Дорога во тьме. Ч. 1

От этого спокойного, уверенного голоса Лизу парализовало. Все мысли, которые метались у неё в голове, рассыпались чёрным пеплом, осталась лишь одна, уродливой опухолью заполнившая весь мозг: отчим! Он, он… Дальше Лиза уже не могла связно мыслить. В её голове, заполненной огромной, источающей ужас фигурой отчима, которого она никогда не видела, но ставшей для неё самым страшным кошмаром, вспыхивали и гасли рваные полотнища видений о том, что сейчас будет.

– Сейчас папа поможет тебе.

Пётр Семёнович нагнулся к своей маленькой пленнице и легко дотронулся толстыми пальцами до грязной, исцарапанной щеки. Лиза даже не почувствовала прикосновения, ещё немного – и она разлетится на осколки от сковавшего её напряжения. И она жаждала этого! Чтобы одним мгновением всё кончилось. Только бы всё уже кончилось! Но, конечно, ничего не закончилось.

– Вот только для начала тебя надо умыть, а то ты вон как замаралась.

Голос отчима оставался таким же спокойным, но Лиза чувствовала, что за хлипким заборчиком этого показного спокойствия бесновался, брызгая слюной, бешеный зверь, который в скором времени вырвется на волю.

Скотч снова залепил рот. Убедившись, что девочка может дышать, отчим отошёл от неё. Раздались удаляющиеся шаги, Пётр Рыбаков медленно поднимался по лестнице с пустым ведром, он наслаждался моментом, растягивал удовольствие, предвкушая главное блюдо. На его лице застыла плотоядная ухмылка. Поднявшись наверх, Пётр Семёнович не спеша поставил ведро на пол и, взяв с верстака сигареты, с наслаждением затянулся, выпустив струю дыма в потолок. Зажав сигарету уголком губ и запустив руку в карман куртки, он извлёк на свет чётки, сделанные из чёрного матового стекла. Интересная находка. И самое весёлое, что Пётр Семёнович не помнил, откуда они у него. Но ведь не из воздуха они появились в его кармане?! Мужчина усмехнулся этому нелепому предположению. Самое простое объяснение, что где-то по пьяни прихватил и забыл. Это уже было больше похоже на правду. Когда только они коснулись кожи, то обожгли ему ладонь, словно он взял в руку кусок сухого льда. Но это чувство тут же прошло, его сменила приятная прохлада. С интересом разглядывая находку, Пётр Семёнович медленно перебирал гладкие чёрные бусины, удивляясь, какие они тяжёлые, как приятно было ощущать под пальцами их прохладное прикосновение. Они успокаивали его, из этого спокойствия рождалась уверенность в своей правоте.

– Каждый получит по заслугам.

Пётр Семёнович заметил, что с того момента, как чётки оказались у него, боль в руке и в переносице, с началом охоты и так сдавшая свои позиции, теперь заметно уменьшилась. «Может, у него вовсе и не перелом, а эта крыса-врачиха наверняка всё перепутала? Точно! Ей нужно будет вправить мозги. Просто и быстро, а может, и не очень быстро. Ну да ничего, сначала любимая дочурка, а затем придёт черёд других, тех, кого я выберу. Однако не стоит заставлять девочку ждать». Выщелкнув окурок в стену, он, подхватив ведро, пошёл за новой порцией воды…

…Лиза, оставшись в одиночестве, неподвижно лежала мёртвой бабочкой, приколотой к полу. Ещё никогда в жизни ей так не хотелось умереть, как сейчас. Ужас от ожидания своей участи вырывался из неё щенячьим тоскливым воем. Где-то с задворок сознания ей пришёл ответ – пока ещё далёкий волчий вой. «Волк! Ну конечно! Он спасёт меня! Пожалуйста, спаси меня!». Мысли о помощи наскакивали друг на друга, в голове воцарился хаос: «Быстрей, быстрей, СПАСИ МЕНЯ!!!»

– Успокойся, постарайся увидеть меня. – Мягкий и глубокий голос ненамного отогнал панику, заполонившую голову Лизы.

– Но как!? Я… я не могу. Я видела тебя только, когда засыпала, и слышу тебя сейчас только потому, что ты сам пришёл. Почему ты не поможешь мне?!

– Сейчас не время объяснять. Ты можешь меня увидеть и не засыпая. Просто представь, представь меня хорошенько и поверь. Поверь, что видишь меня на самом деле. Ты должна успеть, пока чудовище не вернулось, ему дали вещь. При ней я не могу перейти грань.

– Я не могу, отчим… он…

Паника снова начала брать верх. Наверху скрипнули давно не смазанные петли, с улицы доносились звуки разыгравшейся непогоды, являвшейся отражением бури, бушевавшей у неё в голове. Сквозь хаос, творящийся в мозгу, Лиза с трудом уловила слова, доносящиеся до неё словно со дна океана:

– Мы с тобой одно целое, я – это ты, быстрее…

Это казалось невозможным – быть маленькой, испуганной, избитой девочкой, связанной по рукам и ногам, и одновременно представлять себя, прогнав отвратительных ведьм, устроивших шабаш в её душе, сильным, прекрасным, а главное – свободным зверем. Ведь до этого дня он приходил к ней только в снах. Но если она не сможет, то погибнет не только она – умрёт целый, пускай и маленький, реальный мир, созданный ею. Вместе с ней погибнет и белый волк. Лиза, сколько могла, глубоко втянула воздух через разбитый нос и медленно выдохнула, представив, как от её дыхания колыхнулась белоснежная шерсть на могучем загривке. Они связаны, они всегда были связаны неразрывной цепью и всегда стремились друг к другу. Осталось совсем чуть-чуть. Сделать крохотный шажок за черту, навстречу половинке своей души.

Лиза не заметила, как после очередного вдоха время приостановилось. Она понимала, что продолжает лежать связанной на бетонном полу, и в то же время Лиза стояла в темноте и, задрав голову, наблюдала, как сверху, мерцая, опускаются невесомой звёздной пылью голубоватые былинки, словно семена небесных одуванчиков. Одновременно с этим видела себя со стороны – связанной девочкой в тёмном подвале и белым волком, стоящим под огромной луной на вершине заросшего вереском холма.

От таких спецэффектов её снова начало подташнивать. Но девочка чувствовала, что она на верном пути, и осознание этого помогало удержать в подчинении своё тело. Небесных светлячков становилось всё больше, голубоватые блики легли на серые стены, осветив лицо Лизы, неотрывно смотрящей на них и даже не отдававшей себе в этом отчёт. Кружась, они превращались в сплошную завесу голубоватого света, за которой медленно начали проявляться очертания её долины и очень размытый образ стоящего напротив белого волка, который в нетерпении переминался с лапы на лапу. Где-то далеко снова скрипнула не смазанная дверь и раздались тяжёлые шаги. Картина перед Лизой задрожала и пошла рябью, словно гладь озера, потревоженного брошенным камнем. Отчим замешкался перед входом в погреб, было слышно, как он остановился и громко, точно большой зверь, принюхивается, бормоча себе что-то под нос.

Лизу, которую только что трясло от холода, бросило в жар, по вискам стекали ручейки пота… Она пыталась удержать перед своими глазами образ волка. Лиза сделала выдох, время, сорвавшись с цепи, рвануло вперёд, навёрстывая упущенные мгновения. Дыхание у девочки сбилось, будто она только что бегом поднялась на десятый этаж. Отчим начал медленно спускаться, с каждым шагом загоняя Лизе в позвоночник ледяной гвоздь. Собрав остатки воли, она сделала последнее вытягивающее жилы усилие. Всё, что у неё осталось внутри, она бросила на туманную стену, стремясь пробить в ней коридор для её второго «Я». Эта попытка полностью исчерпала тот уже полупустой колодец, из которого она брала свои силы. Перед тем как потерять сознание, она увидела ринувшуюся к ней белоснежную фигуру, распластавшуюся в прыжке между мирами. Это было так прекрасно! Тяжёлые шаги, сойдя с лестницы на пол, растоптали её сознание…

…Пётр Семёнович с полным ведром подошёл к лестнице и уже собирался спуститься вниз, но что-то его насторожило. Поставив ведро на пол, он сделал то, чего раньше никогда в жизни не совершал, – втянул носом воздух. Делал раньше он так или нет, но то, что он учуял, ему совсем не понравилось… Вернее сказать, сам Пётр Семёнович не понял, что заставило его остановиться, но нечто притаившееся в нём подсказывало: «Будь внимателен!»

Он поднял ведро здоровой рукой и начал осторожно спускаться, бурча под нос ругательства. Левой искалеченной рукой Пётр Рыбаков сжимал чёрные четки. По мере того, как он спускался по лестнице, его перебитые ещё утром пальцы всё быстрее перебирали тяжёлые бусины, и это не вызывало у него ни малейшего беспокойства.

Если что и произошло, надо всё проверить и устранить причину беспокойства. В погреб спускался он крайне осторожно, словно каждая ступень была заминирована. Чётки с мягким постукиванием живой чёрной змеёй скользили у него в руке. Вот он и внизу. Добыча лежала в той же позе, в которой он её и оставил. Руки прикручены к ногам, вроде бы всё в порядке. Спрятаться в погребе было просто некуда. Бетонный куб три на три был пуст, лампочка под двухметровым потолком достаточно хорошо освещала окружающее пространство. Девочка и он были единственными, кто находился здесь, но гнетущее чувство не покинуло Петра Семёновича, а только усилилось. Аккуратно поставив ведро, Пётр вперил тяжёлый взгляд в падчерицу.

– Учти, мразь, – произнёс он свистящим шёпотом, – если ты что-нибудь задумала, то я обеспечу тебе персональную преисподнюю в течение гораздо большего времени, чем планировал вначале.

Чётки в его руке мелькали плёнкой, прокручиваемой в кинопроекторе, шурша и постукивая, словно десяток скелетов, затеявших пляску смерти. Пётр Рыбаков нагнулся над жертвой, его уже трясло от вожделения, ещё пара мгновений – и всё случится. Мысли начали путаться от раздиравшего тело желания.

– Сейчас, сейчас…

Он уже плохо контролировал себя, возбуждение дошло до своего пика, но всё же он протянул дрожащую руку и проверил путы. Всё отлично. Уже не сдерживаясь, он рванул ворот своей рубашки, маленькие пластмассовые пуговки разлетелись по полу.

– Иди к папочке!

Его хрип отразился от бетонных стен, руки со скрюченными пальцами протянулись к лежащей Лизе. В этот самый момент зверь, скрывавшийся до поры до времени в лабиринтах его сознания, зарычал от бешенства. Ещё не понимая, что произошло, Пётр Семёнович продолжал тянуться к девочке. Вот он коснулся худого тела и про себя успел удивиться, каким твёрдым оно оказалось, он словно дотронулся до живой мраморной статуи. В следующую секунду путы, сковывавшие Лизу, с треском лопнули, одна из верёвок больно хлестанула его по лицу. От неожиданности Пётр Семёнович отшатнулся назад. Сделав пару неуверенных шагов, он угодил ногой в оставленное им ведро с холодной водой и с грохотом рухнул на спину. При падении он здорово приложился затылком о лестницу. Комната, проделав полный оборот, закачалась, словно на огромных качелях. Помотав головой, Пётр Семёнович смог кое-как сфокусировать взгляд. Напротив него стояла сгорбленная грязная фигура. Свисавшие обрывки верёвок и изорванная одежда делали её похожей на призрака. Пётр Семёнович, глядя на неё, почувствовал лёгкий укол неуверенности. Чтобы заглушить эту непрошеную слабость, мужчина, злобно зарычав, попытался подняться.

– Ах ты сука, что, хочешь поиграть?! Давай поиграем!

И тут девочка подняла голову. Длинные волосы разошлись в стороны, словно занавес, обнажая бледное, с не по-детски жёсткими чертами лицо, с которого на обомлевшего отчима смотрели янтарные глаза зверя. Лиза растянула губы в оскале, обнажив белоснежные удлинившиеся клыки…

…В сознание её привело ощущение, что она находится в потоке сильного ветра, пронизывающего насквозь, хотя воздух оставался неподвижным. Её вены превратились в реки, чьи стенки вибрировали от жизненной силы двух половинок из разных миров, наконец-то нашедших друг друга. Шум сердца перекачивающего этот поток, на несколько мгновений заглушил все остальные звуки. Вместе с кровью в неё вливались новые знания и силы, но вся беда была в том, что они попали в треснувший сосуд. Тело девочки было настолько измученным, что практически всё получаемое ею уходило, как песок сквозь пальцы. Но даже той малой доли, что ненадолго задержались в ней, хватило на то чтобы дать ей шанс. Лиза затаилась, обострившиеся слух и обоняние давали ей достаточно информации. Отчим остановился совсем рядом, судя по звуку, поставил полное ведро на пол. На неё посыпались оскорбления и угрозы. Лиза не слушала слова, она слышала, что отчим пытался скрыть за ними. Его что-то беспокоило, и хотя он был очень возбуждён, всё же не терял осторожность. И ей очень не нравился непонятный звук, от которого у неё по спине побежали мурашки. Её воображение нарисовало пустой череп, в котором копошились огромные тараканы. Дрожащая от похоти рука проверила прочность её пут. Ненавистный голос что-то бормотал, но Лиза не слушала. Волк внутри собрался перед прыжком. У неё есть только одна попытка, и если она сорвётся, конец будет жутким.

Раздался треск рвущейся ткани, по полу застучало что-то маленькое. Лиза ощущала, как поток силы начинает истощаться: «Пора!». Резко выдохнув, девочка растянутой пружиной подалась вперёд. Верёвки, связывавшие руки и ноги, разлетелись, точно гнилые нитки. Вскочив на ноги, она, развернувшись, прижалась спиной к стене. Когда она разорвала верёвки, за спиной раздался страшный грохот и ругань отчима. Лиза очень надеялась, что, падая, он сломал себе что-нибудь. Её слегка пошатывало, взятые взаймы силы стремительно покидали её, слишком много потрясений за сегодня для одной тринадцатилетней девочки. Сжав зубы, она подняла глаза. Впервые за долгое время Лиза видела мир вокруг не в воображении, а при помощи собственных глаз! К сожалению, первое, что ей довелось увидеть, был кошмар.

При других обстоятельствах позу отчима можно было бы назвать комичной – вверх тормашками, одна нога в ведре. Только ей было не смешно, совсем не смешно. Её захлестнула жгучая ненависть к существу, лежащему перед ней. И сейчас на лице у него были написаны растерянность и испуг, которые тот пытался прикрыть гневом.

Не задумываясь, что делает, словно бросая вызов, девочка растянула губы в оскале, обнажая выросшие клыки. Сильно оттолкнувшись от стены, Лиза кинулась к лестнице. Она почти вылезла из погреба, когда снизу раздался рёв отчима и большая рука вцепилась в её щиколотку. Не оборачиваясь, Лиза лягнула свободной ногой. Куда попала, она не знала, главное – хватка немного ослабла, и она, вырвав уже босую ногу, взвилась вверх, кроссовок остался в руке отчима.

Со всего маху врезавшись в дверь, Лиза мячиком отскочила от неё. Бросив взгляд назад, она увидела, как из люка, словно мертвец из могилы, поднялся отчим. Снова подлетев к двери, она с рычанием затрясла ручку. Дверь не поддавалась. Её взгляд упал вниз, и она увидела засов. За спиной – шаги и тяжёлое дыхание.

Слабость ядом проникала в мышцы и суставы. Холодея от чувства ускользающего спасения, дрожащими руками она вцепилась в засов и потянула вверх. С металлическим клацаньем засов вышел из щели – и тут же на её плечи упали тяжёлые руки, пригибая её к полу. Вывернув шею, Лиза вцепилась зубами в одну из них. Клыки вошли в плоть, как нож в масло. Чисто звериным движением Лиза мотнула головой, разрывая связки и вены на правой кисти своего преследователя. Отчим, зарычав от боли, отдёрнул руку:

– СУКА!!!

Воспользовавшись этим, Лиза отчаянно рванулась вперёд. Дверь, со скрипом распахнувшись под общей тяжестью двух тел, бухнула о стену гаража. Две сплетённые фигуры провалились в бушующую за порогом бурю. Упав на гравий перед гаражом, Лиза оказалась под тушей отчима, воздух со свистом вылетел из её лёгких и уже не мог зайти обратно. Питаемая одной ненавистью, она попыталась высвободиться и даже наполовину выползла, обдирая локти и колени из-под придавившего её большого тела, однако на большее её не хватило. Руки отчима, точно два удава, оплели девочку. С трудом протолкнув в лёгкие воздух, Лиза издала хриплый крик. Отчим рывком перевернул её и, притянув, плотно прижал к себе.

– Шустрая, мразь! Пожалуй, сначала придётся оторвать тебе башку. Твои милые зубки я возьму на сувениры, а трахнуть тебя я всегда успею. Прямо в оторванную башку выебу!

С последним словом он нанёс удар кулаком, метя в лицо, надеясь оглушить. Но девочка немного отклонила голову – и удар пришёлся вскользь по скуле, взрыв щебёнку рядом. Не дожидаясь второго удара, Лиза резко подняла корпус и сомкнула клыки на носу отчима, для верности сцепив руки у него на затылке. Пусть она проиграла, но она попытается сделать победу отчима как можно более горькой!

Отчим заорал от боли, брызгая слюной и кровью ей на лицо. Схватив её за волосы, рванул от себя, но с таким же успехом он мог попытаться оторвать бультерьера: Лиза во что бы то ни стало решила не разжимать челюсти. Девочка была слишком близко, и отчиму не хватало места для сильного удара. Боль была невыносимой и росла с каждой секундой. Чётки на его руке начали медленно пульсировать, от них по всему телу стали расходиться волны холода, от которого оно начало терять чувствительность… Боль не ушла, но стала как бы глуше.

У девочки начали неметь зубы, как если бы в них воткнули ледяные иглы… Зарычав, Лиза только плотнее сжала челюсти, почувствовав, как захрустел хрящ. Отчим, схватив голову Лизы и не переставая орать, стал большими пальцами выдавливать ей глаза. Лиза, потерявшая голову от боли, раздирающей ей зубы, попыталась отстраниться, но отчим крепко держал её голову. Давление на глаза росло, запуская кровавую карусель у неё в мозгу. Лизу закружило на этом адском аттракционе, унося всё дальше в беспросветную муть…

…Макар, словно лист, зажатый меж холодных пальцев ветра, метался между гаражами. Он уже не помнил, как сюда забежал, одежда на нём вымокла до нитки, от беспрестанного крика он окончательно сорвал голос, который был всё равно едва слышен из-за шума ливня и громовых раскатов. Макар успел уже обежать все гаражи два раза и даже забирался на крыши в надежде увидеть девочку. Посмотрев на открытую калитку рядом с тёмной сторожкой, Макар развернулся и побежал вглубь гаражей в третий раз. Какое-то чувство не отпускало его из переплетения однотипных низких строений, заставляя метаться промеж мокрых стен.

Уже ни на что не надеясь, он брёл по лужам на выход из гаражного товарищества. «Надо было сразу идти в полицию». В небе в очередной раз громыхнуло, Макар поднял осунувшееся лицо и равнодушно посмотрел на разыгравшуюся на небе фантасмагорию, которая была лишь слабым отражением того, что творилось у него в душе. Дождевые капли нещадно секли его лицо, будто желая стереть с него все черты. Опустив голову, Макар побрёл дальше. На помощь дождю пришёл град, забарабанивший по опущенным плечам, желающий ещё больше их согнуть.

Где-то справа ему послышалась плохо различимая за шумом бури ругань. Он уже три раза врывался в гаражи на похожие крики, а результат один – недоумённые лица и дружные пожелания быстрейшим образом добраться до конечного пункта сексуально-пешеходного маршрута либо присоединиться. И вот опять очередные народные «Кулибины» устроили себе праздник жизни… Макар в задумчивости повернулся в ту сторону, откуда слышались крики… Похоже, это было где-то на следующей линии. Он там проходил в самом начале. «А, всё равно идти в ту сторону».

Макар, прислушиваясь, пошёл в выбранном направлении. Долго искать ему не пришлось. Как только он вышел к нужным гаражам, сразу справа от узкого прохода, в жёлтом треугольнике света, падавшего из раскрытой настежь двери, прямо на земле сплелась в страстных объятиях целующаяся парочка, мужчина что-то кричал. Макар повнимательнее присмотрелся к фигурам на земле, в следующую секунду он сорвался с места быстрее, чем в его голове сформировалась мысль: «Лиза!»

Он пролетел отделявшее их расстояние со скоростью дальнобойного снаряда. На его приближение участники схватки, поглощённые борьбой, не обратили никакого внимания. За долю секунды Макар оценил обстановку. Лиза боролась за свою жизнь, вцепившись зубами в лицо своему отчиму, её голова была еле видна из его огромных лапищ.

Не говоря ни слова, Макар с ходу, полностью вложившись, ударил правый прямой сверху вниз в голову этой жирной мрази. Удар пришёлся в висок, под костяшками хрустнуло, и отчима отбросило на левый бок. Лиза завалилась на спину, всё её лицо было в крови, которую быстро смывал ливень. Макар пнул ногой для проверки тело отчима, тот никак не отреагировал. На всякий случай проверил пульс, тот отсутствовал. «Готов. Вот ведь сука! Да и хер с тобой!» Гораздо больше факта убийства им человека и собственной судьбы его интересовало состояние Лизы. Присев на корточки перед ребёнком, Макар приподнял её за плечи, осторожно придерживая голову. Неожиданно девочка вывернулась из рук и, упав на бок, стала брыкаться, пытаясь отползти подальше. Макар, закрывшись от её ног, закричал:

– Лиза! Лиза! Это я, дядя Макар, успокойся!

Ему пришлось перехватить и аккуратно придержать её ноги: – Всё, малыш, всё. Я рядом.