«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 2

Осенью 1924 г., уточняет в биографическом очерке о генерале М.К. Дитерихсе историк В.Ж. Цветков, «Соколов опубликовал сообщение в парижских “Последних Новостях” о якобы принудительном изъятии у него Дитерихсом материалов следствия в Чите в 1920 г.»

.

Фотография из французского издания книги Н.А. Соколова

Исследователь, к сожалению, не указывает ни номера, ни названия статьи, однако совершенно очевидно, что новые обстоятельства в связи с выходом в 1922 г. во Владивостоке книги генерала возбудили в памяти Н.А. Соколова прежние чувства недоброжелательства в связи с давней, казалось бы давно улаженной, а оказалось, что все-таки не вполне забытой, читинской историей 1919 года.

Сам ли следователь пришел к мысли такой – обратиться в «Последние Новости», или ему «помогли», надоумили, посоветовали – не ясно. Зная редактировавшего газету П.Н. Милюкова, принимавшего участие в давлении на того же следователя, допрашивавшего его, кстати говоря, сразу же по приезде в Париж, всё это выглядит крайне сомнительно.

«Алапаевские убийцы». Фотография из французского издания книги Н.А. Соколова

Однако, памятуя о расшатанных нервах Николая Алексеевича и его легко ранимой натуре в сочетании с его новым окружением, игравшим какую-то свою игру, да еще и с отъездом благотворно влиявшего на него капитана П.П. Булыгина, отбывшего во второй половине 1924 г., по приглашению Императора Хайле Селассие, в Абиссинию, нельзя исключать и такого развития событий. Однако, в любом случае, если Н.А. Соколова кто-то использовал в своих играх, то мог это делать не иначе как втемную.

К чести генерала М.К. Дитерихса, тот, по словам историка В.Ж. Цветкова, «на упреки подобного рода […] не отвечал, оставаясь при всех обстоятельствах верным главной версии следствия: все Члены Царской Семьи погибли».

Михаил Константинович неизменно отдавал Николаю Алексеевичу должное. В цитировавшемся уже нами письме 1933 г. А.А. Вонсяцкому он писал: «Судебным следователем Соколовым было произведено весьма обстоятельное предварительное следствие по убийству всех Членов Августейшей Семьи и по уничтожению Их тел в июле 1918 года, дополненное собранными вещественными доказательствами по данному делу».

Книга Николая Алексеевича Соколова ставит перед нами ряд вопросов. Почему так долго отмалчивался следователь? Когда автор приступил к работе над ней? Что, наконец, побудило его к этому?

Сам труд этот не мог появиться без материалов, добытых следователем в Европе. Без них это была бы совершенно другая книга, с иным взглядом на случившееся. Выехав за пределы России, встретившись там с важными участниками события и взяв у них показания, Николай Алексеевич получил более точный взгляд на причины, последствия и этапы чудовищного преступления, как бы с высоты Большой Истории, обретя положение, приблизившее его к осознанию подлинного значения Русской катастрофы.

Николай Алексеевич Соколов

«Те, кто пытались помешать работе Соколова в Европе из искренних побуждений, – писал П.П. Булыгин, – совершали большую ошибку. Привезенный из Сибири материал был только внешней оболочкой истории, без ее внутреннего содержания. Ипатьевский дом и рудники “Четырех братьев” дали Соколову лишь конкретные детали преступления и несколько смутных намеков последовательности событий, которые, возможно, подготовили их. С другой стороны в Европе Соколов опросил ряд людей, которые могли никогда не быть в Сибири, но которые бросили свет на политическую ситуацию и на характеры людей, непосредственно связанных с событиями, этим помогая ему довести ход мыслей, стоящих на пути разоблачения, до подлинного значения трагедии».

Знавшие Николая Алексеевича единодушно свидетельствовали о его нежелании писать и публиковать книгу, объясняя это чисто юридическими соображениями. (На то же, кстати говоря, – ив разговоре со следователем, и с журналистами – особенно упирал М.Н. Гирс, пытаясь не допустить распространения не выгодной определенным кругам информации.)

«Для друзей Н.А. Соколова, – вспоминал П.П. Булыгин, – было очень нелегким делом убедить его опубликовать материалы следствия. Верный служитель Закона, он хотел дождаться времени, когда результаты его расследования будут официально переданы в руки Прокурора. Трудно было доказать ему, что мы – Русские – не имеем Прокурора, так как эта должность – признак цивилизованного правительства, коим мы сейчас не обладаем».

То же самое писал и другой, близкий следователю в последние годы его жизни человек (А. Ирин): «…Соколова очень осуждали и бранили за два его поступка: за опубликование книги о цареубийстве на французском языке и за его поездку в Америку, к Форду. Теперь настало время сказать правду. Главным виновником в обоих этих поступках Соколова, если только за них можно его осуждать, был ни кто иной, как пишущий эти строки. Да, я беру на себя за них главную ответственность… […]

…Являлась опасность, что русское общество, если и узнает истину, то узнает ее очень не скоро, если только когда-либо ее узнает. Вот почему я и подал Соколову мысль написать книгу, являвшуюся как бы конспектом всего следственного производства. Я помню, как Соколов испугался этой моей еретической мысли. Как правоверный следователь, стоявший на почве постановлений судебных уставов, он не допускал возможности публиковать тайны предварительного производства до рассмотрения дела на суде.

А будет ли вообще суд? Наконец, если он будет, то когда? И полезно ли нам держать истину под спудом в условиях нынешней реальной обстановки, когда враги России прилагают все усилия, чтобы извратить истину, чтобы лживой пропагандой подготовить массы к восприятию той фабулы, которая будет выгодна убийцам и их приспешникам. Эти мои соображения сломили упорство Соколова и он принялся за составление своей ныне опубликованной книги».

С этим же юридическим взглядом связано, как нам кажется, то разительное отличие пафоса книги Николая Алексеевича от его предшественников (Р. Вильтона и М.К. Дитерихса). Некоторых современных исследователей это привело даже к ошибочному выводу о вмешательстве в его текст князя Н.В. Орлова.

«Шифрованная телеграмма»

Изучение немногочисленных материалов, связанных с парижским этапом следствия, дает нам основания для утверждения, что многое Н.А. Соколов намеренно оставлял за пределами книги.

Вот один из таких примеров, подробно разобранный нами ранее в одной из наших публикаций. В своих мемуарах «Перед изгнанием. 1887–1919» князь Ф.Ф. Юсупов пишет о «странной находке, которую сделал следователь Соколов в подвале Ипатьевского дома и сам мне о ней рассказал. На одной из стен были две надписи…» Далее автор дает расшифровку гейневской и каббалистической надписей.

Н.А. Соколов действительно допрашивал князя в Париже 3 и 4 января 1921 г. В свое время мы публиковали до тех пор нигде не печатавшуюся официальную копию протокола этого допроса, заверенную подписью следователя и его печатью, находящуюся ныне в собрании московского музея «Наша Эпоха»

.

В публикации был также воспроизведен коммент одного из посетителей нашего ЖЖ (timekiller):

«…В одном из аукционных французских каталогов попалось письмо Феликса Юсупова, где неизвестное лицо интересуется Царским делом.

Данное письмо принадлежит кн. Феликсу Юсупову. Оно было обнаружено мной в каталоге русского антиквариата. Это небольшое письмо датировано 10 марта 1958 г. и является ответом неизвестному собеседнику, по всей видимости, проявившему интерес к убийству Николая II, Царской Семьи и Ее слуг:

10 марта 1958 г.

38 bis rue Pierre Guerin. Paris XlVe.

Jasmin 70–58

Монсеньер,

Прошу извинить меня за задержку с ответом на Ваше письмо от 27 февраля, вызванную моим отъездом из Парижа.

История “Великой княжны Анастасии” не содержит ни слова правды. Вы можете найти основательную документацию по этому вопросу в книге “La Fausse Anastasie” Pierre Gilliard (изд. Payot 1929). Ее автор был воспитателем маленького Царевича.

Книгу Соколова “L'Enquete sur lassasinat de la Famille Imperiale Russe” (изд. Payot), как я полагаю, можно найти в любом книжном магазине.

Что касается интересующей Вас надписи, ее перевод был дан мне самим Соколовым, который заверил меня в его подлинности.

Если бы убийцы Императорской семьи были всего лишь профессиональными и неграмотными убийцами, на стене комнаты, в которой произошла бойня, не нашли бы надписи, сделанной по-немецки.

Главным убийцей Императора и Царевича был еврей Янкель Юровский, предводитель банды, в которой были другие евреи.

Это вся информация, какую я могу Вам дать.

Прошу Вас, Монсеньер, принять заверения в моем уважении.

Князь Юсупов.

P.S. Перевод каббалистическких знаков я получил от Николая Соколова. Извините за дурной почерк – я болен и прикован к постели»

.

Кроме приведенного, есть и другие примеры того, что следователь знал гораздо больше, чем позволял себе говорить и уж тем более писать в своей книге. О некоторых мы еще, надеюсь, расскажем.

Причин тому было много. Одна из них – сложное положение Н.А. Соколова в эмиграции, оказывавшее на него сильное психологическое давление.

«Я пройду мимо подробностей этой работы, – писал А. Ирин, – хотя она имеет интересную историю. Когда-нибудь история поведает мiрy все относящиеся к этому вопросу подробности. Замечу только, что весть о составлении Соколовым книги взволновала многих и были сделаны попытки помешать появлению ее в свете.

Здесь я должен упомянуть, что благополучному разрешению вопроса много содействовал князь Н.В. Орлов, ведший все предварительные переговоры с издателями. Когда уже был заключен договор с Пайо, к нему явились неизвестные ему до того времени три лица и пригласили его с ним позавтракать. Эти три незнакомца оказались: князь Львов, Маклаков и Милюков.

Во время завтрака указанные трое русских патриотов советовали Пайо не издавать книги Соколова, стремясь подорвать веру в достоверность установленных Соколовым фактов и угрожая провалом книги, в виду отсутствия общественного интереса к затронутой в ней теме.

Пайо внимательно выслушал своих доброжелателей, но вынес из разговора с ними совершенно обратное впечатление: он понял, что появление книги почему-то очень безпокоит как князя Львова, так и Маклакова с Милюковым. Свой завтрак он описал в тонах весьма невыгодных для названных лиц».

Все трое помянутых были людьми отнюдь не случайными, с «заслугами», сыгравшими ведущую роль в февральском перевороте 1917 г.; каждого из них допрашивал в свое время Н.А. Соколов. Маклаков же Василий Алексеевич приложил руку к убийству Царского Друга, а затем, после смерти М.Н. Гирса, возглавил таинственную «Коллегию хранителей» Царских мощей, документов расследования и вещественных доказательств.