раз информация товар и продукт, то торговцы этим товаром имеют лишь одну цель – увеличение прибыли.

Но так вот, возвращаемся к общению. Люди, присвоившие себе правило, что информация – главная ценность, а люди (как источник информации) – главный капитал, начинают судорожно и изо всех сил гоняться за информацией, за носителями этой самой информации. Что в этом не так?

Может и ничего, если под «информацией» человек понимает знания, а не очередной набор иллюзий, и когда вместо одержимости «социальными контактами» ради информации, способен сознательно общаться через принцип субъектности, корректируя интенсивность, длительность и в целом объём взаимодействия. Очевидно, что этот набор встречается крайне редко, а вот что точно встречается максимально часто, так это ситуации, в которых люди становятся в буквальном смысле «информационными губками», вне критичности, принимая всё, как им говорят, ведь срабатывает предпосылка, что «умные/известные/популярные/богатые люди, люди у власти и т.д.» – глупости не скажут и врать не будут. Да и самой информации настолько много, что она буквально как водопад, безостановочно падает и падает из невероятного количества источников одновременно и если человек убеждён, что информация – главная ценность и ресурс, то он никак не регулирует этот поток, дабы чего-нибудь не упустить.

Относительно недавно появился и ещё один… назовём его термин, который звучит как «информационная интоксикация». Это психологическое состояние человека, когда он не просто устаёт от поступающей информации, но когда она перестаёт являться для него набором отдельных историй, а превращается просто в фоновый шум, который, как вишенка на торте, провоцирует тревожность, а та, в свою очередь, может вести к депрессивным состояниям, либо к агрессии, направленной на себя или других.

Отдельной проблемой всей этой гонки за информацией, является отсутствие целеполагания при её получении. Если обратиться к изначальному тезису, что информация – это главный ресурс в современном Мире, то смысловой опорой этого тезиса является – прикладной характер информации. Только та информация становится и является ресурсом и ценностью, на основании которой человек будет что-то делать и получать результаты. И информация тем ценнее, чем лучше результаты человек получит. И это уже не просто «вся информация» – здесь явно имеют значения лишь знания.

Знания от «информации в целом» отличаются именно возможностью их прикладного применения с достоверной вероятностью получить конкретный результат по принципу «делай «А», получишь «Б». Но даже если человек получает именно знания, но при этом у него изначально не было ни целей, ни намерений, ни необходимости применять их, то эти знания ничем не отличаются от любой развлекательной и отвлекающей информации. В итоге человек тратит огромное количество времени (а зачастую ещё и денег) просто чтобы пополнить свой «справочный арсенал». И… это может оказаться полезным в условии какой-нибудь викторины, но глобально – становиться «ходячей энциклопедией» смысла никакого нет, особенно, когда существует мгновенный доступ к интернету.

Ведомые вектором правила об информации как ключевом ресурсе, люди для взаимодействия выбираются часто по ярморочному принципу «кто громче кричит, кто ярче одет, тот и привлекает внимание». Качество, содержательная часть информации, как и сам, вещающий что-то человек, перестают иметь значение. Взаимодействие искажается до максимума, воспринимающий информацию – становится просто обезличенной аудиторией, а транслирующий информацию – становится абсолютным авторитетом и непререкаемым лидером. И здесь не так важно, идёт ли речь о реальном, живом общении и взаимодействии, либо же о формате, когда человек смотрит какого-то блогера, например, в YouTube. Важны два момента: отсутствие у человека субъектности и критичности при восприятии информации.

А теперь давайте обратимся к ситуации, которая всё ещё больше нагнетает. Это ситуация, когда человеку по не важно каким причинам – дискомфортно общаться или не получается общаться. Сейчас принято подобную группу свойств и состояний обозначать как «социофобия», буквально – боязнь социальных контактов, вследствие неумения их устанавливать.

Не уверен, что «социофобия» как отдельное и самостоятельнее явление вообще имеет место быть, ведь если мы углубимся в суть того, что обычно скрывается под этой самой «социофобией», то окажется, что это тревожность. Моё понимание сводится к тому, что тревожность, уж если она проявляется настолько, что становится фоновым для человека процессом, в любом случае покрывает все аспекты жизни и проявляется в каждом из них, а потому выделять какую-то особую тревожность, связанную с общением в отдельную категорию, нет особого смысла. Потому что это ни на что (в лучшую сторону) не влияет. Но то, что эту категорию всё же выделяют говорит лишь об одном – о массовости проблематики.

Кстати, если смотреть шире на общение как явление, то у каждого человека в той или иной степени вхождение в контакт с окружающим пространством, вызывает волнение и даже тревогу – это факт, отражающий необходимость адаптации к неизвестному, к неконтролируемому, когда тревога – это защитный механизм. При длительном избегании ситуации контактов (получения опыта), либо при многочисленных субъективно и объективно проявляющихся неудачах таких контактов, тревожность повышается – тоже вполне закономерный факт, по крайней мере вероятность этого является фактом, хотя и проявляется не у каждого. Обычно именно в этом моменте и появляется категория под названием «социофобия», как способ обозначить, что с человеком «что-то не так».

Мы ещё обратимся к теме различных упрощений людьми себя через непонятные и крайне размытые категории, но сейчас, говоря об общении, вопрос «социофобии» возникает сам собой. Дело в том, что если человек и окружение человека (включая специалистов) определяют его состояние как некий феномен «социофобия», то… задаётся посыл, согласно которому, то состояние, в котором человек оказался, является тем, чего быть не должно и от чего нужно избавиться и тогда, мол, общение будет доставлять радость и легко получаться. Ведь, по фактически всеобщей идее, общение должно легко получаться, всем нравиться и приносить радость.

А что, если нет? А что, если общение и взаимодействие с социумом в целом, тем более многочисленное и интенсивное, не подходит данному конкретному человеку и не вписывается в его особенности? Что, если возникшая гипертревожность – это ни что иное, как крик организма о том, что человек упорно пытается делать то, что делать не должен? Тревожность и переходит в гипер фазу именно по причине настойчивости попыток человека переломить себя и начать-таки общаться много, легко и радостно. Но если это именно так, то эффективная адаптация в данном случае будет означать не меры, направленные на то, чтобы получить заветный «приз» в виде лёгкости общения любой ценой, а в том, чтобы наоборот, прекратить истощающие попытки вписаться в представления, под которые человек не подходит и научиться жить так, чтобы соответствовать своим особенностям. Ведь приписываемое всем исходное желание/стремление общаться – не такое уж всеобщее и не такое уж желание. Да, чего-то у человека будет меньше, чего-то, вероятно, вообще может не быть, но у всего есть ограничения и издержки. Встаёт вопрос, какого рода издержки являются более приемлемыми… относительное снижение возможностей что-то получить (что можно было бы теоретически получить от активного взаимодействия с социумом), либо же хронический вред организму при неуклонных (и скорее всего безрезультатных) попытках всё же вписать себя в общий поток, в котором свои особенности подавляются в пользу установленной нормативности.

Разумеется, отвечать на этот вопрос в конечном итоге каждый должен для себя сам, право распоряжаться своим телом не должно ставиться под сомнение ни для кого.

Люди могут сознательно не желать общаться без всякой «социофобии», у людей могут быть личные особенности на уровне организма, согласно которым значительные объёмы общения бывают дискомфортны. Ведь на самом деле никто не знает точно, что все люди непременно должны стремиться к общению. Это предполагается, но точно это не может утверждать никто. Это даже без учёта той специфики, о которой мы говорим, что современный Мир гипертрофировал само представление об общении, возведя его в фактический абсолют, исказив суть и ускорив процессы взаимодействия во всех их возможных измерениях.

Если взглянуть на недавнюю историю, то мы обнаружим, что люди 200 лет назад и даже 100 лет назад – общались мало, само восприятие общения и его роли было иным, к нему так настойчиво и навязчиво не стремились. По современным меркам… добрую половину из тех людей записали бы в какие-нибудь «социофобы» просто лишь по причине отсутствия стремления с кем-то постоянно общаться. Но…, впрочем, оставим прошлое в прошлом, ведь именно это клеймение гласно и негласно происходит прямо сейчас. Если кто-то не стремится к общению, к взаимодействию с другими, если у человека с этим сложности, весьма вероятно, что ему припишут ярлык «что-то с тобой не так», может быть и не скажут «социофобия», ведь не все это слово знают, но «с тобой что-то не так» – скажет/подумает большинство.

Само по себе то, что большинство, начиная с семьи, друзей и коллег, говорят/транслируют мысль «с тобой что-то не так» если ты не стремишься к общению, способствует тому, что человек начинает чувствовать себя хуже и думать сам о себе хуже буквально на ровном месте. Начинает возникать тревога, агрессия или депрессивность не из-за внутренних процессов, а из-за внешних, пробравшихся внутрь.

Но штука в том, что люди, и я думаю, это ощутимый процент от общей популяции, просто не хотят общения или не хотят общения той интенсивности и объёмности, какие предполагает современное Общество, по естественным причинам (из-за своих особенностей) и многие из них попадают в ловушки тревожности, и всего, что из неё вытекает, из-за попыток вписаться в требования и соответствовать ожиданиям окружающих.

Но тема общения выглядит настолько невинной и обыденной, что в этом ракурсе (почти) никто на данный вопрос и не смотрит, а меж тем… ведь от дискомфорта от общения и попыток его преодолеть, страдают десятки (а может и сотни) миллионов людей по всему Миру. Со всеми ли ними что-то и впрямь не так? Всех ли их необходимо самыми разными способами «онормаливать»? Вот если тему общения в этом примере заменить на сексуальную ориентацию… ситуация сразу выглядит иначе. В сущности, биологический механизм, отвечающий за общение (имею в виду не речь как навык, а потребность в общении) у конкретного человека ничем не отличается, от биологического механизма, формирующего сексуальную ориентацию. Не имею в виду, что это один и тот же механизм, а что и то и другое – это биологические механизмы, которые у разных людей могут срабатывать по-разному. Так что с вопросом всеобщего стремления к общению – далеко не всё так просто, как кажется. Но… для того мы и ведём этот разговор, чтобы многое, что кажется простым, могло раскрыться с разных сторон.

В моём понимании общение и активное взаимодействие с другими людьми, хоть и является навыком, который можно освоить, но вместе с тем, является навыком, который нужен не каждому и не в одинаковых объёмах по интенсивности, периодичности и длительности. Как раз искусственность понимания общения сформировала ситуацию, в которой общение внезапно всё для большего количества людей приобретает знак равенства с тревогой, депрессивными или агрессивными состояниями/реакциями. А ведь так не было ещё совсем недавно, даже не 200 или 100 лет назад, а ещё 40-45 лет назад такой ситуации не было. Общение и взаимодействие людей, конечно же, никогда не давались легко всем без исключения, но отношение и понимание общения было иным, что не создавало нового очага внешнего и внутреннего напряжения на ровном месте. Ведь не из-за того, что люди в 70-80-ых годах XX-го века были чёрствыми, не было таких категорий, как «социофобия», а просто потому, что самой проблемы не было, не было необходимости для выделения новой категории.

Поговорим ещё и о феномене, получившим распространение в результате появления социальных сетей и мессенджеров, феномен этот «виртуальное общение». Как вы уже могли заметить, я ничего не оцениваю с позиций «хорошо/плохо», мы тут не за этим, поэтому… и «виртуальное общение» мы рассмотрим вне архаичного подхода в стиле «а вот раньше…».

Интернет кардинально изменил не только общение, но и всю человеческую цивилизацию – это факт. Ни радио, ни телевидение даже близко не стоят по воздействию, которое оказал интернет, наверное, если с чем-то и уместно сравнить появление интернета, так это с появлением письменности как таковой. Но не в сравнении дело, дело в аспекте влияния интернета как нового пространства и измерения, и социальных сетей и мессенджеров как новых инструментов взаимодействия, сформировавших новый тип общения между людьми.

У «виртуального общения» есть свои преимущества и недостатки. Затронем вначале преимущества. Одно из них состоит в снятии территориальных границ, поскольку интернет – универсален и открывает двери к взаимодействию и сближению с людьми по всему Миру, причём социальные сети и мессенджеры позволяют делать это моментально, сокращая путь коммуникации до минимума. А разнообразие форматов (переписка, аудио, видео связь, голосовые сообщения) – делает коммуникацию удобно настраиваемой под желания и возможности собеседников.

Другое преимущество «виртуального общения» – это как раз возможность для тех, кто по каким-либо причинам чувствует дискомфорт при активном взаимодействии с людьми, что мы и обсуждали чуть выше.

Тревожным людям виртуальный формат повзоляет эту самую тревожность снизить, ведь возрастает подконтрольность ситуации, человек изначально находится в более удобных и комфортных для себя условиях. В частности, контекст переписки позволяет получить в распоряжение время, необходимое для обдумывания наиболее оптимальной реакции на собеседника.

А тем людям, кому сверх активное включение во взаимодействие просто не нужно, исходя из личных предпочтений, виртуальный формат позволяет легко снизить издержки общения, регулировать интенсивность и длительность, включённость во взаимодействие.

Что же касается недостатков, или, точнее будет сказать – рисков, которые несёт «виртуальное общение», то среди них обнаруживает себя снижение коммуникативных навыков в реальном формате. Как раз из-за того, что люди привыкают к комфортным границам и дистанции, к большей, чем вживую, степени контроля взаимодействия, к большему времени на обдумывание и реакцию, оказавшись в ситуации общения реального, могут возникать сложности именно из-за уменьшения частоты использования навыка.

Стоит, к слову, отметить и то, что даже этот риск не является чем-то «плохим», это лишь отражение динамики человеческого движения по технологическому циклу. Труднее всего приспособиться тем людям, чья основная фаза жизни была без интернета и социальных сетей, либо же с малым их количеством. Для нового же поколения, которое уже родилось, когда «виртуальное общение» было, которое сразу овладевает навыками совмещения виртуального и живого взаимодействия, рисков каких-либо издержек меньше.

Другим риском «виртуального общения» является его безрамочность, если так можно выразиться. Я имею в виду, что у любой отдельной живой встречи, есть чёткие временные рамки, есть начало и конец, когда каждый из собеседников понимает, где общение началось, по какому поводу оно вообще произошло и на чём конкретная встреча завершилась. Тогда как «виртуальное общение» чаще всего ничего подобного не предполагает. Например, переписка может начаться с какого-то вопроса, но при этом… если стороны чётко не обговорят этот момент, она может фактически не иметь никакого логического конца и как бы всегда продолжаться со спонтанного места. В результате, как эффект, может формироваться ощущение незавершённости взаимодействия, когда непонятно, ситуация общения завершилась или ещё продолжается, но не прямо сейчас, а когда собеседник ответит. Вот этот риск как раз-таки способен влиять на повышение тревожности, потому что фактор завершённости коммуникации важен для психики, чтобы переключиться и войти в более расслабленное состояние.

Есть ещё влияние «виртуального общения», которое не то, что к «хорошо/плохо», но даже к преимуществам или недостаткам не получается отнести. Тут я имею в виду – влияние на язык, как письменный, так и устный. Дело в том, что параллельно существуют две одинаково популярные позиции, одна состоит в том, что «виртуальное общение» – за счёт упрощения и ускорения, ведёт к примитивизации речи и способствует деградации языка, а вместе с тем и мышления; а вторая позиция в том, что, наоборот, язык при помощи новых форм развивается, а люди используют воображение для создания новых речевых конструкций и способов донесения информации. Полагаю, что есть доля правоты в обоих мнениях, однако, как мне представляется, сама идея, что речь может деградировать, является в значительной степени той самой приверженностью архаике. Устная и письменная речь, наполнение языка, оно просто меняется. Инструменты оценки развития или деградации, честно говоря, мне непонятны, как, впрочем, непонятны и инструменты оценки качества вновь создаваемых слов, речевых конструкций. На мой взгляд, общение, как и речь, в целом в оценках не нуждаются, это те самые чистые феномены реальности, которые у нас есть, которые мы можем наблюдать в реальном времени, которыми можем пользоваться.