В поисках идеала

– Как правило, достаточно десяти сеансов. Но это неточно, каждый человек индивидуален. В среднем – десять. Зато потом сможете забыть о болезни надолго, если будете осторожны и будете следовать моим рекомендациям.

– Приложу все усилия, Матвей Никанорович, но ручаться не буду. Жить полулёжа очень затруднительно. – сказал сыщик. – Меня при болезни ранее всегда навещал доктор Брокман. Сейчас за ним посылать?

– Можете послать, – пожал плечами Матвей Никанорович. – Растирочки, пиявочки… Толку особого не будет, но и не навредит. Нравоучения высокопарные послушаете опять же, да кошельку облегчение выйдет. Делайте, как считаете нужным, Владимир Андреевич. А вот про атлетический клуб, который я у вас в кабинете увидел, лучше на время забыть. Не нагружайте позвоночный столб.

– Всего лишили, всех радостей, – вздохнул Филатов. – Вы завтракайте, доктор, на меня не смотрите. С дороги кушать хочется, так что не ждите. Я после процедуры своё наверстаю. И чай пейте, пока горячий.

– Прекрасный завтрак. Как говорили раньше: кяхтинский[11 - Кяхта – город, центр чайной торговли с Китаем в Российской Империи.] чай да московский калач – так завтракает богач. Я вообще ем немного, довольствуюсь малым. У индусов существует теория, что Бог каждому на жизнь выделяет определённое количество пищи – этакую гору, условно. Чем быстрее съешь – тем быстрее жизнь пройдёт, так как добавки не предусмотрено. Согласно моим наблюдениям, умеренность действительно идёт здоровью на пользу. Окончательных научных выводов пока нет, но я работаю и через некоторое время обобщу результаты наблюдений. Не хотите поучаствовать в моём исследовании? Послужите на благо медицины!

– Нет уж, увольте. У меня служба слишком непредсказуемая. Позавчера лезвие финского ножа полвершка[12 - Чуть больше 2 см.] до моего горла не дотянулось, так что могу закончить ваш эксперимент не по собственной воле. Не век же мне так везти будет – когда-то кто-то да дотянется.

– А какой у вас план поиска, можно поинтересоваться? – спросил доктор, чтобы увезти разговор в сторону от неприятной темы.

– Расскажу, коли интересно. Секрета здесь никакого нет. Нынче запрошу данные по всем неопознанным покойникам в Москве. Проверю – не погиб ли кто похожий. Если такие будут, отправлюсь на опознание. Более ничего делать не буду, поскольку надо в сыскной управе показаться, о результатах командировки доложить. Разве только до дома, где Ушаков живёт, прогуляюсь. Посмотрю, что там и как. Может и его встречу, тогда и поискам конец. Завтра, коли дома не отыщу, отправлюсь в Азиатское товарищество и расспрошу там насчёт Устина. Тут уж, наверняка, какая-то ясность настанет. Если нет – надо будет у Юлии Цыгановой расспросить, не видела ли она своего первого помощника на днях. Пока такие мысли.

– У меня ещё вопрос, Владимир Андреевич. Даже не знаю, как и сказать…, – Захаров поёрзал на стуле.

– Говорите, как есть, Матвей Никанорович. Так быстрее все недоразумения разрешим.

– А мне что делать? –доктор заметил непонимание на лице собеседника и продолжил: – Савелий Трофимович оплатил услуги по самому высшему разряду, как за себя. Я же с ним в Нижний Новгород на две недели ездил, вот он и рассчитался, не за время приёма, а за целый день – пациентов своих мне оставить пришлось. Приходилось, правда, всё время находиться неподалёку от него, а о любых отлучках предупреждать, чтобы купец всегда мог меня найти. Моим временем, вы тоже можете располагать, как заблагорассудится. Я готов и в розыске помочь. Только не хотелось бы, чтобы недалеко от моей шеи лезвие ножа мелькало, боюсь не справлюсь – у меня ваших умений нет.

– Вот в чём дело…, – Филатов задумался. – Сеансы наши будут проходить по утрам, а после них располагайте собой, как заблагорассудится. Вернитесь к своим пациентам – вдруг они месяц разлуки не перенесут. С поиском Ушакова я справлюсь сам. Хотя…

– Что такое? – оживился доктор.

– Можете почувствовать себя настоящим сыщиком. Вам же нравится всё новое.

– Я готов, господин Филатов.

– Там дело пустяковое – дойти до госпожи Цыгановой и поинтересоваться, не объявлялся ли Устин. Для сохранения конфиденциальности, которая так заботит господина Морозцева, являться к ней в полицейском мундире неуместно. А вот частным порядком поинтересоваться где он, будет полезнее для дела. Под каким предлогом я к ней заявлюсь – пока не могу придумать, даже в голову ничего не идёт. Может под вас какую-нибудь легенду сочинить получится?

– А что, если я представлюсь доктором, как и есть? Скажу, что Ушаков обещал мне из Азии яд кобры привезти для исследований. Мы условились встретиться, но теперь его нигде нет. В Азиатском товариществе направили к ней, поскольку сами Устина давно не видели.

– Прекрасная идея. Будьте добры, посетите эту роковую женщину. Только аккуратнее – не попадите под её чары, хотя… Завидная невеста, богатство…, – Филатов подмигнул доктору и улыбнулся.

Матвей Никанорович снял с пациента иглы, переписал себе адрес Юлии Егоровны и собеседники, условившись обменяться новостями завтра, разошлись по своим делам. Владимир Андреевич до полицейской управы решил добраться пешком. Погода стояла чудесная – тепло, солнечно. Сыщик наслаждался прекрасным летним днём и шёл не спеша. Обычно природные явления проносились мимо незамеченными. Служебные хлопоты не оставляли времени, чтобы радоваться лёгкому морозцу и хрусту снега под ногами или майской свежести после недавно отгремевшей грозы. Сейчас же Филатов с удовольствием ловил тёплые солнечные лучи, любовался зеленью деревьев, ещё практически не тронутую осенней желтизной. Когда показалось знакомое здание сыскной управы в Большом Гнездниковском переулке, Владимир Андреевич даже расстроился, что моцион подошёл к концу, но тотчас дал себе слово продолжить прогулку, как только закончит здесь свои дела. Сыщика там поджидали уже с утра. Филатова сразу попросили в кабинет начальника сыскной полиции, где изнывал в нетерпении Дмитрий Фёдотович Трепетов – исправляющий должность Московского обер-полицмейстера – вместе с хозяином кабинета Владимиром Романовичем Рыковым. К рассказу Владимира Андреевича они отнеслись по-разному. Обер-полицмейстер, человек военный, ветеран русско-турецких войн, ждал подробностей азартного сражения. Рассказ сыщика, который делал упор на то, что операцию удалось сохранить в полной секретности, нигде не произошло утечки, впечатления на него не произвёл никакого. Зато Владимир Романович, знавший полицейскую службу с самых низов, одобрительно цокал языком и задавал дельные вопросы. Дмитрий Фёдотович, которому надоело слушать эту, ничего не значащую по его мнению болтовню, попросил сразу перейти к деталям задержания, но когда узнал, что Филатов стоял на отшибе, совсем разочаровался. Сыщик, чтобы сгладить впечатление перед начальством, рассказал про задержание Казимира, по кличке «Змей».

– А вот это славно, Владимир Андреевич, – сказал довольный обер-полицмейстер. – А то заладили тягомотину: агенты, пароли. Только рискованно на такого резвого субъекта с одной тростью идти. Ловок он, как я слышал, и кровь пустит не задумываясь. Револьвер надёжнее.

– Зачем? – удивился сыщик. – Из револьвера и застрелить можно ненароком. Тростью, если поучить, тоже мало не покажется.

– Трость ваша –да! Пробовал, признаюсь, как-то поднять, наслушавшись рассказов. Тяжела. Ну да у вас сложение богатырское – ходите, коли удобно, а мне с простреленной ногой неловко, – сказал Дмитрий Фёдотович. – Мне варшавский полицмейстер телеграфировал, что ящик зубровой настойки пришлёт в благодарность. Казимир этот – отпетый негодяй, неисправимый. Много крови тамошним служивым попил. Так что считайте, что благое дело сделали, господин Филатов. Настойкой непременно угощу! Эх, поди, удивился поляк, когда узнал, что московский чин сыскной полиции одним ударом кулака прихлопнул сволочь, которую они столько лет взять не могли! Пусть знают наших!

– А что сейчас со Змеем? – спросил Владимир Андреевич.

– Болтается который день между небом и землёй. Всё никак не приберут его черти, – ответил начальник сыскной полиции Рыков. – Доктора разводят руками. Говорят, что уж очень сильно вы его приложили. Выживет ли, нет ли предсказать не берутся. Это одному Господу Богу известно.

– Помрёт – невелика потеря. Туда ему и дорога. Полицейского чиновника убить хотел, с ножом напал! Виданное ли дело! – хлопнул рукой по столу обер-полицмейстер.

– Что-то за время моего отсутствия в Москве произошло? – спросил Владимир Андреевич, чтобы отвлечься от щекотливого вопроса.

– Бог миловал, – ответил Владимир Романович. – Революционеры и террористы копошатся, никак не угомонятся, но это охранному отделению разбираться. По криминальной же части всё тихо. Мелочью сотрудники занимаются, серьёзного ничего нет. Отдохните несколько дней, по нижегородскому вояжу своему бумаги приготовьте.

– Тогда, с вашего позволения, господа, проверю сообщение об исчезновении приказчика Устина Ушакова. Московского мещанина, приказчика купца Цыганова. Пропал что-то около пяти дней тому назад. Наверное, ерунда, но…

– Пропал Устин? – весело спросил Трепетов и добавил солёную армейскую шутку от которой сам же захохотал: – Да и … с ним!

– Савелий Трофимович Морозцев просил разобраться, – Филатов подождал, пока начальник отсмеётся.

– Морозцев…, – задумчиво протянул Рыков. – Тогда можно и похлопотать. Глядишь, пожертвует что-нибудь на нужды нашего ведомства. Как вы считаете, Дмитрий Фёдотович?

– Делайте, что считаете нужным, – обер-полицмейстер махнул рукой.

Так, осенённый начальственным благословением, Владимир Андреевич, как и собирался, отправился в доходный дом, выстроенный купцом Цыгановым, где квартировал Ушаков. Путь предстоял неблизкий, но Филатов наслаждался неспешной прогулкой. Пару раз он ловил себя на мысли, что совершенно не чувствует спину, и поражался огромной разнице с тем, что он чувствовал ещё вчера, гуляя на ярмарке в Нижнем Новгороде. «Дожил! Радуюсь, что ничего не болит и могу ходить. Старею…», – философствовал про себя сыщик. Известие о том, что пленённый им Казимир при смерти, не встревожило и не взволновало. Владимир Андреевич ещё раз вспомнил свою краткую встречу с ним, злой взгляд почти бесцветных глаз, гуттаперчевую подвижность и ловкость противника. В тот миг на окраине Нижнего Новгорода, на пыльной, тёмной дороге все законы и инструкции утратили свою силу, оставив лишь один вопрос: «Кто кого?». Повезло Филатову, а беглому вору нет. «Когда-то и от меня удача отвернётся. Кто-то окажется ловчее и быстрее. Годы идут, инстинкты слабеют. А пока радоваться надо, что живой», – равнодушно думал сыщик.

До нужной улицы он добрался порядком утомившись – путь был неблизкий. Тот самый дом стоял в конце ряда аккуратных, чем-то похожих друг на друга, доходных особняков, в которых квартиры сдавались внаём. По всему было видно, что живут здесь люди небедные: чиновники средней руки, служащие крупных компаний, инженеры, адвокаты или ещё кто с хорошим достатком. Место было тихое, напротив домов была высажена красивая аллея. По улице неспешно прогуливались женщины с корзинами различной снеди, то и дело останавливаясь поболтать друг с другом – экономки готовились к приходу хозяев со службы. Дворники лениво мели мостовую, перекидываясь шутками. Филатов дошёл до угла улицы. Дом, выстроенный Цыгановым, стоял буквой Г. Хозяйский флигель был перпендикулярен основной части, занятой жильцами и выходил окнами на другую улицу, спрятавшись за железной оградой. Сыщик подёргал калитку – заперта. Подёргал ручку звонка – никто навстречу не вышел. Живая изгородь из кустов, высаженная вдоль чугунной решётки, надёжно скрывала окна от любопытных глаз. Владимир Андреевич дошёл до конца флигеля, упрятанного со всех сторон за зелень насаждений. Рассмотреть, что внутри, не получалось, а дальше уже другой дом. «Может перемахнуть через ограду? А дальше что? Дверь вскрывать?», – размышлял сыщик, но осуществлять задуманное не стал – толку не было. Вместо этого Филатов вернулся на улицу, где располагалась основная часть дома, и подошёл к дворнику, позёвывавшему от разморившей летней жары.

– Здравствуйте, я из московской сыскной полиции. Ищу здешнего жителя Устина Андреевича Ушакова, – Владимир Андреевич достал из кармана краешек казённой бумаги.

– Он во флигеле квартирует, – швейцар заполошно поправил фуражку, смахивая сонную одурь. – Нешто натворил чего? Не похоже на Устина Андреевича – благопристойного поведения молодой человек, воспитанный.

– Ничего не натворил. Думаю, что он располагает некими сведениями, имеющими интерес для полиции. Просто побеседовать хотел. Во флигеле никто не открывает.

– Так уехал господин Ушаков уж две недели как, аккурат на Илью-пророка[13 - 2-е августа.]. Предупредил: уезжаю, мол Митрофан. Вернусь через неделю. Только вот с тех пор и не объявлялся.

– Странно, – сказал Филатов. – Долго уже отсутствует.

– Бывает это у него, – ответил Митрофан. – Дел много, уезжает часто, порой по нескольку месяцев дома не бывает.

– Вдруг Устин приезжал, да вы не заметили?

– Это решительно невозможно. Он перед отъездом всегда мне ключ от квартиры доверяет. Живёт молодой человек скромно, прислуги не держит. Ворота всегда сам открывает.

– А ключ при вас? – сыщик насторожился.

– Вот он, ключик, – Митрофан достал из кармана звенящую связку и показал на один из ключей. – Не приходил за ним господин Ушаков, стало быть в Москву ещё не вернулся.

– И никто его не спрашивал?

– Нет, вы первый. Он вообще дома никого не принимает. Работает допоздна, званых вечеров не устраивает. Простой он человек, из народа, хоть и высокого положения достиг. Я таких сразу вижу. Люди знатные меня и не замечают, мимо идут, головы не повернут, а этот завсегда доброго дня пожелает, о здоровье справится.

– С чего вы взяли, что Ушаков высокое положение занимает? –поинтересовался Владимир Андреевич.

– Ну а как же? Спозаранку уже на службу спешит, где до самого позднего вечера и пропадает. Часто в разъездах. В приказчиках у богатого человека ходит, значит и сам фигура не маленькая.

– Никого, значит, у него не бывает?

– Нет, так чтобы кто-то постоянно приходил – нет. Улица у нас тихая, как видите. Все люди на виду. Он и сам часто в разъездах, ну да я это говорил уже.